Бомба времени

Он нажал кнопку, и руки Дэмми схватили зажимы. Они ломали и крутили его пальцы, безумно сгибали ладони и запястья, одновременно тряся и дергая руки, а затем столь же внезапно все прекратили.

Дэмми выдернул из зажимов пальцы и спрятал их под мышками. Пальцы кололо и дергало, в них пульсировала боль, словно их покусали пчелы.

— Я чувствую себя так, словно весь день сжимал пневматический молоток, — выдохнул он. — Ну и что это должно было доказать? Я же уже сказал вам, что буду сотрудничать.

— Ловкость рук нужна для многих навыков, на которые я тебя запрограммирую. — спокойно ответил Ксориэлль.

— Какие же у меня будут ловкие руки, если эта чертова машина размозжила их и превратила в желе? — закричал Монтгомери.

— Чепуха, Дэмми. Я просто впечатал образцы определенных движений в твои руки, а дискомфорт скоро пройдет. И ты должен признаться, что проще немного помучиться в этом устройстве, чем практиковаться сотнями часов в тасовании колоды карт или вертеть наручные часы. Вскоре ты превзойдешь самого Гудини, а Атлас покажется хилым в сравнении с тобой.

— Разумеется, все это круто, док, но я не хочу превратиться в какого-нибудь урода.

— Конечно, конечно.

— Только не забывайте о золотом сечении, — хмуро добавил Дэмми.

— Уверяю тебя, твое телосложение вызовет восхищение у всех окружающих. Тебе еще захочется носить такую одежду, чтобы были видны твои бицепсы и трицепсы, но это пустяки. Я хочу, чтобы ты перестал маяться дурацкими опасениями и просто наслаждался получением новых навыков.

Дэмми посмотрел на свои руки, все еще украшенные проводами, стержнями и зажимами.

— Вы имеете в виду...

— Верно.

— А до этого?

— Карате, о котором я уже упоминал.

— Вы хотите сказать мне... что теперь я обладатель черного пояса?

— Да, ты уже приобрел нужную физическую кондицию. Правда, ты еще должен пройти пару тестов, чтобы списать в свою матрицу различные движения, но ты обнаружишь, что можешь безупречно выполнить их с первой же попытки, как опытный пианист может сыграть новый для себя концерт.

— Ну, да, — с сомнением буркнул Дэмми. — Но как я могу сражаться, скажем, на мечах, если не отличу один конец меча от другого?

— Ты считаешь, что обученный фехтовальщик сознательно вычисляет путь лезвия, экстраполирует будущую позицию его острия, выбирает ответное движение и напрягает избранную группу мышц, чтобы парировать удар собственным лезвием? Разумеется, нет. Он попросту реагирует почти что инстинктивно. Наша задача состоит в том, чтобы научить тебя нужным реакциям.

— Да, но если вы с Марса, как заявляли, то откуда вы знаете, как китаец готовит суп из ласточкиных гнезд или чем занимается, чтобы стать победителем в Бельмонте?

— Моя библиотека на лентах включает в себя записи слепков разума избранных экспертов в каждой области, хранимую ими в сознании и подсознании информацию, касающуюся сферы их интересов.

— Ну, да, так я и поверил. Вы просто пришли к Эйнштейну и сказали: «Как дела, приятель? Не хотите ли посидеть с моим феном на голове, пока я перекачиваю твои мозги?»

— Ну, не так в лоб, мальчик мой. У меня есть средства для автоматического поиска того, что необходимо, и записи выборочно и на расстоянии. Моя коллекция включает в себя более двухсот тысяч отдельных образцов человеческого опыта.

— Сколько же времени вы шпионите за нами, док?

— Несколько веков. Но этот процесс, разумеется, продолжается. Вот как раз в эту секунду закончилась запись новых данных. Слышал щелчок?

Дэмми пошевелил пальцами.

— Что-то не чувствую я никакой разницы, — с сомнением заявил он. — Если бы я чему-то научился, то знал бы об этом.

— Двигательные навыки отпечатаны на подсознательном уровне, — ответил Ксориэлль. — Если бы ты ощущал каждое движение, например, во время ходьбы, то уже не успевал бы обращать внимание ни на что другое — иначе бы все время падал. Пианист смотрит в ноты, а пальцы его летают по клавишам сами. Фактически, если он долго не подходит к инструменту, то все равно может восстановить произведение, которое знал раньше, следя за своими руками. Руки сами нажмут нужные клавиши, даже если его сознание забыло ноты.

