Страница 6 из 10
Защитительную речь для Сократа написал оратор Лисий, но мудрец отказался от нее, ибо она ему была «не к лицу», как «богатый плащ или сандалии».
После выступления обвинителей слово взял Сократ. Его речь состояла из трех частей: защитительной речи перед судьями, речи о мере наказания и обращения к судьям после вынесения смертного приговора.
Начав с того, что он защищается только потому, что того требует закон, Сократ сразу же отмел обвинения в том, что он якобы учит выдавать ложь за правду. По словам Сократа, в роли учителя он никогда не выступал и денег за свои беседы не брал.
Затем Сократ указал на беспочвенность обвинений в безбожии. Отвергать одних богов и признавать других, заявил философ, – вовсе не значит быть безбожником.
На обвинение в развращении юношества Сократ возразил, что нелепо лишь одного его считать развратителем, в то время как все остальные граждане, включая судей и обвинителей, занимаются тем же самым. К тому же Сократ вовсе не занимался воспитанием или обучением юношества. Он вел свои обычные беседы с гражданами, а юноши прислушивались к мудрецу, стараясь перенять его искусство ведения диалога. Видя, как Сократ приводил испытуемых в замешательство – тем, что обнаруживал их невежество в некомпетентность, молодежь апробировала приемы мудреца на своих отцах. Особенно усердствовали в своих «испытаниях» сынки знати и богатеев.
Получалось, Сократ развращал молодежь такой сентенцией: «Берегись, чтобы люди, заметив твое непочтение к родителям, не стали сообща презирать тебя, и чтобы тебе не остаться вовсе без друзей, потому что, как только они заметят твою неблагодарность к родителям, никто не может быть уверен, что, сделав тебе доброе дело, получит благодарность». Или такой: «Есть одно только благо – знание и одно только зло – невежество». Правда, мудрец к ней добавлял обязательно: «Богатство и знатность не приносят никакого достоинства – напротив, приносят лишь дурное». Каково это было слышать богатым и знатным родителям!
Сократ считал недостойным для себя и для судей, а также «для чести всего города» просить суд об оправдании. И не попросил. Решением суда обвиняемый был признан виновным 280 голосами против 221. Удивившись, что так много афинян поддерживают его, философ заявил, что наказанием себе, человеку заслуженному, но бедному, назначает «обед в Пританее», Тем самым Сократ признал себя равным самым почитаемым гражданам Афин, равным чемпионам Олимпиад, что не могло не шокировать присяжных. Разгневанные судьи вынесли ему смертный приговор 360 голосами против 141.
После этого вердикта Сократ обратился к судьям: «Я ухожу отсюда, приговоренный вами к смерти, а мои обвинители уходят, уличенные правдою в злодействе и несправедливости».
Из яркой и горькой речи философа приведем еще один отрывок.
«…Даже если бы вы меня отпустили и при этом сказали мне: на этот раз, Сократ, мы не согласимся с Анитом и отпустим тебя, с тем, однако, чтобы ты больше не занимался этим исследованием и оставил философию, а если еще раз будешь в этом уличен, то должен будешь умереть, – так вот, говорю я, если бы вы меня отпустили на этом условии, то я бы вам сказал: «Желать вам всякого добра – я желаю, о мужи афиняне, и люблю вас, а слушаться буду скорее бога, чем вас, и, пока есть во мне дыхание и способность, не перестану философствовать, уговаривать и убеждать всякого из вас, кого только встречу, говоря то самое, что обыкновенно говорю: о лучший из мужей, гражданин города Афин, величайшего из городов и больше всех прославленного за мудрость и силу, не стыдно ли тебе, что ты заботишься о деньгах, чтобы их у тебя было как можно больше, о славе и о почестях, а о разумности, об истине и о душе своей, чтобы она была как можно лучше, не заботишься и не помышляешь?»
P.S. Обвиняемый и обвинители получили по заслугам. Сократ – всемирную славу; Анит, Мелет и Ликон – презрение афинян. По одним легендам, обличителей изгнали из Афин, по другим – побили камнями, по третьим – они сами покончили с собой. Каждому своё.
