Яма

Пока Алина говорила, у Ники мурашки по телу носились. Пусть некоторые вещи ей и не суждено понять в силу того, что она все-таки последняя, и младших сестер у нее не имеется. Чувства, которые к ней испытывала Алина, не передашь словами. Нет. Это невозможно. Но под влиянием момента эмоции захлестнули Доминику, она и попыталась выразить их своим способом.

— А помните, в детстве я часто ныла из-за того, что у вас обеих рыжие волосы, как у мамы, а я белобрысая? Что мы сделали, чтобы решить проблему?

Ответом на этот вопрос прозвучал взрыв смеха.

Сколько бы они ни вспоминали и обсуждали этот случай, всегда хохотали.

— Боже, — выдохнула Алина между приступами смеха. — Я думала, если недолго держать тебя в воде с краской, получится естественно и незаметно. Будто ты подросла и сама собой порыжела.

— Ага. Гениально!

— Как вспомню папино лицо!

— "Красная! Она просто… бл*дь, я не знаю, красная!" — цитировала Руся звонок отца матери.

— Он, вроде как, понимал, что это всего лишь краска, а все равно испугался, словно мы тебя, четырехлетнюю, в яде искупали. — Алина плакала уже от смеха. — Ты была такой смешной! Сначала красная. Потом, наконец, рыжая. А после — желтая!

— Мне было тебя жаль. Честно. На улице старалась тебя прикрыть.

— Да, Русь, хорошо, что ты тогда была щекастиком.

— И пузатиком!

Глава 4

…ты еще не знаешь,

насколько далеко всё может зайти…

© Макс Корж "Не выдумывай"

"План А: отговорить Града" — не сработал, "план Б: отговорить Нику" — провалился, "план В: отправиться на встречу с Градом втроем" — заморожен в связи с непримиримыми обстоятельствами.

В конечном итоге, пятнадцатого сентября молодые люди встретились в городском парке. Позже Ника этот день в календаре обвела сначала красным, а после — черным маркером. У нее не было четвертой пары, поэтому сразу после третьей она отправилась вместе с остальными ребятами из группы в общежитие. Переоделась в домашние шорты и футболку, чтобы Градский не подумал, будто она хоть немного для него наряжалась. Разогрев вчерашний плов и оставив на столе грязную тарелку, сделала вид, что поела. На самом деле не смогла, смыла все в унитаз.

Как увидела, что Град уже ждет ее недалеко от входа в парк, сердце в пятки убежало. Настолько вдруг страшно стало, не ожидала подобного.

А еще, помимо страха, внутри возникло очень странное волнение. Чего-то такого нервного, прям до трясучки, Доминика прежде никогда не испытывала. Ни перед экзаменами. Ни когда взяла без разрешения мамины серьги и одну из них потеряла. Ни когда на семейном выезде за пятьсот километров от дома уронила в пруд с моста ключи от папиной машины. Ни…

Да о чем она вообще?! Все испытания и неприятные инциденты на фоне ситуации с Градом казались полнейшей ерундой!

По ниточке. Перед Богом.

Жизнь или смерть.

Пыталась себя успокоить, мол, ничего критического не происходит. Но ощущения, инстинкты, предчувствие — этого от себя не утаишь. Не спрячешь.

Случалось, человек просто чувствовал — впереди прыжок в невесомую туманную бездну, после которого мир перевернется вверх тормашками. Случилось это и с Доминикой.

Ее захлестнуло.

Дыхание перехватило. Руки задрожали. В груди образовался какой-то немыслимый каламбур из эмоций.

"Мамочки…"

"Божечки…"

"Господи, помоги…"

Градский поднялся. Небрежно выбросил в урну выкуренную практически до фильтра сигарету и, повернув бейсболку козырьком назад, уставился на нее в упор.

У Ники внутри все нервные окончания затрещали, а он все смотрел, и смотрел, изучая ее без всякого выражения. Пришлось самой взгляд отвести, ибо стало невыносимо выдерживать этот контакт.

— Что ты хотел, Сережа? — проговорила на выдохе максимально ровно, имитируя инфантильную героиню затрапезного мелодраматического сериала, который смотрела летом с бабушкой.

Для верности в конце даже вздохнула и, возвратив на него распахнутые глаза, замерла.

