Господин Зима

Названный Туп Вулли в немом ужасе таращился на Енохи и Атутиту.

– А эти двое? Тойсь, он те два? – спросила госпожа Вероломна. – Вот ты. Тойсь, от ты, с визжалью. Ты никыкс гоннагл?

– Ах-ха, хозяйка, – сказал Фигль, выглядевший несколько почище и поопрятнее остальных (хотя надо признать, что и под старой корягой легко встретить существ почище и поопрятнее Тупа Вулли).

– И зовут тя?..

– Билли Мордаст, хозяйка.

– Чтой-то ты тыкс на меня пыришься, Билли Мордаст? – усмехнулась госпожа Вероломна. – Никыкс трусишься?

– Нае, хозяйка. Любоваюсь. Отрадностно сердцу моёму зырить такую… ведьмастую ведьму.

– О кыкс, знатца? – недоверчиво спросила госпожа Вероломна. – И чё, Билли Мордаст, ты уверен, что ни капели меня не боякаешься?

– Нае, хозяйка. Но ежли желашь, могу и побоякаться, – осторожно ответил Билли.

– Ха! – сказала госпожа Вероломна. – Да ты, я смотрю… я зырю, у нас тута умникс! А хто таков твой громаздый друган?

Билли ткнул Громазда Йана локтем в бок. Тут весь извёлся от беспокойства. Громазд Йан по меркам Фиглей был огромным детиной, но, как и многие люди, отличающиеся большой физической силой, он очень нервничал, когда приходилось иметь дело с теми, чья сила иного рода.

– Эт’ Громазд Йан, хозяйка, – пришёл ему на выручку Билли, потому что Громазд Йан совсем растерялся и только таращился себе под ноги.

– Я зырю, он носит на шее громазды зубья, – заметила госпожа Вероломна. – Никак человечьи?

– Ах-ха, хозяйка. Четыре зубовины, хозяйка. По одной за кажденного мущщину, какого он вырубил.

– Ты про человеческих мужчин говоришь? – переспросила госпожа Вероломна в изумлении.

– Ах-ха, хозяйка, – подтвердил Билли Мордаст. – Он обыченно на них с деревьев прыгс балдой вниз. Йан, он на черепокс оченно крепок, – добавил гоннагл, как будто это было и так не ясно.

Госпожа Вероломна откинулась в кресле:

– А таперь пообъясняйте-ка мне, чегой вы шлындраете в моём домище без спросу! Ну кыкс!

И после коротенькой-коротенькой заминки Явор Заядло жизнерадостно заявил:

– Ах, эт’ лехко! Мы на хаггиса охотились[11].

– А от и враксы! – ощерилась госпожа Вероломна. – Хаггис – это жракса из бараньих потрохсов!

– То токо на тот случай, когды настояшшего хаггису не могёшь словить, хозяйка, – осторожно возразил Явор Заядло. – С настояшшим-то потрохсам не сравняться! Хаггис – он зверь пронырный, логовище себе роет в… в картофанных подклетьях!

– Ах, вот, знатца, какова правда? Вы на хаггис охотились? Так оно, Туп Вулли? – Голос госпожи Вероломны вдруг сделался очень резким.

Все глаза, включая глаза случившейся поблизости уховёртки, обратились на несчастного Вулли.

– Э… ах-ха… у… аргх… ой-ёи-ёи! – взвыл Туп Вулли и повалился на колени. – Пжалста, токо не делай со мной чего худого, хозяйка! Твоя ухокрутка оченно убивственно на меня пырится!

– Хорошо, попробуем начать заново, – сказала госпожа Вероломна и сдёрнула повязку с глаз.

Фигли испуганно шарахнулись назад, когда она положила руки на черепа по обе стороны от кресла.

– Мне не нужны глаза, чтобы учуять ложь, когда она заявляет о себе, – провозгласила ведьма. – Скажите мне, зачем вы пришли. Скажите… снова.

