Одиннадцатый император

Так, он должен быть где-то здесь, Нитван Лихтад оглянулся по сторонам. Личные покои принца Ганжана Лингау занимают всего две комнаты во Внутреннем дворце. Впрочем, неудивительно: у императора больше тридцати детей, на всех не напасёшься. Принц Ганжан Лингау ещё шикует. Остальным его братьям и сёстрам приходится довольствоваться куда более скромными комнатами, а то и делить одну на троих-четверых.

В правой комнате тихо брякнула чашка. Нитван Лихтад тут же повернул голову. Через полупрозрачную подвижную перегородку просвечивают два силуэта. Наверно, один из них принц.

– Прошу прошения, ваше величество, – за порогом комнаты Нитван Лихтад опустился на пол и низко поклонился, лоб выразительно коснулся натёртой до блеска половой доски.

– Что вам нужно, уважаемый, – Ганжан Лингау опустил на столик перед собой тёко, крошечную чарку для горячего сакэ.

В двадцать девять лет самураю полагается быть сильным и подтянутым, особенно если он не отягощён делами и заботами. Принцу Ганжану Лингау скоро исполнится тридцать. Какой-либо должности у него нет. Однако самый старший сын императора не любит утруждать себя тренировками с мечом или луком. За последние несколько лет Ганжан Лингау заметно поправился. Пояс, за который, как и положено, заткнут вакадзаси (короткий меч), стягивает позорный живот. Щёки принца оплыли, а пальцы больше напоминают связку переваренных колбасок. По этим причинам принц предпочитает носить просторные кимоно из шёлка.

– Если позволите, – Нитван Лихтад распрямил спину, – у меня к вам очень важный разговор.

На полном лице принца отразилась глубокая задумчивость, глаза сузились, а губы вытянулись в жирную линию. Никогда ранее с подобной просьбой к нему не обращался ни один придворный.

– Хорошо, прошу вас, – пухлая рука Ганжана Лингау указала на круглую циновку по другую сторону низкого столика.

– Как вам несомненно известно, ваше величество, – Нитван Лихтад опустился на круглую циновку, – не далее как вчера днём был подло убит великий советник Буншан Изоб.

Правая рука Ганжана Лингау нервно схватила со столика тёко, но тут же опустила его обратно. Нитван Лихтад торопливо наполнил крошечную чарку новой порцией сакэ из токкури, изящного фарфорового сосуда с длинным узким горлышком.

– Да, я знаю об этом, – голос Ганжана Лингау чуть заметно дрогнул.

Нитван Лихтад поставил токкури обратно на низкий столик. Лучше и быть не может – принц в растерянности. Убийство Буншана Изоба произвело на него сильное впечатление. Впервые погиб не простолюдин или самурай низкого звания, а сам великий советник, второй человек в островной империи. Глухое недовольство иноземцами набирает обороты.

– Каких-то полчаса назад, – Нитван Лихтад доверительно наклонился к принцу, – мне стали известны подробности подлого убийства уважаемого Буншана Изоба. Как мне поведал Дун Ринальд, Северный префект Нандина, это были так называемые «люди высоких намерений».

– «Изгнание варваров», – тихо выдохнул Ганжан Лингау.

– Совершенно верно, ваше величество, – Нитван Лихтад многозначительно кивнул, – оно самое.

В Тассунаре испокон веков власть пользуется громадным авторитетом среди подданных императора. Но это совсем не значит, что все без исключения простолюдины, и тем более самураи, беспрекословно и до мелочей исполняют волю правителя островной империи. Недовольных хватало и раньше. В последние годы в Тассунаре возникло самое настоящее движение против иноземцев. Пусть оно разрозненное, кто во что горазд и кто как может, однако с каждым годом это самое движение набирает силу. Не так давно у него даже появилось название, оно же лозунг – «Изгнание варваров». Самураи, самые активные участники движения, чаще всего являются ронинами или вконец обедневшими, называют сами себя «людьми высоких намерений».

– Витус Ринальд заверил меня, – Нитван Лихтад сел прямо, – что виновные скоро будут найдены и казнены. Причём, и это не исключено, им публично отрубят головы, а не позволят совершить благородный сэппуку, как это обычно бывает.

