Страница 2 из 9
– Вольному воля, – из последних сил выдохнула она Васеньке. – Пропуск оформить не забудь. Хотя зачем тебе. Скажешь просто, что к ма-а-а-ме.
– Ты какая-то ненормальная, – ответил он и сильно ускорился со сбором вещей.
Потом она сидела на кухне и разговаривала с Лерой по скайпу.
– Жалко дурака, – говорила небрежно.
– Себя пожалей, – кричала Лера. Она жарила котлеты, проверяла уроки у старшего, отдирала от себя младшую и ругалась с мужем. – Господи, я чокнусь с этим карантином, они же все время жрут!
– Все время? – вежливо спрашивала Анна.
– Постоянно! А чего еще делать-то взаперти. Себя, говорю, пожалей, тридцатник уже, сколько тебе еще надо мудаков, чтобы взяться за ум?
Взяться за ум с точки зрения Леры означало выйти замуж за того, кто хочет жениться, и наутро после свадьбы начинать сожалеть об отданных ему лучших годах. Лера считала, так устроена жизнь, и еще тебе покупают шубу. Самое забавное, что муж Леры считал так же, и семья у них получилась крепкая и даже счастливая.
– Молодая баба, симпатичная, с образованием, что тебя вечно тянет на уродов-то!
– Так тридцатник уже, – напомнила Анна.
– Тем более, – отрезала подруга.
Сбить Леру с панталыку не удалось даже Васенькиной маме, поэтому Анна махнула рукой.
– Шевелись уже, – гнула свое Лера, – а то скоро котов помоечных начнешь подбирать.
У Леры их проживало три, но это не то же самое, замужним можно.
– И ладно бы хоть урод был качественный, – не переставала возмущаться Лера, – а то ведь ряха – в три дня не объедешь. У тебя, Анька, самооценка ниже плинтуса.
– Это называется «отрицательная», – поправил Лерин муж. Он тоже был в курсе и тоже считал Васеньку уродом. – Давай познакомлю с нормальным мужиком.
Нормальный мужик в понимании Лериного мужа звался непременно Вадик, весил примерно как Васенька и время проводил примерно так же, но был готов на жертвы, то есть, жениться.
– Или на Тиндере зарегись, – правильно истолковав молчание Анны, посоветовал он. – Хоть встряхнешься.
Лера яростно грохнула сковородой, и Анна пошла спать, оставив счастливую семью выяснять, откуда ее глава знает про Тиндер и с кем там развлекается.
А потом потянулись пустые дни в холодной карантинной Москве. Ученики потихоньку отваливались, переводов заказывали все меньше, остались только тоска по Васеньке и мысль прогуляться до ближайшей помойки с целью все-таки подобрать кота. Ну а что?..
Окошко мессенджера в фейсбуке мигало уже давно, но в то утро Анна долго спала. Полночи вела мысленные диалоги с Васенькой и с его кошмарной мамой, представляла, как Васенька станет умолять о прощении, а она гордо откажется, а потом все же простит. Ругала себя за то, что в пресловутый тридцатник, а вообще-то уже больше, изводит себя такой чушью.
В общем, вымоталась страшно, уснула только под утро, и писк смартфона просто не услышала. А ведь специально клала его на ночь рядом – вдруг заказ на перевод.
То, что висело в мессенджере, действительно нуждалось в переводе. Анне понадобилось минут пятнадцать, чтобы понять, чего хочет от нее неизвестный мужик по имени Леандру. И еще какое-то время, чтобы выяснить, что это вообще за имя и в какой стране так удивительно называют мальчиков.
– Мадам, приведите спинку кресла в вертикальное положение, – соблюдая социальную дистанцию, гаркнула сквозь маску бортпроводница. И, видимо, желая быть вежливой даже в мире, который катится в тартарары, спросила: – Вы в Лиссабон по делам? Бизнес?
Анна подумала и решила, что если скажет «да», ей все равно не поверят. Какой бизнес?! Где бизнес и где она, учительница английского языка в дешевых джинсах и свитере с катышками…
Но бортпроводница все не уходила, и тогда Анна сказала правду:
– Нет, я не по делам. Я к жениху еду.
– Ну, что там наша ласточка? Из Москвы выбралась?
– Обижаете. Вот-вот приземлится в Лиссабоне. Все по плану.
– Прямо все? А если вильнет хвостом?
– Куда вильнет, она дальше Турции в жизни не ездила. Боится всего, да еще карантин.
