Няня по контракту

Медведь отца ослушаться не посмел. Но шёл так, словно меня и не существовало. Иванов-старший тем временем телефон достал и невозмутимо начал ковыряться, делая вид, что очень занят. Видимо, добрался до ликёро-водочного комбината.

— Вот, — кинул старший отпрыск на меня безразличный взгляд и распахнул дверь. А затем задал стрекача. Наверное, боялся, что я его придушу или угрожать начну. А я и не собиралась, хотя, по большому счёту, ему бы взбучку задать не мешало бы.

— Ань, — протянул Димка мне полотенца и пакет. С теми самыми вещами, полагаю. — Я всё ещё помню твой размер, — сказал он доверительно. Тихо так, со значением. Или мне показалось?

И я струсила. Залетела в ванную и быстренько на щеколду закрылась. Он что, клинья ко мне подбивает? Сто лет прошло. Не вспоминал, не искал. Женился, детишек родил. Размер он мой помнит. Лучше бы свои обещания помнил, лгун несчастный. Да по другим бабам не шлялся бы.

Я выдохнула. Вздрогнула, уловив снова своё отражение в зеркале. Ну и красавица ж я. Нос алкоголички чего стоит. И рот. Да и брови ого-го.

Неожиданно стало смешно. А чуть позже я ещё и синюю пятку рассмотрела.

Короче, я не стала ни в чём себе отказывать: залезла в ванную, Улеглась поудобнее, пену соорудила шапкой и прикрыла глаза.

На повестке дня стоял один-единственный вопрос: насколько меня хватит? Как долго я смогу быть няней, когда нельзя расслабиться ни на минуту?

Трёх часов не прошло, а впечатление, что я карабкаюсь на Голгофу, долго-долго, на коленях буквально. Если так будет и дальше, я ж сгорю на этой работе. Спекусь, как гусь с яблоками.

Но отступать — не мой стиль. К тому же… меньший Иванов такой славный мальчуган. Открытый, добрый, искренний, доверчивый. Зайка, одним словом. Там в глазищи его посмотришь — и всё становится лишним. Даже глубоко лелеемая мной должность.

Я ведь могу развернуться и уйти. Найти что-то попроще, не так высоко оплачиваемое, но по душе. И никто костьми поперёк дороги не ляжет.

Могу, но не хочу. Дело принципа и доверия одного ребёнка. Мне казалось, мы с ним нашли общий язык, хотя это и может показаться притянутым за уши моим желанием, когда в упор не видишь коварные ловушки и неожиданные повороты.

Маркер от мыла и воды не оттирался. Чуть потускнел, стал не таким ярким, но «усы, лапы и хвост», как говорится, остались, где были.

Удивительно, но я не бесилась. Кажется, случись подобное в моей прошлой жизни, я бы визжала от бессилия. Пусть бы попробовали провернуть такой фокус мои племянники. Я была б грозной и карающей. Все вокруг были б виноваты, а я — сторона пострадавшая — заставила б вокруг себя плясать.

Вот что значит другой ракурс и восприятие, когда ты сама себе царица и когда ты подневольный раб. Впрочем, я понимала: лукавлю. Дело не в этом. А в том, что гад Иванов рядом. Он всегда действовал на меня магически, что ли.

И вот сейчас, вместо того, чтобы метать молнии, я лениво намываюсь и гадаю, что же он мне купил из одежды. Не заглядывала специально. Это же здорово — сюрприз!

Нижнее бельё он не купит — не в тех мы сейчас отношениях, но платье взамен юбки, погибшей в пылу широкого шага и под натиском наводнения — вполне.

Иванов был удивительный. Всегда прислушивался, очень много слышал, когда с ним разговаривали. Даже чересчур. А потом не угадывал, а бил в самую нужную точку. Это касалось всего. Он бы никогда не ошибся с выбором обоев, всегда знал, что подарить другу или чем обрадовать девушку.

И дело было не в интуиции или его вкусе. Он просто умел слушать и замечать незначительные детали. Идеальный — так я тогда считала. Именно поэтому я сразу не сунула нос в пакет. Мне нравилось предвкушать.

Наконец момент ожидания закончился. Я отмыла всё, что смогла, замоталась в огромное полотенце и… халат?! Он купил мне халат?! Да он издевается! Ну, Иванов, держись!

12.

