Страница 17 из 81
– Итак, я слушаю. Что произошло? – спросил суровый мужчина, расхаживая перед сидящим за столом Эриком. Высокий и худой, тщательно выбритый, с безразличным, абсолютно ничего не выражающим лицом и острым, сверлящим взглядом серых глаз, он был похож скорее на робота, чем на человека. Идеальный дознаватель.
– Что вы хотите знать? – в свою очередь спросил его парень, стараясь держаться невозмутимо.
– Все, что там происходило. И как можно подробнее, – не меняя тона, так же уверенно ответил оперативник.
Эрик находился в допросной. В таком месте он был впервые. Темно-зеленые обои вкупе с плохим освещением и скупой обстановкой создавали впечатление, будто он попал в пыточный застенок средневековья, изображение которого как-то раз попалось ему в одной из книг.
– Я как будто в старом кино, – улыбнулся Эрик, глядя на него. – Я понятия не имею, что вы от меня хотите, – лицо его стало серьезным.
– О чём вы вели беседы с этой женщиной? – Мужчина вдруг перестал мерять шагами комнату и сел напротив.
– О прекрасной погоде и прелестях этого мира, – саркастически ухмыльнулся парень, но сам в душе поник, замечая, что перенял эту манеру у товарища. – Если вы не в курсе, у неё на днях умер сын.
– Он был опасен для общества, – довольно громко крикнул роботоподобный дознаватель, от чего Эрик слегка вздрогнул. – Как и она. Что вам известно? Отвечайте. Иначе будете объявлены сообщником, содействующим заговорщикам, злоумышляющим против власти, – хмуро произнес он.
– Я действительно ничего об этом не знаю. Мы с сестрой пришли к матери погибшего на наших глазах мальчика. Аня очень сильно переживала из-за этого и не могла спокойно спать, – ответил Эрик.
– Странно... Ваши друзья рассказали об этом более подробно. И их ждет серьезное наказание. Но ваш отец – великий человек, он очень много сделал для становления общества. Мы готовы пойти вам навстречу и не выдвигать обвинения из уважения к нему, если вы расскажете все, что знаете, и скажете, что это Мария Волкова втянула вас во все это.
– Я ничего не знаю, – подозреваемый бросил взгляд в сторону. На секунду его уста сложились в едва заметную ухмылку, что могло бы насторожить дознавателя, заметь он это.
– Забирайте его, этот тоже молчит! – рыкнул мужчина в микрофон на столе, предварительно нажав на нем кнопку.
«Сдался», – ликовал Эрик, пока дверь в комнату открывалась. Двое офицеров в форме довольно грубо надели на него наручники и вывели в коридор.
– Прямо вперед! – скомандовал один из них и двинулся чуть позади парня, держа оружие наготове. Другой шел впереди, отворяя железные двери в конце коридора.
Парень резко остановился, услышав крики в одной из комнат:
– Её! Вы должны были забрать только её! Отпустите сына! Скажи им, чтоб отпустили!
Голос умолк, но Эрик пришел в себя лишь от толчка автомата в спину, вынуждающего идти вперед. Сомнений не было – это был голос его матери.
«Неужели… Неужели это она позвонила? Предала меня? Нет… Не меня. Аню! – на смену растерянности из самых глубин души медленно поднималась темная ярость. –Как? Как она могла так поступить? Она настолько сильно ненавидит приемную дочь, что подставила под удар всех нас?»
Еще один поворот налево, несколько ступеней, ведущих вниз, звук отпираемого замка – и вот он в общей камере, вместе со всеми остальными.
Оглядевшись, Эрик невольно усмехнулся. Голые серые стены, несколько грубых бетонных лавок и одна тускло мерцающая лампа за решетчатым щитком, вмонтированная в потолок в центре камеры, никак не соответствовали описанию тех шикарных, обставленных добротной мебелью камер с окнами, в которых, по словам управления тюрьмы, содержатся все арестованные, ожидающие приговора с принятием решения о сроках обязательно проводимых исправительных работ по благоустройству общества, фото которых он недавно видел в одной из газет.
Пропаганда мирного развития и существования внутри секторов, активно проводимая правительством, напоминающая о себе едва ли не с каждого второго рекламного щита и заглавных страниц прессы, исключала смертную казнь для людей по любым причинам. Дабы не приравнивать их к мутантам. Так это подавалось народу. Чертовы политиканы!.. Эрик никогда не верил этому.
Дверь закрылась, секунду спустя послышался характерный звук подачи напряжения на её контур.
– Все нормально, они ничего не докажут, – уверенно улыбнулась Ника.
– Но как они…– недоумевающе протянула Аня. – Как они узнали?
Эрик помрачнел и по стене сполз на пол, вытянув вперед уставшие от напряжения ноги. У него заметно задрожали вспотевшие руки – то ли от осознания поступка родной матери, то ли от беспокойства за сестру.
– Похоже, это моя вина… – тихо произнёс он, прижимая ладони к лицу и пытаясь унять дрожь.
– Что? – в один голос удивленно переспросили Дюк и Аня.
– Что ты сказал? – повторил приятель в надежде, что ему это послышалось.
– Моя мама. Это она... Выдала нас и подсказала, куда мы ушли, – шёпотом ответил Эрик и увидел, как Аня подавленно хмыкнула и опустила голову.
– Я подумала об этом. Прости, Эрик, – прошептала она и иронично улыбнулась трясущимися губами.
– Что-то я не поняла. Зачем матери сдавать собственного сына? – вмешалась Ника.
– Видимо, она считала, что Эрик не успеет… Это ведь все из-за меня, правда? – предположила Аня.
Эрик удрученно промолчал. Все и так было понятно.
– Ладно, в общем, картина ясна. Итак, какие у нас варианты? – задумчиво спросил Дюк и, не дожидаясь реакции остальных, сам ответил на свой вопрос:
– Учитывая обвинения, а у нас их немало… Аж целых два! Свободы внутри купола нам теперь не видать, а умирать я пока не планировал.
– И что ты хочешь делать? – недоверчиво спросила Ника, приподняв левую бровь. Она сидела на лавке напротив Дюка, рядом с матерью, прислонившись спиной к стене и набросив на колени свою кофточку. – Идти за купол? Та же смерть, только мучительная.