Страница 2 из 17
Увидев огонь на моих руках, Хлоя сжалась и оцепенела, на секунду в её глазах мелькнул прежний страх передо мной, но лишь на секунду. Огонь погас, медсестра опять посмотрела на мои губы и пробормотала, окончательно сдаваясь нахлынувшим инстинктам:
– Только не говорите директору.
Послышался стук сброшенных туфель, и Хлоя взобралась на меня сверху, склонилась и снова поцеловала, ещё более жарко и ненасытно, прильнув всем телом – наверное, именно так в невинную девушку и вселяется бес. На моей голой груди она торопливо начертила руны, сразу обеими руками, и что это были за руны, я уже догадался…
По телу пронеслись волны дрожи, разом обостряющие все пять чувств.
Проворные пальцы Хлои принялись освобождать меня от ремней, выискивая зажимы и застёжки.
Сам же я будто раздвоился: моя телесная часть, сильная и требовательная, хотела Хлою безумно, здесь и сейчас, прямо на этой больничной кушетке, но другая половина, здравомыслящая, слабая и уже затухающая, сопротивлялась, понимая, что вся эта неоднозначная ситуация – результат лишь рунного влияния.
Только вот что странно: почему сама ведьма ему поддалась?.. Мы – я и Хлоя – не питали друг к другу никаких чувств, даже испытывали обоюдную неприязнь, но целовались, как безумные, будто в последний раз.
Девушка наконец освободила мою правую руку от ремня, и я тут же принялся расстёгивать пуговицы на её халате. Не знаю, какая из моих половин победила бы (увы, знаю), и что бы из этого вышло (тоже знаю), если бы не прозвучал резкий и звучный приказ:
– Хлоя! Слезь с бойца!
***
Медсестра перепугалась так сильно и слезала с меня так спешно и неуклюже, что не удержала равновесия и свалилась с кровати.
Но тут же вскочила, зажмурилась и затараторила:
– Доктор Сильвер, я не хотела… он мне не нравится, я его ненавижу, он чудовище, он ужасен, в нём страшное кодо, он меня заставил, я терпеть его не могу, на дух не переношу, не перевариваю, вы же знаете, он меня пугает, я вообще не хотела его лечить, он мне отвратителен, ведёт себя как варвар… ужасный… ужасный человек… гадкий, мерзкий, тошнотворный… настоящий дьявол…
При этом её дрожащие пальцы никак не могли застегнуть пуговицы на халате.
Я повернул голову и увидел вошедшую в палату Ли Сильвер, в мрачном строгом платье, очень недовольную, но вполне себе живую. В руках она держала стопку газет и толстенную книгу, явно старую и выуженную из закромов школьной библиотеки.
– Док… – Я даже не знал, что ещё сказать.
Наваждение отхлынуло, и мне стало не по себе.
От всего подряд: от того, что директор застала столь сомнительную картину; от того, что я обездвижен и выгляжу сейчас нелепым и беззащитным; от того, что Сильвер жива, но вид у неё такой, будто это не имеет для неё значения.
Она смерила Хлою суровым взглядом.
– Если бы я не знала, почему ты это сделала, ты бы уже стояла за воротами школы, Хлоя, – сказала директор. – Но тебе повезло: я знаю причину твоего поведения. А теперь покинь палату, я даю тебе пару выходных, ты на славу постаралась… – Она покосилась на меня. – Даже перестаралась.
Хлоя закивала и поспешила к двери.
– Стой! – рявкнула Сильвер ей в спину.
Медсестра вздрогнула и замерла, медленно обернулась.
– Да, доктор Сильвер?
– Туфли. – Директор указала на брошенную у моей кровати обувь.
Хлоя кинулась назад, схватила туфли и понеслась к выходу, не оборачиваясь, будто улепётывала от стаи волков. Как только дверь за ней захлопнулась, директор обратила свой гневный взор на меня.