Дмитрий

Её невозможно было пропустить — кидалась в глаза. В розовом халате, с розовыми от ярости щеками. Анька всегда хорошела, когда злилась. Впрочем, она хорошела и когда радовалась. Ей почти любые эмоции к лицу — слишком живая и выразительная. На неё нередко залипали окружающие. Особенно мужики. Удивительно, что она до сих пор не замужем.

Ну, да. Я изучил её досье, каюсь. Успел. Не расспрашивать же о личной жизни? На правах старого «друга» как бы могу, но лучше головой в стенку, чем вести скучные светские беседы, выпытывая подноготную, как сплетница на лавочке. Ни к чему ей знать о моём жгучем интересе к её весьма нескромной персоне.

— Иванов! — прошипела Анька, как только я попал в поле её зрения. И по сторонам оглянулась, нет ли детей поблизости. Детей не было. Ромка ещё спал, Мишка предпочёл глаза не мозолить и спрятался. Я решил дать ему очухаться немного. Тем более, что его проделку с рук спускать не собирался.

— Да, Анна Валентиновна, — нацепил я на лицо суконку. Какая молодец она, что не скандалит при детях. Это похвально.

— Это что, Иванов? — вцепилась она наманикюренными коготками в край рукава и потрясла им, как половой тряпкой.

— Халат? — рискнул я предположить очевидное и чуть уши не прижал, ожидая взрыва. — Размер не подошёл? Мой верный глазомер подвёл? Вроде бы хорошо сидит. В груди жмёт?

— Я тебя придушу! — прошипела она с чувством, и я вдруг представил, как она страстно обнимает меня за шею, как её ногти впиваются в кожу, и вздрогнул. Лучше не фантазировать в этом направлении, а то тело из-под контроля выходит и начинает собственное восхождение вверх с высоко поднятой головой.

— За что? — притворился я недалёким валенком, стараясь не смотреть на её разрисованное лицо. Анька выглядела… забавно.

— Это ты называешь одеждой? — кажется, ещё немного, и в её лёгких кислород закончится от возмущения.

— Пусть любой кинет в меня тапкой, если это еда или вещь домашнего обихода, — невозмутимо парировал я.

— Я поняла, — перешла Анька в атаку, — ты решил меня тут навеки приковать? Сделать рабыней?

О, да… хорошие фантазии. Я сразу на свой манер все её выпады представил. И наручники, и рабыня… кажется, давно никто меня не будоражил настолько. Но это Анька. Ей простительно и можно. Я ей всё прощу — любые издевательства. Или не прощу. Отомщу. Да. Месть. Кажется, я именно на этом желал сосредоточиться, когда впервые за много лет увидел в своём кабинете.

— Ты о чём думаешь, Иванов? — спросила Анька уже поспокойнее, но с подозрением.

К счастью, отвечать не пришлось: служба доставки прибыла. Оперативно, а главное — вовремя.

— Водка! — щёлкнул я пальцами и отправился открывать дверь. А Варикова так и осталась стоять в боевой стойке «щас всех порву». На фоне розового халата это смотрелось изумительно.

Я оттягивал момент нашего воссоединения как мог. Нуждался в перезагрузке. Даже закурить захотелось, хоть я бросил эту пагубную привычку сто лет назад, в тот день, когда Мишка родился.

— Пошли на кухню, — потряс я пакетами, — будем из тебя человека делать, Варикова.

— А сейчас я кто? — возмутилась Анька.

Зайка. Моя нежно-розовая зайка. Но вслух я ничего не произнёс. Шёл мужественно впереди, изо всех сил подавляя в себе желание обернуться.

От Аньки вкусно пахло. Моим шампунем и гелем от душа — да. Но и ещё чем-то, давно позабытым, сжимающим сердце так сильно, что я даже на миг испугался.

Подумал малодушно: а может, ну его? Всю эту катавасию с контрактом, местью, прочей ерундой? Пусть катится на все четыре стороны. Жил же я как-то без неё все эти годы? Долгие годы даже и не вспоминал — что правду таить?

— А сейчас ты восьмая няня, которую разрисовал под хохлому мой сын, — всё же сказал, кидая на неё безразличный (как мне казалось) взгляд.

Анька упала на стул. Сникла. Плечи у неё сдулись. Тоже на мгновение. А затем она встала и, держа спину ровно, как на подиуме, вышла походкой от бедра вон.

Я растерялся. Смотрел ей вслед. Думал чёрт знает что. Она собралась в таком виде бросить меня с водкой наедине? Я не согласен. Не согласен я!

Конец ознакомительного фрагмента.