Одиночка

Я протянул Рябому руку, оттопырил большой палец. Привычно собрал тепло, указал ему направление. Мысль о том, что я больше не умею призывать огонь, запоздала. На пальце заплясал крохотный язычок пламени.

- Опа! – воскликнул Рябой.

Вставил в рот свёрток с сухой травой, склонился к моей руке, подкурил. Вдохнул полной грудью. Задержал дыхание. Зажмурился от наслаждения.

Маскируя неприятные запахи, по комнате стал расползаться дымок.

Заключённые его тут же унюхали. Умолкли. Ненадолго. Потом вернулись к прежним занятиям.

Но не все. Трое тут же вынули из кармана скрутки и поспешили к Рябому. Тот позволил им подкурить от своей сигареты. Выпустил в воздух кольцо дыма.

«А Двадцатая утверждала, что в столице эта привычка не прижилась».

- Походу ты взаправду умеешь магичить, - сказал Рябой. – Вот уж не думал, что так этому обрадуюсь! Удружил!

Снова набрал полную грудь дыма.

- Не знал, что у Темного клана есть магики.

- Ты много о нём знаешь? – спросил я.

Рябой засмеялся. Потом закашлял, подавившись дымом.

Потряс длинным узловатым пальцем и сказал:

- Подловил! Нихрена не знаю! Надеялся, ты проболтаешься.

Я ничего не успел ему ответить. Потому что загрохотал замок, и дверь тюремной камеры со скрипом распахнулась. На пороге появился стражник. Он отыскал меня взглядом и сказал:

- Эй ты, магик! Выходи. За тобой явилась хозяйка.

Глава 20

Пока шел по коридору следом за стражником, гадал: пришла Мираша или Двадцатая? Склонялся к первому варианту. Но надеялся на второй.

Стражник распахнул дверь.

- Вали, - сказал он. – И больше нам не попадайся! Скажи спасибо хозяйке, что за свои проделки не оказался на невольничьем рынке!

Вытолкал меня на улицу.

Я не ожидал такого поворота. Замер, зажмурился от солнечного света. Трижды чихнул (даже в ушах зазвенело). Утёр выступившую слезу.

Ни Мирашу, ни Двадцатую я во дворе тюрьмы не обнаружил.

Зато увидел высокого бородатого мужчину с кустистыми сросшимися над переносицей бровями. Он стоял в нескольких шагах от меня, спрятав руки за спину и выпятив живот. Покусывал губы, рассматривал мою внешность, словно сверял её с чьим-то описанием.

Ждёт меня?

Мужчина прокашлялся и сказал:

- Эй, убивец! Иди за мной! Сиера тебя видеть хотят!

Не дожидаясь моего ответа развернулся и зашагал к распахнутым воротам.

Я последовал за бородатым.

Другого пути и не было. Выход из тюремного двора один. Да и любопытно: кто именно вызволил меня из тюремной камеры.

Мужчина вышел за ограду, замер около повозки, разукрашенной позолотой. Открыл её дверь (дверь украшала эмблема с незнакомой мне рогатой зверюшкой). Кивнул головой, указывая внутрь кареты.

- Залазь, убивец, - сказал он. - Сиера ждут. И смотри мне, не балуй!

- Не буду.

Бородач нахмурился. Снова кашлянул. Переглянулся с извозчиком.

Извозчик покосился на меня, но тут же отвёл взгляд, сделал вид, что разглядывает запряженных в повозку гнедых лошадей.

Я встал на подножку, пригнулся, чтобы не удариться головой. Толчок в спину заставил меня ввалиться внутрь повозки. И очутиться на мягком сиденье рядом с пахнущей цветами женщиной.

Не Двадцатая.

Я не позволил проявиться на моём лице ни разочарованию, ни удивлению. Сел, выпрямил спину. И сказал:

- Рад видеть вас снова, сиера.

Светловолосая женщина, которую сегодня на моих глазах ударили по лицу около входа в ресторацию, поднесла к своему носу источающий приятный аромат платок (спрятала за ним улыбку) и ответила:

- При нашей прошлой встрече ты выглядел лучше, красавчик! И у тебя не было такого запаха! Ты провоняешь мне экипаж!

Разглядывала меня с интересом, без стеснения.

И я её. Коснулся взглядом светлой чёлки, что закрывала женщине лоб, доставая до бровей. Заглянул в голубые глаза. Полюбовался пушистыми ресницами, неприкрытой халатом шеей, длинными пальцами с окрашенными в перламутровый цвет ногтями… и голыми румяными коленками.