Градский заторможено моргнул и хмуро сдвинул брови.

"Не перестаралась ли?"

"Наверняка перестаралась…"

"Блин… Больше так не надо".

Ей нужно было оставаться спокойной. Выдержанной. Хладнокровной.

Только ничего не получалось.

В груди все кипело.

В таком случае ей бы помолчать. Дождаться ответной реакции. Понять настрой Града. Но из-за дурного волнения ничего не выходило. На языке вертелись нелепые предупреждения и угрозы.

В нервном порыве озвучила, к сожалению, самые бредовые.

— Имей в виду, у меня третий дан по дзюдо, — выговорила с паузами между словами, вроде как, неторопливо и спокойно.

Наврала, конечно. Секцию дзюдо она посетила один раз. Пару лет назад в их городок занесло неудавшегося спортсмена, женился он на местной королеве красоты — дочери главы администрации. Организовал свою секцию, видимо, рассчитывал на достойный заработок. Для привлечения народа Аркаша, так прозвали молодого тренера, заявился с официальным визитом в гимназию Доминики и пригласил всех желающих на бесплатное вводное занятие. Каким-то непонятным образом она оказалась среди взбаламученной толпы школьников. Только не прошло и десяти минут, как до Ники дошло, что делать ей в секции нечего. И вообще, как заявил физрук, из года в год снисходительно рисующий в журнале "отлично", Кузнецова и спорт — абсолютно несовместимы. Правду сказал, обижаться глупо. Для Ники уроки физкультуры — та еще каторга.

Чего не скажешь о Градском…

"Самоуверенный мускулистый кретин!"

На ее глупое предупреждение он отреагировал вопиющей мерзостью. Несколько раз оценивающе прошелся по ее фигуре. Неспешно. Нагло. Откровенно. С ног до головы.

Нику затопило смущение. Буквально бросило в жар. Горели не только лицо и шея. По ощущениям догадывалась, что красные пятна пошли по всему телу.

"Какой же он все-таки козел!"

Если у Кузнецовой в голове и вертелись еще какие-то смехотворные угрозы, вымолвить их она уже физически не смогла. У нее случился невиданный паралич.

— A ты, я смотрю, даже имя мое запомнила, — произнес Градский, и тон его показался Нике унизительно равнодушным.

Разве так разговаривают с девушкой? Пусть она и позволила себе лишнего… Ей стало чрезвычайно обидно, едва успела поджать губы, прежде чем нижняя задрожала. Покусала их изнутри, чтобы хоть как-то в себя прийти.

— Отменная память, — голос, который вышел из нее, ничего общего с ней не имел. Чужой и скрипучий. Странно, что у Града не возникло желания заткнуть уши. Она бы заткнула, если бы не боялась, что он увидит, насколько сильно дрожат ее руки. — Как у тебя дела? — сама не поняла, почему именно этот вопрос покинул ее рот.

Серега тоже не скрыл замешательства. Приподняв бровь, чуть сощурил глаза. И все-таки ответил.

— Не жалуюсь.

Сейчас девчонка не казалась ему злой. Выглядела настороженной. До предела взвинченной. Только не злой.

Это Градского очень даже устраивало. Решил, совсем чуток, для порядка, ее помучает и отпустит.

"Пусть живет гном…"

— Так… Что будем делать? — не выдержала Ника вновь повисшей паузы.

Скрестив руки на груди, нервно глянула на ухмыляющегося Градского.

Некоторые люди не переносили разрывов в разговоре. Стремились говорить без умолка о чем угодно, лишь бы заполнять неуютную для них тишину. Наверное, Ника была из таких. А вот Серега любил выдерживать продолжительные промежутки между предложениями и отслеживать реакцию собеседника конкретно на себя, а не на свои слова. Без болтовни истинное отношение человека к человеку, будь то смущение, страх, сексуальное желание, неприязнь или симпатия — все прет наружу.

— Так что, Сережа?

Со стороны Доминики преобладало смущение. Да такое сильное… Граду с подобным еще не приходилось сталкиваться. От нее уж точно не ожидал! Неделю назад она выглядела в разы увереннее и смелее, а сегодня, казалось, вот-вот "отстегнется" — лишится либо сознания, либо рассудка.