Олимпиец

Я скривился от боли. Кэйтлин воспользовалась моей заминкой, подпрыгнула на месте и заехала мне в лицо ногой с разворота. Я отшатнулся и, не удержавшись на ногах, грохнулся на землю, больно приложившись спиной о дерево. Хорошо хоть мяч сохранил.

– Хороший удар, – я потрогал разбитую губу, из которой медленно сочилась кровь. – Чего ж ты раньше сдерживалась?

Кэйтлин не ответила. Лишь скрестила руки на груди. На ее губах показалась победная ухмылочка.

– Ты там не устал? – передразнила меня она. – Можем передохнуть.

Я одним движением вскочил на ноги. В левой руке мяч, а правая вытянута вперед.

– Нападай, красавица, – я поманил ее на манер Нео из Матрицы.

Девушка недовольно сощурись и резко сократила дистанцию. Вот только теперь я был готов. Мощный удар ногой в корпус я отвел в сторону краем ладони, а от двоечки в челюсть увернулся маятником.

Кэйтлин фыркнула, встала в стойку и принялась кружить вокруг меня, изредка разражаясь серий из двух-трех ударов. Она явно рассчитывала меня измотать.

Что ж. У нее это отлично получалось.

Настоящий Адриан не особо фанател от спорта. И ни мои годы тренировок в том мире, ни божественная кровь не меняли того факта, что сейчас я был тем еще задохликом. А ну и обороняться одной рукой было дико неудобно.

Я отхватил еще несколько ударов ногой по ребрам, а от ловкой подсечки грохнулся лицом на камень и разбил себе нос.

Девушка даже не попыталась забрать мяч. Вместо этого она присела рядом со мной на корточки, подняла меня за волосы и изучающе глянула в лицо.

– Ну что, сдаешься?

Вместо ответа я боднул ее лбом, перевернулся на спину и, крутанувшись на манер капоэйриста, влепил ей двумя ногами в живот. Не сильно, но чувствительно. Девушка даже отлетела назад и плюхнулась на задницу.

Я кое-как поднялся с земли и посмотрел на нее сверху вниз.

– Только начал.

Это стало последний каплей. Удивление на лице Кэйтлин сменилось яростью. Она зашипела, словно лесная рысь, и плавным движением вскочила на ноги.

По толпе прокатился изумленный ропот.

Я сузил глаза. Дело дрянь.

На голове у девушки из воздуха появился сияющий ярко-зеленым цветом лавровый венок. Или, если короче – Символ.

Ясно, девица пошла с козырей. Тогда…

– Стоп! – я вытянул вперед руку.

Девушка замерла на месте. Губы сжаты, а глаза метают молнии. Я даже залюбовался ей на секунду. Но только на секунду.

– Твоя взяла, – признал я и перебросил ей мяч. – Но как-то это неспортивно.

– Радуйся, что жив остался, – презрительно бросила девушка, подняла с земли куртку, отряхнула и, кивнув своей команде, потрусила обратно на волейбольную площадку. – Пока, лузеры.

– Я тоже хорошо провел время! – крикнул я ей вслед и вернулся к ожидавшему меня брату. – Знаешь, Эл. Что-то мне подсказывает, что в Клуб Волейбола меня не возьмут.

Элай хотел было что-то сказать, – явно что-то язвительное – но вместо этого махнул рукой. Затем вытащил из сумки мокрый платок и протянул мне, чтобы я мог вытереть лицо. Настоящий друг.

Уже через минуту мы снова шли на дорогу к храму.

– Кэйтлин, значит, – поправляя пиджак, произнес я и с намеком взглянул на парня.

Тот тяжело вздохнул.

– Мужик, ты недостаточно отхватил? И вообще, я тебе что, ходячая энциклопедия?

– Неа, – я приобнял его за шею. – Ты моя ходячая нянька. Колись давай.

– Кэйтлин Саммерс, – он понял, что я от него не отстану и сдался. – Из побочной ветки Дома Венади. Поклоняются…

– Артемиде. Понятное дело.

А то я не догадался. Девчонка слишком легко включилась в игру, да и охотничий азарт спутать было невозможно.

– Сам спросил, – пожал плечами тот и оттеснил меня в сторону. – Вы с ней в одном классе пять лет учились.

Ага. Тогда понятно, почему она решила, что я сбрендил. На ее месте я бы подумал также.

– Давно она пробудила Символ? – задал я более насущный вопрос.

– В одиннадцать. Девчонка гений. Не будь она из побочной семьи давно бы стала наследницей.

– Угу, – кивнул я и задумался о своем.

Символ. Он же лавровый венок на башке. Первая ступень развития «белых». Одна из самых важных ступеней, если даже не самая важная.

Цвет листьев зависел то бога, от которого ты унаследовал способности. Так у Афины – был золотой венок, у Артемиды – ярко-зеленый.

Сам Символ показывает, что ты готов управлять силой, которая до этого чинно-мирно спала в твоей крови. Тут вот в чем дело. Для примера, сейчас я – при далеко не лучших физических данных – находился на уровне тренированного атлета. Плюс улучшенное зрение и слух.

Но как только ты пробуждал в себе Символ, то … скажем так, человеком тебя можно было назвать только с большой натяжкой. Скорость, сила, реакция росли в геометрической прогрессии. Кожа становилась тверже, повышалась регенерация тканей, ну и всякая другая хрень по мелочи.

И чем дальше ты двигался по ступеням, тем опаснее становился. Тот же Гордиан Лекс без труда мог выдержать выстрел из крупнокалиберного орудия или отрастить себе выбитый глаз, например.

Как я уже говорил, кровь богов – не шутка.

Обычно, Символ проявлялся лет в пятнадцать-шестнадцать. Но мог и позже. Тут все зависело от твоей генетики, упорства и умения твоих учителей. А ну и от удачи, конечно. Но проявлялся всегда.

У меня же венка пока еще не было. Но это-то ладно. Хреново, что и прогресса не было. Вообще. И тут дело не только в таланте или его отсутствии. Дело в моем отце. Реальном отце, понятное дело.

Символ каждого бога уникален и требует своего подхода. Обычно-то это не проблем. Учителей, которые прошли через подобное, навалом.

Вот только я был в этом плане исключением. Единственный сын Аида во всей Греции. Меня учить было некому. Еще одна причина, почему сегодняшняя встреча с отцом так важна. Он мог подсказать, что делать.

– Эй, ты там заснул? – ткнул меня локтем под ребро Элай. – Мы пришли.