Вновь посмотрел женщине в глаза.

- Прошу прощения, сиера, - сказал я. – Не успел привести себя в порядок. Меня доставили к вам из тюремной камеры. Не предупредили, куда ведут. Знай я о предстоящей встрече с вами, непременно бы сперва посетил помывочную. Уверен, сиеры стражники проводили бы меня туда. И снабдили бы свежей одеждой.

- Не сомневаюсь, что стражники именно так и поступили бы, сиер…

- Линур.

Я привстал, изобразил «галантный» поклон. Уроки Двадцатой не прошли даром.

- Линур? – сказала женщина. – Только личное имя? Без семьи, без клана?

- Просто Линур, сиера. Без «вар» и «кит». Мне жаль, если разочаровал вас этим.

Белокурая ответила не сразу. Задумалась.

- Напротив, красавчик, - наконец, сказала она. - Так даже интереснее.

- Рад, что вам нравится, сиера. Я знал, что когда-нибудь этот факт сыграет в мою пользу.

Мне почудилось, что я вновь веду словесную перепалку с Двадцатой. Мы с ней часто дурачились, беседуя в подобной шуточной, излишне вежливой манере. Она поправляла меня всякий раз, когда я позволял себе грубость или просторечные выражения.

- Никакой пользы тебе от такого происхождения не будет, - сказала женщина. - Ты безродный. Без причины напал на кланового. На глазах у горожан! Да не просто на кланового – на Карца! А ведь те славятся своей злопамятностью.

Она приподняла брови, спрятав их за чёлкой.

- Красавчик, ты идиот?

Я сверкнул улыбкой (не зря тренировался – умение улыбаться при необходимости, а не по желанию, пригодилось). Сказал:

- Вы ошибаетесь, сиера. Причина для нападения была! И очень серьёзная. Ваш спутник обидел вас! Простите, я стал этому свидетелем. И увидел, что он готов обидеть вас снова. Я не мог не стать на вашу защиту, сиера! Жалею, что сломал ему только руку. За свой поступок он заслужил более суровое наказание!

Слышала бы меня сестра - то, как я говорю! Она наверняка согласилась бы с утверждением, что я идиот. Да ещё и предположила бы, что я ударился головой.

- Если бы мужикам ломали руки всякий раз, когда они обижают женщин, - сказала белокурая, - в артефактах города не хватило бы зарядов, чтобы срастить все сломанные кости.

- Не знал, что жезлы регенерации в Селене – редкость, - сказал я.

- Редкость не жезлы, красавчик! А дурачки, которые бросаются на представителей Великого клана из-за подобной ерунды! Впрочем, тем они интересней.

В ответ я снова улыбнулся.

- Твоя выходка, Линур, обошлась мне в приличную сумму, – сказала женщина. - Пришлось задабривать стражников, чтобы они тебя отпустили.

- Вы могли не делать этого, сиера.

- Могла. Мне пришлось сказать им, что ты мой охранник. Что ты напал на моего жениха вар Руиса кит Рилок, чтобы защитить меня. И что наши кланы уладят это недоразумение без помощи стражи. Тем более что вар Руис не предъявил по поводу твоего поступка никаких претензий.

- Действительно не предъявил? – спросил я.

Женщина сощурила глаза (уверен, спрятанные за платком губы снова улыбались).

- Пока нет, - сказала женщина. - Не успел. Когда я покидала его, лекарь восстанавливал ему руку.

- Жаль.

- Жаль, что он не пожаловался на тебя страже?

- Жаль, что ему вылечили руку.

- А ты наглец, красавчик. Но ты не обольщайся! Когда он забудет о травме – вспомнит о тебе. Потому я и поспешила сюда. Хотя стоило бы подержать тебя в тюремной камере пару дней – быть может, после этого ты бы поумнел. И в следующий раз поступал бы по-мужски, а не как глупый мальчишка.

- Мне стоило вызвать его на дуэль? – спросил я.

- Ха! Хотела бы я услышать, как вар Руис ответил бы на твой вызов! Дуэль! Он бы согласился. Да. Карцы любят играть на публику.

Женщина отвела в сторону руку с платком, позволив мне увидеть усмешку. И рану на губе.

- Но ты бы не дожил до дуэли, красавчик - тебя бы придушили, как цыплёнка. Или забили до смерти. Семейка Руис не стала бы рисковать жизнью своего наследника. Да и он сам бы не рискнул – не такой сумасшедший, как его покойный братец. Нет – вызов на дуэль стал бы ещё большей глупостью с твоей стороны.