Словно паук Нитван Лихтад опутал принца словесной вязью. Прочные ниточки-фразы укутали старшего сына императора в непробиваемый кокон. Ганжан Лингау только кивает в ответ, да время от времени прикладывается к тёко, фарфоровый сосуд с сакэ опустел почти наполовину. Самое время перейти к самому главному, ради чего собственно Нитван Лихтад искал принца целое утро.

– Осмелюсь предположить, ваше величество, – Нитван Лихтад вновь доверительно наклонился к принцу, – что вашему отцу ещё неизвестны подробности гибели уважаемого Буншана Изоба.

– Наверно, – Ганжан Лингау пожал плечами. – Отец чувствует себя не очень хорошо. Как мне доложили, вчера вечером он долго не мог заснуть. А сегодня утром изволил позавтракать гораздо позже обычного.

– Вашему отцу будет несомненно приятно и отрадно, если эти важные государственные сведенья он узнает от вас лично. То есть, из уст того, кто для него не просто сын, а наследник, достойный продолжатель всех его дел и начинаний.

Мягкие почти незаметные советы, густо замешанные на лести, действуют на Ганжана Лингау не хуже подогретого сакэ. По крайней мере, принц внимает каждому слову и кивает словно фарфоровый болванчик.

– Заодно будет нелишним напомнить вашему отцу о необходимости назначить нового великого советника, который найдёт и покарает отступников. Причём всех до единого. В наше неспокойное время вашему отцу как никогда нужен мудрый советник и прилежный исполнитель его воли.

Заодно, ваше величество, – Нитван Лихтад льстиво улыбнулся, – вы произведёте на вашего отца очень хорошее впечатление. Несомненно, императору будет очень приятно отметить с вашей стороны интерес к государственным делам и заботам в столь нелёгкое для империи время.

Если позволите, то я могу показать вам, где в этот час, в это время дня, можно найти нашего любимого императора.

И последний аккорд: как можно более искренне изобразить на лице угодливую мину. Нитван Лихтад благоговейно склонил голову, будто перед ним не молодой принц, а очень мудрый и старый учитель и наставник.

Тонкие намёки упали на благодатную почву. Пусть Ганжан Лингау официально считается наследником престола, однако какого-либо интереса к государственным делам он не проявляет. Гораздо больше Ганжана Лингау интересуют прелести обитательниц «Нефритового дворца», самого дорого борделя в Камышовой пустоши, самого весёлого района Нандина. Если так и дальше пойдёт, то официальным наследником может стать Янсэн Лингау, другой сын императора. Ганжан Лингау прекрасно знает об этом, почему и недолюбливает брата. У них даже матери разные.

– Отличная идея, – Ганжан Лингау торопливо поднялся на ноги. – Прошу вас следовать за мной, уважаемый. Я и сам знаю, где в это время дня можно найти отца.

– Сочту за честь, ваше величество, – Нитван Лихтад торопливо поднялся следом.

Изрядная порция доброго сакэ слегка покачивает принца на ходу. Впрочем, это даже к лучшему – хмель придаст Ганжану Лингау смелости. Принц всегда робел перед отцом. Теперь же смелость, даже наглость, только поднимет авторитет Ганжана Лингау в глазах престарелого императора.

На ходу Нитван Лихтад то и дело бросает взгляды по сторонам. Широкие коридоры Внутреннего дворца поражают роскошью. Причём не обилием золота, серебра или драгоценных камней. Вовсе нет. Нитван Лихтад тихо вздохнул, чёрная зависть обвила сердце словно холодная змея. На протяжении последних двух с половиной веков над украшением Императорского дворца трудились самые лучшие, самые талантливые мастера островной империи.

Пустые коридоры и просторные залы, стены и потолки, занавески и передвижные двери покрыты цветными рисунками и узорами. Всё, буквально всё, во Внутреннем дворце пропитано изяществом и гармонией. Добиться столь потрясающего эффекта с помощью одного лишь золота, серебра и драгоценных камней невозможно.

На другом конце Внутреннего дворца, между Тронным залом и Верхним парком, находятся личные покои императора. Бывать там Нитвану Лихтаду никогда не доводилось. Говорят, когда днём слуги раздвигают северные ставни, то великолепная Гепола заливает личные покои императора ярким светом. Если к этому добавить великолепный вид Верхнего парка, то душа сразу же наполняется спокойствием и умиротворением. Нитван Лихтад крепко сжал кулаки и тут же вновь разжал их. Да поможет Великий Создатель, ещё представится возможность узнать, насколько слухи о личных покоях императора соответствуют действительности.