Не бракованная

Я стояла последняя и обязана была понять, как действовать, смотря на других, но солнце припекало макушку, а ручки пакета больно вжимались в кожу ладоней, поэтому на своё имя я проворчала:

– Я, – а потом всё же кивнула.

– Марк, эта самая глупая, – женщина посмотрела в сторону парня, и тот спешно пошёл ко мне. Большими шагами, немного подпрыгивая, он приблизился. Сейчас его глаза излучали одну и ту же эмоцию – что-то вроде насмешки или презрения, а возможно, всё вместе.

От него не пахло духами, но от кожи шёл приятный аромат алоэ.

Его грубые пальцы вцепились в моё запястье, и парень неожиданно потащил меня по косой дорожке к дому. Я завопила, начала сопротивляться, а он не собирался останавливаться, только ускорял и так чересчур быстрый шаг.

И это хороший приём? Это именно то, чему мы должны научиться?

Я обернулась на девушек, что опустили головы, не провожая меня взглядом. Вот теперь я сглотнула тягучую слюну, а не пустоту.

Я практически падаю, пытаясь успеть за парнишкой, чтобы он не вывернул мне руку. Подворачиваю ногу, неаккуратно ступая на камни под собой.

– Да куда ты ведёшь меня? – захныкала я, когда он ступил на первую ступеньку.

Я хочу посмотреть на цветы под нами, но приходится глядеть на худую спину парня.

– Ты должна быть внимательнее, – в четырёх словах слышно столько желчи, что я нервно закусала губу, успокаиваясь из-за металлического привкуса на языке.

Я чувствую, как пылает кожа под его горячими пальцами, ощущаю, как она начинает краснеть, подобно ожогам.

– Я буду внимательнее, только отпусти, – опять рыпаюсь, выгибая руку так, чтобы его пальцы соскользнули.

– Будешь, – он резко остановился, я врезалась в его спину носом, и заскулила от внезапной боли. – Но сначала наказание.

Правильно я боялась этого места – прекрасный дом и подстриженный газон, не меняли ужасного впечатления от этих людей.

– Дай мне пощёчину, как сделал тот мужик.

Он дёрнул меня за руку, поставил перед собой и начал вглядываться в глаза.

– Мужик? Ты абсолютно не следишь за своей речью, – покачал головой, усмехнулся, и отпустил руку. – Здесь слова стоят дорого.

Хочу отойти от него хотя бы на шаг, но он словно держит меня своими глазами на привязи. Такой выразительный, опасный взгляд, намекал, что запрещается делать то, что ему не понравится.

Он такой же, как другие. Понимает, что я никто, какая-то там баба, у которой не может быть своих желаний.

Мир для женщин – потерян. В наши дни им правят мужчины и молодые парни, что впитывают от старших поколений ненужную информацию.

Если я заплачу, как он среагирует? Уж точно не обрадуется.

Волосы лезут в рот, прилипают к засохшим ранам на губах, и окрашиваются в цвет крови.

– Мне будет больно?

Он повернулся к двери, открыл её и вошёл первый, и после этого смогла зайти и я.

В шикарной гостиной, посередине, стоят четыре кожаных дивана. В гостиной площади больше, чем в моём доме, где подобные диваны заняли бы почти всё место.

Вместо люстры, паникадило – светильник с множеством свечей. Подобный я видела в церкви.

Парень закрыл дверь, и огоньки на фитилях угомонились от странного танца. Я вдыхаю аромат богатства и роскоши, он похож на запах нового кресла из кожи. Немного горький, как дорогущий коньяк.

Если пройти вперёд, мимо журнального столика, можно попасть на лестницу, ведущую на второй этаж.

Обоев нет, но есть краска бело-розового цвета, она будто говорит, что этот дом для девушек.

Я зависла, рассматривая обстановку, и парень молчал, пока ему это не надоело.

– Пойдём со мной, – на сей раз он не хватал меня, я сама пошла за ним, слегка дёргая ногами, чтобы они привыкли ходить по гладкому.

Мы поднялись на второй этаж, где оказалась столовая, с длинными, дубовыми столами. Марк не стал останавливаться, повёл на третий этаж, где показался длинный, полутёмный коридор с дверьми по обе стороны. На каждой двери написаны имена, я читала их, пока плелась за парнем. Остановилась около своего имени, и зря понадеялась, что он привёл меня в мою комнату.

