Страница 6 из 13
Слова подруги просто бальзамом лились в мою мятущуюся душу.
– Как я рада, что ты у меня есть. – Я расчувствовалась, даже ощутила, как к глазам подступают слёзы. – Мать-то меня в жизни не поддержит…
– Зато я тебя всегда поддержу, – заверила Ирка. – В любом начинании. Например, если ты сейчас решишь заказать ещё по пироженке.
Всю дорогу, добираясь на метро из центра в наш спальный район, я думала о словах Ирки. Собственно, подруга только озвучила мои собственные мысли, ведь я сама уже почти решила, что, получив новую специальность, уволюсь из своей фирмы. И в конце концов, поднимаясь по эскалатору, я загадала: если мне, как Лилии из зелёной тетради, тоже суждено раз и навсегда изменить свою жизнь, то на пути до дома судьба обязательно даст мне какой-то знак. Что именно это будет, я сама не знала и потому, шагая по улице, внимательно смотрела по сторонам и прислушивалась к разговорам прохожих – вдруг, как и Лилия, услышу какую-то подсказку? Но вокруг всё было как обычно: сумерки тёплого весеннего вечера, шум автомобилей, свет окон, витрин и фонарей, запах машин и бессмысленная болтовня по мобильникам. Ничего из этого и близко не напоминало знак судьбы.
Уже почти полностью разочарованная, я свернула к своему дому как раз вовремя: начал накрапывать дождь. Я машинально вытянула руку, определяя, не показалось ли мне, – и тут прямо в мою раскрытую ладонь опустилось маленькое белое пёрышко.
С курсами всё оказалось настолько просто, что я только ахнула. Сначала почему-то представлялось, что меня ждёт нечто вроде второго университета с долгими месяцами обязательного посещения пар в толпе однокашников, но тут всё выглядело совсем иначе. Программа курсов не свалила всё в одну кучу, как было в моём вузе, а делилась на специализированные, короткие насыщенные циклы, чтобы каждый студент мог выбрать для себя именно то, что ему нужно в данный момент, выучив что-то сейчас, а что-то отложив на потом. Я решила начать с базового курса и продвинутого курса «Латте-арт» и три недели по вечерам и выходным старательно посещала индивидуальные занятия, на которых миловидная девушка Елена и симпатичный парень Антон (оба как минимум лет на двенадцать младше меня) показывали, как священнодействовать с кофемашиной, создавая настоящие шедевры – и по вкусу, и по аромату, и по красоте. Кое-что из того, чему меня обучали, я уже знала: всё-таки недаром столько лет читала статьи и смотрела соответственные программы по телевизору и подкасты в интернете, – но было и такое, что я услышала первый раз или о чём знала, но сама не умела. Так что о потраченных на обучение деньгах я ничуть не пожалела. Особенно когда по окончании курсов мне выдали красивый сертификат и подтвердили, что в любую минуту готовы трудоустроить меня в качестве бариста, как только я сама изъявлю такое желание.
Печатая на своем рабочем компьютере заявление об уходе, я испытывала очень смешанные чувства. Основой явно было облегчение: сильно радовало то, что мне больше никогда не придётся терпеть придирки Змеюки и видеть всех этих неприятных людей. Но в то же время я не могла не испытывать определенную долю горечи: всё же этому месту и этой компании я отдала столько лет… И после того как я положу заявление на стол руководству, моя жизнь уже никогда не будет прежней. Это было дико страшно, но одновременно и приятно волновало. Я допила кофе, который сегодня особенно бодрил и пах свежим ветром и решительностью, подхватила вылезший из принтера листок и пошла в кабинет Змеюки, непривычно громко даже для самой себя стуча каблуками.
– Екатерина, вы меня удивляете…
Директриса и впрямь выглядела ошарашенной – не ожидала, видимо, подобной выходки от той, кто столько времени безропотно терпел все её издевательства.
– Я отработаю положенные законом две недели… – сообщила я. Несмотря на то что эта фраза была подготовлена заранее, голос предательски дрожал – не так-то просто избавиться от старой привычки робеть перед начальством.