Речь Лисия «Об убийстве Эратосфена» (IV в. до н. э.)
Выдающийся греческий оратор Лисий (ок. 459–380 гг. до н. э.), прозванный одним из «отцов судебного красноречия», прославился как логограф – сочинитель речей для других. По афинским законам истец и ответчик должны были в суде обвинять и защищаться лично. Поскольку не все участники судебного процесса обладали даром слова, на логографов был повышенный спрос. Из 400 судебных, политических и торжественных речей, произнесенных самим Лисием и написанных им для других, сохранилось 34. «Об убийстве Эратосфена» стала образцом не только судебной речи, но и греческой художественной прозы (рассказа) и прообразом бытовой комедии.
Логографы составляли судебные речи по заказу, иногда по внутреннему побуждению, как это было с Лисием, когда он написал защитительную речь для Сократа, огульно обвиненного в развращении юношества. Сократ поблагодарил друга, но произнес собственную речь – не по ничтожности Лисиевой, а по своим убеждениям.
Написать судебную речь таким образом, чтобы в устах произносившего ее скотовода, моряка, олигарха она выглядела естественной, отвечающей характеру и манере человека, его социальному положению, возрасту, образованию, профессии – было не так-то просто. Надо было изложить ее ясным и понятным языком, который мог бы понравиться большинству присяжных (а их было 501), представлявших весь спектр граждан Афин. Порой одна неудачная шутка играла с оратором шутку злую – суд отвергал его доводы и признавал виновным. Логограф должен был тщательно изложить суть дела, вписаться в контекст прежних подобных процессов, учесть нюансы афинских законов и множественность их трактовок. Написать такую речь было настоящее искусство. «Лисий заложил основу жанра судебной речи, создав своеобразный эталон стиля, композиции и самой аргументации – последующие поколения ораторов во многом ему следовали» (В.Г. Борухович). Одной из лучших стала речь Лисия, составленная им для незнатного земледельца средней руки, простодушного, но сурового Евфилета, обвиненного в умышленном убийстве любовника своей жены – Эратосфена. Эратосфен был хорошо знаком Лисию. Судьба не раз сводила его с ним.
Лисий был уроженцем Афин, но без гражданства, т. к. по отцу-сиракузцу считался «метеком» (иностранцем, живущим в Афинах). Со своим братом Палемархом он владел мастерской по выделке щитов, в которой трудились 120 рабов. С юности Лисий примыкал к демократическому лагерю, из-за чего вынужден был после окончания Пелопонесской войны в 404 г. до н. э. покинуть Афины, когда к власти пришла группа проспартанских правителей-олигархов – 30 тиранов, установивших политику террора, в первую очередь к бесправным элементам афинского общества. Крупная собственность Лисия и его брата (мастерская, рабы, 3 дома, золото, серебро и проч.) была лакомым куском для олигархов. Палемарха схватили на улице и без суда и следствия принудили выпить яд, Лисий сумел сбежать. Состояние реквизировали.
С восстановлением демократии Лисий вернулся в город и застал в нем Эратосфена, одного из 30 тиранов, амнистированного новыми властями. Первой судебной речью, произнесенной самим Лисием в 403 г. до н. э., стала его «Речь против Эратосфена», в которой он предъявил иск бывшему члену коллегии тридцати. Оратор обвинил Эратосфена в злодеяниях, совершенных им против Афин и афинян, в т. ч. в убийстве Палемарха и присвоении имущества братьев. Речь Лисия, раскрывшая преступления Эратосфена, не могла не иметь успеха (к сожалению, сведений о том не осталось), однако известно, что бывшего тирана всё же оправдали. Иного исхода ожидать не следовало, т. к. в очной схватке со знатным афинянином метек априори был в проигрыше.
За заслуги перед Афинами Лисию намеревались предоставить гражданство, но так и не предоставили, из-за чего оратор не мог регулярно выступать в суде, и вынужден был в возрасте 47 лет заняться писанием речей по заказу клиентов и преподавать красноречие.