Не бракованная

Я не смогу сбежать, нет ни шанса на побег.

По родителям я не скучаю, у них не было любви, как и у всех остальных. Хоть они и застали то время, когда любовь ещё ценилась в мире, но вскоре перестроились к новым правилам, и стали той семьёй, на которую нужно равняться.

Мне надоело ходить, и я вернулась в дом. На столике лежали газеты, Кэти читала одну из них, но я видела, что её глаза не двигались, она имитировала занятость.

Я села на диван рядом с ней, и глядела в её газету. Букв много, я пытаюсь их читать, но собственные мысли были громче прочитанных фраз.

– Как тебя наказали? – зашептала Кэти, закрывая губы газетой.

– Марк привязал меня к кровати.

– Надолго?

– На час. И заставил меня развязывать одну руку самой.

– Тристан увели.

– Куда?

Она прислушивалась ко мне, я к ней. Говорить нужно тихо-тихо, почти беззвучно.

– Тристан позвал Марка, тот взял её на руки и куда-то унёс.

Марк. Взял. Тристан. На. Руки.

Меня он всё время тащил, заставлял следовать за ним. А её унёс, почему?

– Что Тарас сказал Марку?

– Сказал, что она заслужила поощрение за стойкую реакцию на боль.

– Тут ещё и поощряют? – с недоверием спросила я.

Кэти замолчала, когда в гостиную вошла Кристина. Женщина посмотрела на нас и пошла на улицу. За ней шла Татьяна.

– Я боюсь, что мы её вообще больше не увидим.

– Не говори так, – беспокойно промямлила Кэти.

Татьяна с Кристиной вернулись с ученицами. Всех посадили за газеты. Читать новости почти обязанность. Меня отчитали, что я читаю с чужой газеты, поэтому я взяла себе другую.

Когда в руках девушек находилась уже третья газета, а текст перед глазами начал размываться, учителя собрались в гостиной и попросили отвлечься. Марк переоделся, я впервые вижу его не в спортивном костюме. Сейчас он в синих джинсах, с порванной тканью на коленях, и в сером полосатом свитере. Девушки не могли носить такую одежду без позволения мужа.

– Тристан поранилась, – начала директриса. – На ваших телах не должно быть ран, поэтому она наказана за свою неуклюжесть.

Застыли все. Сердце остановилось у каждой, видно по ошеломлённым взглядам. Кэти ошиблась. В этом месте нет поощрения. Наказания за всё.

– Она будет жить на улице два дня, и учиться ходить. Для неё будет только обед.

По ночам на улице холодно, она может простудиться, тем более если организм не будет получать пищи. Но никого не волнует, что будет с ученицами в этих стенах. Учителя не знают пощады, не имеют представления о добре и справедливости. В их душах заложена одна цель – причинять боль.

Тарас и Марк внешне совсем непохожи. Разные формы лица, разрез глаз, цвет волос. Я всё же смогла понять, что у Марка волосы ближе к каштановым, а у Тараса чисто чёрные.

– Девушка будет находиться на заднем дворе. Марк, как джентльмен, принёс её на руках на улицу и бросил на землю.

Все повернули головы на парня. Ни одной эмоции.

Мы уже давно поняли, что попали в ужасное место, но с каждым днём учителя подтверждали это.

Упала – наказана. Сказала слово – наказана. Неспортивная – наказана. Родилась девушкой – наказана.

На обеде с нами опять сидели парни в костюмах, передо мной сидит уже другой. Он щурился, когда я разрезала ножом мясо. Следил, как я ем. Как сижу. Каким взглядом смотрю на него.

Глаза у него выглядят добрыми, голубая радужка делает его лицо ещё милее. Но ухмылка на мясистых губах, портила ту доброту.

Все доели, пошли вопросы. Я сосредоточилась, готовясь ответить правильно.

– Женщины – это кто?

На подобном вопросе замешкались все. Я примерно представляла, какой правильный ответ, так и ответила, когда очередь дошла до меня:

– Никто, – в голове я пробурчала это, а на деле сказала повседневным голосом. Не хочу снова лишаться рук.

– Она, – парень перед Наташей указывает на девушку пальцем.

Всё то же самое, что со мной: Марк встаёт, направляется к девушке, но Наташа не убегает, ждёт своей участи.