— Поверю этому, только когда попробую сам. Если это сработает.

Ксориэлль небрежно открыл выдвижной ящик под пультом, достал оттуда синий шар размером с бильярдный и швырнул его прямо в лицо Дэмми. Тот легко его поймал и увидел, как второй шар, ярко-красный, уже несется к нему. Он мгновенно перекинул синий шар в левую руку и поймал правой красный. Но в пути был уже желтый. Ксориэлль лениво смотрел в противоположном направлении, кидая шары Монтгомери, который перебрасывал их в левую руку и ловил правой все новые и новые: оранжевый, зеленый, фиолетовый, черный, белый, золотой и серебряный. Чтобы вовремя освобождать и левую руку, Дэмми подкидывал их в воздух, а потом ловил, с правой на левую, с левой в воздух и ловил правой...

— Ну, ладно, значит, жонглировать не так уж и трудно, — сказал он, наконец, не отрывая взгляд от летающих шаров.

Тут Ксориэлль бросил ему сразу два шара, коричневый и розовый. И они присоединились к общему каскаду без видимых усилий со стороны Дэмми. Затем Дэмми согнул правую руку так, что очередной шар отскочил от нее, пролетел мимо плеча Ксориэлля и улетел в открытый выдвижной ящик, а за ним и все остальные.

— Неплохое развлечение, — лениво сказал Дэмми. — Что ж, теперь у меня есть чем заработать на кусок хлеба с маслом, если дела пойдут плохо.

— Даже лучше, Дамокл, теперь у тебя есть несколько сотен полезных навыков, если не вообще все. Ты мог бы найти работу в любой научно-исследовательской лаборатории, как специалист в любой из многих областей.

— Это потребует некоторой проверки, — с сомнением протянул Дэмми.

— Да нет необходимости ни в каких проверках. Уверяю тебя, все обстоит именно так, как я сказал. Так мы будем продолжать?

— Круто, — кивнул Дэмми. — Но если я пытаюсь что-то продать, то должен держать в уме, что Дy дробь Дх = у дробь х.

— Или, в качестве альтернативы, — подхватил Ксориэлль, — можно было бы вывести Закон Индифферентности, как Ду = —у дробь х на Дх. (см. рис.115)

— Вы думаете, я еще не узнал этого?

— Ты реагируешь на все сверхотзывчиво, мой мальчик. Так что давай продолжать, — мягко сказал Ксориэлль, и, прежде чем Дэмми успел возразить, его тело вновь охватили судороги.

— Горные лыжи, — вежливо сообщил ему Ксориэлль и нажал на другую кнопку. — Умение рисовать... спазм... подражать пению птиц... спазм... настольный теннис... «хай-алай»... йога... шпагоглотание... спазм... спазм... спазм...

— Я чувствую себя так, — сказал Дэмми три дня спустя, — словно проткнут насквозь этими вашими устройствами, вымочен в уксусе и готов к тому, чтобы меня поджарили вместо шашлыка.

— Тебе не стоит говорить о себе так пренебрежительно, мальчик мой, — бодро сказал Ксориэлль, помешивая соломинкой «мартини».

Они сидели в глубоких кожаных креслах в библиотеке с рядами книг на полках. Толстые, темные ковры, тяжелая драпировка, грубый каменный камин с отполированной медной подставкой для дров, давали ощущение знакомой роскоши.

Дэмми отпил свой напиток.

— Я так устал, что мне даже трудно держать стакан, — простонал он.

— Да, напряженное было время, — согласился Ксориэлль. — А впереди нас ждет еще один напряженный день.

— Только не сегодня. Я больше не выдержу.

— Ты почувствуешь себя лучше, подремав после ленча и подумав о том, что теперь ты глубоководный ныряльщик, опытный рыболов, ядерный физик, каменщик, мойщик окон и еще многое другое.

— Странно... но я все равно устал.

— Мне интереснее будет увидеть, чего мы достигнем в нашем следующем сеансе, — сказал Ксориэлль. — До сих пор мы просто прививали тебе текущие навыки. Надеюсь, теперь привнесем что-то новенькое.