Явор Заядло снова ответил не сразу. Учитывая обстоятельства, эта пауза потребовала от него немалого мужества.

Потом он всё же признался:

– Эт’ заради мал-мал громаздой карги мы тута, хозяйка.

– Мал-мал громаздой… Ты про Тиффани?

– Ах-ха.

– На нас седает ента громазда птахса, – добавил Туп Вулли, изо всех сил стараясь не смотреть в слепые ведьмины глаза.

– Он хочевал сказануть, на нас гюйс, гжа, – сказал Явор Заядло, сердито глянув на брата. – Это такенное…

– Гейс, чрезвычайно важное обязательство, которое нельзя нарушить, – перебила старуха. – Я кумексаю, чё тако гюйс. Но откуда он взялся?

За свои сто тринадцать лет госпожа Вероломна слышала очень, очень много историй. Но история, которую ей довелось услышать теперь, произвела на неё впечатление. Это был рассказ о девочке, которая, пусть и всего несколько дней, была кельдой клана Нак-мак-Фиглей. А ту, кто была их кельдой, пусть и несколько дней, Фигли не забудут. Никогда.

– И она – карга наших холмов, – добавил Билли Мордаст. – Она заботится о них, оберегает от всяких злей. Но…

Он замялся, и Явор Заядло пришёл на выручку гоннаглу:

– Нашая кельда зырит сны. Сны про будущие. И в тех снях холмы все заледенели, и всем кирдыкс пришёл, а нашая мал-мал громазда карга носит ледовый венец!

– О!

– И эт’ не всё, – сказал Билли Мордаст, широко раскинув руки, как хвастливый рыбак. – Кельда видела зелёно дерево в ледовом краю! И железно кольцо! И человека с гвоздьем в сердце! Она видела куриную напасть и ходячий сыр!

Тишина повисла надолго. Потом госпожа Вероломна проговорила:

– Ну, с деревом и кольцом всё ясно, старые добрые оккультные… символы. Гвоздь тоже… та ещё метафора. Я не совсем уверена насчёт сыра… Может, это Гораций? И про куриную напасть тоже… Вы ведь не боитесь, что на вас нападут куры, или как?

– Насчёт курей Джинни оченно всурьёз грила, – сказал Явор Заядло. – Она громазду кучу странных сней зырила, вот мы и решились проведать нашу мал-мал громазду каргу, позырить, каковски у ней делы.

– И вы вчетвером пустились в такой долгий путь? – спросила ведьма.

– Ну, мы ишшо мал-мал ребя прихватили, – ответил Явор. – Тока они снаружи в лесу дожидают, чтоб враз всей толпой сюда не ломить.

– И сколько же их там?

– Пять сотен, плус-минус спог-другой.

Госпожа Вероломна пристально уставилась на него во все свои разнообразные глаза. Явор Заядло выдержал этот взгляд с самым невинным видом и не дрогнул.

– Но ведь это вполне достойное предприятие, – наконец сказала ведьма. – Зачем же надо было лгать?

– Ах, враксы – они ж увлекастнее! – объяснил Явор Заядло.

– На мой взгляд, правда сама по себе выглядит весьма увлекательно, – возразила госпожа Вероломна.

– Мож, оно и так, но я хотел мал-мал добавить туды великаньев, пиратьев и волшебенных хорей, – сказал Явор. – Где ты ишшо такое задарма сыщешь?

– Ну да, – сказала старуха. – Когда мисс Тик привела ко мне Тиффани, она обмолвилась, что эту девочку оберегают странные силы.

– Ах-ха, – Фигль гордо выпятил грудь. – Эт’ мы и есть.

