Страница 10 из 11
– Я не понимаю, зачем тебе все это, Аменхотеп? Но я подчиняюсь тебе. Тем более, как я понимаю, выбора у меня нет?
– Ты правильно понял меня, и очень скоро ты будешь благодарить меня за это, – с этими словами Аменхотеп покинул Сененмута.
Сененмут дивился такому повороту судьбы. От радостной вести про беременность Бенну он никак не мог прийти в себя. Теперь ему непременно надо жить. Он должен увидеть своего наследника, если повезет, то у Бенну родится сын. Рани тихонько взяла Сененмута за руку, от неожиданности он вздрогнул.
– Ты напугала меня, Рани, – сказал он, убирая свою руку из руки девушки. – Лицо Рани вспыхнуло:
– Неужели вам неприятно мое прикосновение, мой господин? Разве я не хороша собой?
Сененмут совсем смутился:
– Нет, Рани, нет, ты прекрасна! За всю свою жизнь я не видел такой красивой девушки. Но сейчас я еще не пришел в себя.
Девушка ладошкой прикрыла ему губы:
– Нет, господин, молчите. Я могу ждать, сколько вы захотите.
А про себя подумала: «Я все равно стану твоей. Ты не сможешь отказать мне. Если ты не возьмешь меня в жены, я буду твоей наложницей. Мне все равно. Я всю жизнь любила тебя и мечтала только о тебе. Ты – самый лучший из всех мужчин, которых я видела. И мой приемный отец Аменхотеп очень любит тебя. Я буду терпеливой, Сененмут, и я обещаю, что когда-нибудь я сделаю тебя счастливым: я обязательно рожу тебе сына!»
– О, господи, Рани, что ты говоришь!
Девушка даже вздрогнула. Неужели она произнесла свои мысли вслух. Но последующая фраза успокоила ее.
– Чего ты будешь ждать? Ты совсем еще ребенок, не рано ли тебе думать об этом?
– Ребенок? Да по законам Кемета мне давно пора быть замужем. Почему вы отказываетесь от меня, мой господин? Разве я не могу полюбить вас?
– Я верю тебе, девочка, на все воля Амона, но ты должна знать, что я не сделал счастливой ни одной женщины.
– Я буду первой!
Сененмут ласково погладил по щеке обрадованную и смущенную Рани.
– Ладно, Рани, посмотрим. Не будем торопить время, сейчас я должен побыть один. Так много произошло всего.
– Хорошо, мой господин. Я всегда буду рядом. Вы только позовите меня, я тут же прибегу на ваш зов.
Рани поцеловала руку Сененмута и вылетела из комнаты. Сененмут улыбнулся. Его кровь заиграла, а сердце забилось часто-часто.
– Славная девушка! Неужели Амон простил меня?
Сененмут еще раз развернул письмо, написанное Бенну. Он погладил рукой прекрасные строчки, и из глаз снова закапали слезы радости. Сененмут начал горячо молиться Амону. Слова благодарности слетали с его губ. После молитвы он лег на кровать и уснул крепким сном, впервые за последнее время.
Но сон этот не был долгим. Рани прокралась к нему в постель и начала неистово ласкать его. Эта девочка с огромными черными глазами, по возрасту годившаяся ему в дочери, опьяняла и будила в его сердце давно забытое ощущение радости и счастья, которое Сененмут так ни разу и не испытал ни с одной из своих жен. Рани, ласковая и страстная, шептала ему в ухо: «Я буду для тебя молодым вином, которое утолит твою жажду, Сененмут, буду терпкой и горячей, только люби меня, я мечтала об этом всю жизнь!»
Для Рани это был первый мужчина. У Сененмута от этих слов закружилась голова, как будто и вправду напился он молодого вина. Он причинил ей боль, был грубым, яростно входил в нее, а она смеялась ему в ответ, играла с ним, как молодая кошечка, укротившая тигра. Он любил ее снова и снова, он был очень счастлив, еще не понимая, какая огромная любовь вошла в его жизнь.
Чуть позже, откинувшись на подушки, осознав, что он наделал, привлекая к себе девушку, он зашептал ей в ухо:
– Я проклят, Рани, Исида не услышала меня, я не сделал ни одну девушку счастливой…
Рани закрыла его рот своей узкой ладошкой и, вскинув на него свои счастливые глаза, сказала в ответ:
– Теперь засыхающая ветвь вновь покроется цветами, верь мне, Сененмут. Даже если я не стану твоей женой, я все равно рожу тебе сына. Я хочу носить его под сердцем, я хочу родить его для тебя, чтобы сделать тебя счастливым. Эта ночь принесет плоды, ты очень скоро узнаешь об этом, я все посчитала!