– Это да, со временем, конечно, повезло. Ладно, добро. Держи в курсе.
Глава 2
Шагая по длинным, гулким от пустоты и тишины, коридорам аэропорта, Анна думала: «Что скажу, если спросят, как я сюда попала? Как сумела пересечь половину континента, преодолеть четыре тысячи километров в остановившемся мире? Как проникла сквозь закрытые границы и зачем?»
– Рабочий контракт, – втолковывал ей тот странный человек в Москве. – Просто покажите им эти бумаги. Тут все написано, вопросов не возникнет.
– Да, я обо всем позаботился, – вторил ему Леандру, – можешь быть уверена, никаких проблем.
И Анна решила быть уверенной. Вся ее жизнь – доказательство того, что уверенность в чем-либо есть самообман и дурость. Была уверена в Васеньке? Получи. Была уверена, что никогда в жизни не ввяжешься ни во что за пределами своего понимания? Получи.
К разочарованиям Анна относилась философски: ну, облом и облом, что поделаешь. И совершенно их не боялась. Может, потому что в глубине души надеялась: все ее беды, мелкие и крупные, – что-то вроде платы вперед. Зато потом будет настоящий джекпот – в виде Васеньки, дома и пирогов. Ради этого стоит потерпеть.
– Дурища ты, – ужасалась Лера, – какая же дурища! Джекпот не от слова «потный», джекпот – это когда в ногах у тебя валяется Джордж Клуни молодой, хотя и теперешний тоже сойдет, а ты думаешь: оно мне надо? Вот это джекпот, а то, чего ты хочешь, называется бытовуха.
«Знала бы ты, что я сейчас делаю, – подумала Анна. – Знала бы, где я!»
Этого вообще-то не знал никто, кроме Леандру и его московского посланца. Неудивительно, ведь Анна привыкла, что ее жизнь никого не интересует. Никто не звонил ей каждый день и не спрашивал, как дела. А кому звонить… Матери больше нет – не как Васеньки, а по-настоящему. У Леры своя жизнь – с мужем, детьми и котами. Сестра… Ох, не надо о грустном.
Именно на этом они с Леандру и сошлись: одиночество, привычное и страшное, если о нем думать. Если не думать, то ничего, жить можно. А как задумаешься – все.
– У меня была хорошая жизнь, – говорил он, глядя в камеру ноутбука. – Друзья, вечеринки, отпуск в горах, отпуск у моря… Я дома не сидел, все время на людях. А оказалось, живу в пустоте. Те, с кем с детства дружил, женились, родили детей. А я только родителей похоронил.
Анне казалось, этот далекий незнакомый мужчина с грустными глазами рассказывает ее жизнь. Случайный интернет-знакомый, который и сам не понял, как набрел на ее профиль в социальной сети. Неисповедимы пути виртуальности.
– Я увидел фото профиля и понял, что должен с вами поговорить. Убедиться, что вы правда существуете. Это так странно. Мне сорок лет, и я в жизни не знакомился по интернету. Но ваш взгляд… Не глаза, именно взгляд. Что-то в нем показалось мне знакомым, почти родным.
Анна всегда считала, что на той фотографии взгляд у нее самый что ни на есть профессиональный. Да, щеки малость бурундучьи, и уши торчат, но к взгляду претензий нет – строгая учительница. А вот поди ж ты…
– Город опустел, и вместе с ним опустела моя жизнь. Но город когда-нибудь оживет и снова наполнится людьми. А у меня все останется по-прежнему, потому что так было всегда.
Анна больше слушала, чем говорила, и мысленно спорила с Лерой, которая, узнав, что у подруги завязалась переписка с романтически настроенным иностранцем, деловито осведомилась:
– Дикпик уже прислал?
– Чего?
– Ну, фотку «хозяйства» своего. Вся Европа тоже карантинит, мужикам скучно, вот они и развлекаются таким способом. Вирт, все дела. Тебе что, турки ни разу не писали?
– Он португалец.
– А, один черт, даже хуже. С турками хоть все ясно: вот моя гордость, посмотри, какой красивый, весь для тебя, покажи сиськи. А этому, небось, романтику подавай.
Но именно романтики в общении с Леандру было маловато – свободный английский он использовал для рассуждений об одиночестве, о том, как тяжело быть одиноким, и еще о том, что одинокий человек не может быть счастлив, особенно если окружающие считают его представления о счастье примитивными и простыми.