– Но эта мисс Тик вечно всем указывает, что делать, – продолжала госпожа Вероломна. – Признаться, я не очень-то внимательно её слушала. Про всех девочек, которых она приводила, она говорила, что они, мол, очень способные. А на деле оказывалось, что эти вертихвостки надумали стать ведьмами, чтобы парням в глаза пыль пускать. И через несколько дней убегали, только я их и видела. Но Тиффани не такая, нет. Она не убегает, она бросается навстречу. Если хотите знать, она попыталась станцевать с самим Зимовеем!

– Ах-ха. Мы бум-бум. Мы тама были, – сказал Явор Заядло.

– Правда?

– Ах-ха. По-за вами прихвостились.

– Но вас никто не видел. А если бы видел, я бы знала, – удивилась ведьма.

– Нды? Ну, мы в этом мастера, – широко улыбнулся Явор Заядло. – Ты не поверишь, скока народу нас в глазья не зырили.

– Она в самом деле попыталась станцевать с Зимовеем, – повторила госпожа Вероломна. – Хотя я ей говорила, что делать этого нельзя.

– Ах, все токо и грят: «Того низзя, сего низзя…», – махнул рукой Явор Заядло. – Когды так грят, сразу ясно, что оно и есть самое интересновое!

Госпожа Вероломна сердито посмотрела на него глазами одной мыши, двух воронов, нескольких молей и уховёртки.

– Твоя правда, – признала она, помолчав, и вздохнула. – Да. В мои-то годы, видишь ли, молодость уже осталась так далеко позади, что порой кажется, будто это было и не со мной. Долгая жизнь вовсе не такая распрекрасная штука, как все думают. Она…

– Зимовей ищет мал-мал громазду каргу, хозяйка, – перебил Явор Заядло. – Мы зырили, как она с ним плясала. А теперь он её сыскнуть хочет. Мы его в воях ветра чуем.

11

Мы на хаггиса охотились.

Хаггис – это национальное шотландское блюдо: жареная, варёная или тушёная смесь из мелко порубленных бараньих потрохов (сердца, печени и лёгких) с луком, салом, толокном и разнообразными приправами. Когда-то это было кушанье для бедноты, поскольку потроха обычно предназначались на выброс. Для правильного, традиционного хаггиса всё это варится в бараньем желудке; дешёвые варианты (в частности, в шотландских фастфудах) готовятся в искусственной оболочке. Госпожа Вероломна совершенно права, утверждая, что «хаггис – это жракса из бараньих потрохсов». Несмотря на малоаппетитное описание, хаггис – чрезвычайно вкусное и сытное блюдо. Подают его с картофельным и брюквенным пюре и по традиции запивают виски. Существует даже национальный спорт – «бросание хаггиса»: шотландцы соревнуются, кто дальше и точнее зашвырнёт хаггис с возвышения (обычно с бочки из-под виски); причём после броска хаггис предполагается съесть.

В Шотландии хаггис традиционно подают на стол на ужин в честь дня рождения любимого шотландского поэта Роберта Бёрнса – 25 января. Это целый ритуал: хаггис вносят под музыку шотландской волынки, а за столом читают стихи Бёрнса, и просто любимые, и подходящие к случаю, в частности «Оду шотландскому пудингу „хаггис“»:

Существует расхожая шотландская шутка: хаггис – это якобы мелкий зверёк (дикий хаггис, Haggis scoticus), водится в горах Шотландии, левые и правые его лапы – разной длины, чтобы бегать по крутым склонам и не спотыкаться. В Шотландии распространены мягкие игрушки-хаггисы в виде маленьких лохматых зверьков и забавные детские книжки про охоту на дикого хаггиса. Про дикого хаггиса шотландцы рассказывают туристам в ответ на вопрос, из чего готовят хаггис, – и, как ни странно, легковерные туристы принимают этот рассказ за чистую монету. Согласно одному из опросов, 33 % американских туристов верят в то, что хаггис на самом деле дикий зверёк. Неудивительно, что изобретательные Мак-нак-Фигли прибегли к этой версии, но госпожа Вероломна оказалась не столь доверчива, как американский турист.