Потрясенный ее словами, Сененмут прижал к своему сердцу эту девочку и в первый раз за долгие годы уснул счастливый.
Деревня Живописная находилась в пятнадцати километрах от Дальней, где проживала баба Алла. Эта деревня совершенно не соответствовала своему названию.
Жалкие домишки прилепились к дороге, ведущей в Дальнюю, и представляли собой печальное зрелище. Когда-то в деревне бурлила жизнь: здесь был даже свой клуб. Вечером в нем молодежь устраивала танцы. Днем клуб превращался в школу. Теперь все, что было ценного, растащили местные жители. Здание почти развалилось. Оно грустно смотрело на деревню пустыми черными окнами.
Природный газ протянули в Дальнюю, но никто из Живописной не провел себе его. У людей просто не было денег на такую роскошь. Вся молодежь переехала либо в город, либо в соседние деревни. Остались только те, у кого не было сил и средств переезжать куда-либо.
О деревне шла дурная слава, иногда ее называли гиблой. Люди, которые добирались до бабы Аллы, никогда не оставались ночевать здесь: потому что очень боялись нарваться на ведьму. Оставшиеся жители уже ничего не боялись. Доживали себе, больше ни на что не надеясь. Наша знакомая ведьма Изольда родом была именно отсюда. Но она здесь не жила. Так, иногда появлялась на день-два и затем снова исчезала надолго.
Сейчас в деревне постоянно находились только две ведьмы. Одна – молодая, лет пятнадцати, звали ее Нюркой, и старая ведьма Сусанна. Они проживали вместе, и старшая считалась опекуншей младшей. Рождение Нюрки ознаменовалось двойной трагедией. Меньшей трагедией была смерть ее матери во время родов, которые принимала Сусанна. Эта женщина была ее дальней родственницей и умерла от кровотечения, оставив на попечение Сусанны новорожденную девочку. Большей трагедией для Сусанны было то, что Нюрка родилась девочкой. Особенно это стало понятно, когда Нюрка стала превращаться в девушку.
Папы у девчонки никогда не было, вернее, он, конечно, был, но кто папа, мамаша Нюрки не знала, потому что занималась проституцией.
Сусанна поднимала ребенка одна без всякой помощи, каждый день напоминая девочке, что та жрет ее хлеб. Нюрка быстро сообразила, что тяжело работать в деревне – это не для нее. И поэтому пошла по стопам своей покойной матушки, то есть занялась проституцией, как только тело ее приобрело женские очертания. Случилось это к одиннадцати годам. Первого своего клиента она запомнила хорошо. В основном из-за боли, которую ей пришлось пережить по первому разу. Мужик расплатился салом и огурцами.
Он зашел к ним случайно, попросился на ночь. В хате места для него не нашлось, поэтому положили в сарае, где сушили сено. Ночью Нюрка пришла к нему на сеновал. Деловито спросила о деньгах. Денег не оказалось, но он пообещал расплатиться продуктами. Голодной Нюрке и этого было достаточно. С тех пор она стала регулярно этим заниматься. Выходила на дорогу и ловила там клиентов, которые в большом количестве ехали к бабе Алле. Все они обещали заехать к ней на обратном пути. Но баба Алла делала свое дело хорошо, поэтому мужчины, которые возвращались к своим семьям, больше не хотели услуг Нюрки, чем приводили ее в бешенство. Она злилась на бабу Аллу, совершенно забывая о том, что если бы не она, то у нее вообще не было бы клиентов.
Сегодня Нюрка и Сусанна пригласили к себе в гости знакомую ведьму Дуняшу из соседней деревни. Эта деревня находилась в пяти километрах от Живописной и называлась Таежной.
Когда-то давно, еще до революции, на месте этой деревни стояла сторожка. В ней баба Алла прятала семью одного князя, который не успел удрать за границу. Так получилось, что к этой семье подселилось еще несколько семей, которые не хотели покидать родину.
Все они были недовольны властью, но имели кое-какие деньги, и так образовалась деревня Таежная. Жители промышляли в основном охотой и рыбалкой, выращивали скотину. Как ни странно, но деревня процветала. Дома ставились в ней основательные, из векового кедра. Места здесь очень красивые, и климат благодаря теплым источникам был более мягким, чем в Живописной.