Я смогла рассмотреть в чём парень одет: на нём чёрные спортивные штаны, белая футболка с неразборчивыми надписями, и бежевые кеды с жёлтыми шнурками, завязанными кое-как.

Его руки напрягались с каждым шагом, я могу сказать, что они у него мускулистые, но выглядят тонкими, когда не напряжены. Коротенькие волосы на голове стремились вверх. Неясно, тёмные они у него или светлые. Так не разберёшь.

– Остановка, – говорит он, и открывает дверь в душевую.

Смотрю на него в недоумении, хмуря брови, которые привыкла подкрашивать, но вряд ли здесь мне позволят заниматься этим.

– Хочешь меня утопить?

Я боюсь посмотреть внутрь, вдруг там не только душ и раковина, но и место для пыток.

– Не сдашь экзамены, утоплю, – впервые он рассмеялся, но не стоило делать это на этих словах.

Смех ритмичный, глухой, немного взбудоражил душу, та на миг взлетела и стремительно опустилась, когда он прекратил смеяться. Задержала дыхание, пока моя душенька странно себя вела, но сейчас снова беспокойно задышала.

– Входи, ну, не стой, – он закатил глаза и несильно толкнул меня вперёд.

Дверь за ним закрыта, на ключ, который он вытащил из кармана спортивок.

Душевая широкая, маленькая лейка сверху. Раковина золотого цвета, об которую бьются капли, выходящие из крана над ней.

Мои безжалостные мысли стучат по башке также, как вода – противно.

– Заходи, – он отодвигает прозрачную дверь, закрывающую поддон для душа, и лейку.

– Кто ты такой вообще? – он говорит входи, а я, наоборот, отхожу от душевой. Он не сдвигается с места, но за мной следят его глаза.

– Марк. Твой преподаватель по физкультуре. Тебе не помешает похудеть, – он с иронией рассмотрел моё тело. Комбинезон выставил меня толстой. – Давай быстрее решим всё это и пойдём обратно, – с безразличием попросил он, отодвинув прозрачную дверь до конца.

Я должна помыться? Типа смыть с себя грехи?

Нет, мне не верится, что всё так просто. Если, конечно, я не должна раздеваться при нём, и мыть своё обнажённое тело у него на глазах.

– Извини меня, но так нужно, – он зажимает меня руками, сцепляя пальцы в замок на моей спине, и тащит к душевой, не жалея сил, что, похоже, у него много.

Никакие уговоры не помогают, крик тоже на него не действует, я всё равно ступаю на поддон, и за мной задвигаются прозрачные двери, громко щёлкая, когда встречаются с каркасом.

Бесстрастное лицо парня, чуть вытянутее, чем хотелось бы, вдруг искажается перед моими глазами.

Холодные, леденящие капли посыпались на меня с лейки сверху. Напор воды сильный, кожа точно бы слезла с костей, когда вода начала замораживать.

Губы дрожат, как и я вся. Я отчаянно пытаюсь высвободиться отсюда, но стекло у двери чересчур толстое, чтобы быстро разбить его.

Через минуту, по ощущениям через сутки, я начала терять физическую силу от адского холода. Вода неизменно затекает в рот и уши, боль от холода нестерпимая, но не такая, от которой можно умереть.

Хочу закричать, но от попыток зубы и челюсти сводит, дёсны воспаляются, а язык перестаёт двигаться, чуть ли не онемев.

В разных частях тела возникают судороги, первые покалывания начинаются в руке, позже в ногах, и вот я падаю на колени. Не понимаю, плачу ли я, или это всё те же капли, похожие на град.

Мои внутренности превращаются в лёд, пару секунд, и они обратятся в маленькие льдинки. Уголки губ подёргиваются в нервном тике. По ощущениям лёгкие заполнились осколками.

Сжимаю губы, обнимаю себя за плечи, медленно проваливаюсь из реальности, но не перестаю ощущать боль от холода. Что вообще происходит с людьми, способными на такие поступки?

Я не сразу понимаю, что всё прекратилось и дверь открыта. Тёплые струи воздуха не могли пробраться через замёрзшую кожу и согреть меня.