– До конца месяца, – закончила я, изо всех сил стараясь не запинаться.
– Может, вы всё же ещё подумаете?
Было такое чувство, что Змеюка не столько разозлилась, сколько растерялась.
– Ведь вся офисная жизнедеятельность держится на вас, – продолжала начальница.
Тут уже настала моя очередь удивляться. С каких пор она это признаёт?
– Но двух недель хватит, чтобы найти мне замену. Я помогу с обучением, – мой голос теперь действительно зазвучал увереннее.
– Да не в этом дело! – воскликнула Змеюка и для пущего эффекта даже взмахнула традиционно унизанной кольцами рукой. – Просто это так неожиданно… Вас что, кто-то переманил к себе?
Мне стало смешно. Да как вообще такое можно подумать? Кому может прийти в голову куда-то переманивать меня?
И поскольку я сразу не нашлась, что ответить, Змеюка, устремив на меня взгляд, в котором впервые за всё время нашего знакомства читалось не презрение, а просьба, пробормотала:
– В принципе, мы можем обсудить с вами повышение вашего оклада. Я поговорю с вышестоящим руководством…
Чудеса в решете. С чего такие перемены? Но я была уже решительно настроена на увольнение, поэтому лишь отрицательно покачала головой. Дома лежал аккуратно упакованный в файлик сертификат об окончании курсов, и никакие дополнительные несколько тысяч в месяц не могли сбить меня с намеченного пути.
До конца рабочего дня я только и делала, что продолжала удивляться. Новость о моём уходе быстро разнеслась по офису, и все коллеги, которые раньше, как казалось, в упор меня не замечали, подходили к моему столу один за другим, утверждая, что моё увольнение – большая потеря для компании. Даже надменная долговязая Олеся, новый менеджер по рекламе – и та выглядела искренне огорчённой.
– Тут же всё без тебя рухнет, – пробормотала она и угостила дорогущей швейцарской шоколадкой.
Последней каплей стали слова хипстера Миши, заявившего, что он будет по мне скучать.
– Не представляю, что приду на работу, а в офисе не будет пахнуть твоим замечательным кофе, – произнёс он со своей вечной неотразимой улыбкой. – У тебя он почему-то пахнет как-то особенно, как ни у кого.
Я была так тронута, что даже чуть не разболтала ему о своих планах, но вовремя прикусила язык. Чем меньше говоришь, тем меньше шансов сглазить.
Ночью я долго не могла уснуть, всё ворочалась с боку на бок и думала, что Ирка, возможно, права и что основная проблема в общении с коллегами крылась у меня в голове. Оказывается, люди относились ко мне совсем не так плохо, как я считала. И, возможно, многие из них вовсе и не были токсичными, как называла их Ирка. Ведь им тоже пришлось нелегко: они начали работать на новом месте, в незнакомом коллективе, и, видя меня первый раз, сами вполне могли принять мою замкнутость и сдержанность за недоброжелательность… Странно, что мне это раньше даже в голову не приходило. Но теперь уже ничего не попишешь, что было, то было, вернуться назад и исправить ошибки, пока, увы, никому ещё не удавалось.
После того как Александра Павловна со вздохом подписала моё заявление, оставалось самое тяжелое – разговор с матерью. Я несколько дней подряд обдумывала, как преподнести ей новость, но идеального сценария беседы разработать так и не удалось – как ни крути, но зависеть всё будет не от меня. Начала разговор я в пятничный вечер. После традиционно безвкусного ужина мать, как обычно, сидела перед телевизором, смотрела очередной сериал и вязала тёплые носки, которым предстояло стать подарком мне на день рождения. Когда серия закончилась и началась реклама, я выключила телик, повернулась к матери и решительно произнесла:
– Мне надо кое-что тебе сказать.
– Ты беременна? – встрепенулась мать, чуть не выронив вязание, и я не поняла, чего больше было на её лице, испуга или радости.
– Нет, конечно! Господи, с чего ты взяла?
– Не знаю. Но разве не с этих слов девушки начинают, когда признаются родителям в своей беременности?