Он идёт к ней, рассматривает с ног до головы, и вдруг начинает улыбаться. Никогда не видела, как он улыбается. На щеках образуются глубокие складки, глаза становятся ужи.

– Если ты считаешь, что девушки живые существа. Так она ответила? – повернулся к парню, тот кивнул ему. – А это неправильный ответ, потому что вы – никто. Сделаем из тебя парня, будешь хоть кем-то.

Наташа хватает свои длинные волосы, уходящие за ягодицы.

– Пойдём. Сейчас я буду твоим личным парикмахером.

– Ты не посмеешь! – Наташа пошла большими шагами назад, Марк спешно надвигался на неё.

– На лысо? Отличная идея, – Марк рассмеялся. Пару веснушек попало в складки кожи щёк.

Наташа не поняла, что убегать бессмысленно. На моём примере она не научилась, и Марк поймал её даже раньше, чем она выбежала из столовой. Парень уронил её на пол, зажал телом и не давал ей вырваться, пока она кричала и била кулаками по полу.

Во мне смешанные чувства, когда он лежит на ней. Мне жаль Наташу, но она считала себя красивее других и лучше, за это ей придётся заплатить. А в другой частичке меня – недовольство, что Марк глядит на неё так близко своими многоцветными, разными глазами.

Неизведанные чувства, когда хочется скинуть кого-то от другого и больше не видеть их вблизи друг друга. Перекрещивание ненависти и волнующих ощущений внутри – слишком явное.

Поднял её, обхватил руками, потащил на выход. Исчезли с поля зрения. В помещение опять тишина.

На выход, наконец-то, подальше от всех пристальных взглядов. Я вышла последняя, но остановилась, спрятавшись за открытую дверь, услышав имя учителя физкультуры.

Я прислушалась.

– Кто сегодня по очереди на борьбу с Марком? – с весёлой ноткой спросил Тарас

– Я пойду.

– Не боишься? Мой сын в последний раз уложил тебя, как щепку, – смех Тараса ужасен, слишком хриплый. Будто прокуренный.

– Я тренировался и готов научить новым приёмам Марка.

– С каждым годом девчонки всё строптивее. Мне нужно, чтобы он мог останавливать учениц, и, если потребуется, одолеть сопротивление.

– Знаем и обучаем.

Марка обучают драться, чтобы он становился сильнее, злее, эгоистичнее. Эти парни не просто проверка девушек, это те, кто создают условия для наказания. Условия для обучения Марка.

Последний выходной прошёл практически также, как первый, только не было ни одного наказания. Когда Наташа вернулась полностью лысая и в слезах, все испугались за свои волосы и вели себя, как можно тише. Тарас смеялся над её голой кожей головы, выкидывая разные неприятные издёвки. Наташа потеряла себя вторая.

От волнений из-за нового учебного дня, я не могла спать. Я боялась за своё тело, за свою душу.

Боюсь потерять себя, как Даша, Наташа и Поля.

Записав в тетради, что я выхожу в туалет в 12 ночи, я поплелась по тёмному коридору, ни на одном шагу не опуская головы. Ноги постепенно учились ходить без шарканья. Подбородок привыкал быть гордо вздёрнутым.

Я вошла в туалет, принимаясь делать нужные дела для организма, но вдруг съёжилась, услышав голос Марка. Он шёл не из коридора, я невнятно слышала слова парня, но некоторые фразы смогла расслышать.

– Тарас не даёт расслабиться, – сказал парень, но ему никто не ответил, а он продолжил. – Подкинул мне Артёма.

Я натянула пижамные штаны. Они были безобразные: белые, растянутые панталоны. Я не двигалась, по-моему, даже не дышала.

– Того самого, – дальше я не смогла расслышать, хоть и подошла ближе к двери.

– Отец не может принять, что я сильнее Артёма, и не хочет принимать, что тот слабее, – смех, но не весёлый. – Новые жёны? Отвратительно. Одна хуже другой.

Придушила в себе желание найти откуда голос и дать Марку по голове.

– Есть одна. Она подозрительная, кажется, будто пытается что-то унюхать. Всё время осматривает местность и смотрит на меня странно, каждую клетку моего лица рассматривает.