– Рэй Питон, какого чёрта ты каждый раз вытворяешь с моим рунным фортисом? При одном упоминании твоего имени её трясёт, как в лихорадке. Она боится тебя до дрожи, даже близко подходить не хотела, а тут вдруг… Что это за порыв неожиданной страсти? У тебя есть объяснения? Я бы хотела послушать.
С мрачным видом я принялся освобождать себя от ремней, сначала левую руку, потом добрался до щиколоток. При этом молчал. А что я мог сказать? Сам не понял, что это было, да и, собственно, какая разница?
– Дайте мне одежду, и я пойду, – бросил я Сильвер, садясь на кровати и кутаясь в простыню.
– И куда ты пойдёшь? – прищурилась она.
Рассказывать о своих делах я ей не собирался, поэтому так и ответил:
– Не ваше дело. Свою часть сделки я выполнил, вы свою – тоже. Пора бы попрощаться.
– Ты всё ещё ученик моей школы, и находишься под красным уровнем дисциплины, – отчеканила Сильвер.
– Вы издеваетесь? – Я не сдержал едкой усмешки. – Какой ученик? У меня теперь свои дела. Вы избавили меня от овеума, я вам благодарен. Вы раскрыли моё кодо, за это я тоже благодарен. Но на этом всё. До свидания. Мне нужно покинуть Ронстад.
Сильвер покачала головой.
– И как ты планируешь это сделать, дорогой? Ронстад закрыт для въезда и выезда до Суда. И ты один из главных фигурантов. Причём сразу по двум вопросам. По снятию имперского статуса с рода Рингов. Свидетели из Зеола ведь выжили, Орриван успел их спрятать. А они видели твоё кодо и им есть, что сказать. Однако государственный обвинитель утверждает, что твоё кодо было слабым и напоминало химическое. Ты понимаешь, о чём я? Это первое. И второе: расправа над представителями власти. Мы еле тебя отстояли, точнее, патриций Орриван отстоял. Тебя должны были арестовать по обвинению в убийстве высокопоставленного военного агента Зиварда и инспектора полиции Жан-Жермеса…
– Это была самооборона, – перебил я Сильвер. – Или они меня, или я их.
Директор будто меня не услышала.
– Суд будет разбирать правомерность твоих действий. Есть свидетель, который утверждает, что ты убивал представителей власти намеренно, осознанно и с особой жестокостью, при этом пользуясь кодо, что совершенно недопустимо. По крайней мере, тэна Зиварда ты убил именно так. Сильвия всё видела и уже дала показания.
Я медленно покачал головой.
– Послушайте, док…
Сильвер не дала мне высказаться.
– Я тебе кое-что покажу. – Директор подошла ближе и, одну за другой, начала швырять газеты на кровать, рядом со мной. – Это передовицы «Лэнсомского ока» за последнюю пару недель, – сообщила она. – Можешь просто читать заголовки, там всё понятно.
Ясное дело, ничего хорошего я не увидел.
Первая газета: «Теодор Ринг объявил войну семье и своему народу. Оборотная сторона любимого сына».
Вторая: «Мой брат безумен. Откровения сестры заблудшего юноши с чёрной душой».
Третья: «Предатель Империи: какого наказания достоин Теодор Ринг?».
Четвёртая: «Бриттонский дьявол с ангельским лицом».
Пятая: «Овеумный наркоман Теодор Ринг утверждает, что владеет природным кодо. Поддержим семью Рингов в этот нелёгкий час: их сын сошёл с ума, ему требуется лечение».
Шестая: «Мой племянник употреблял овеум, мы долго скрывали наше семейное горе. Эксклюзивное интервью Фердинанда Ринга».
Седьмая: «Изменника и деспота Теодора Ринга скрывают в Ронстаде. Адепты взбунтовались. Грозит ли империи новая родовая битва? Мнение экспертов».
Восьмая: «Кодо в действии: как беглец Теодор Ринг убивал представителя власти».
И везде, под каждым паршивым заголовком, они поместили мою фотографию.
Я поднял голову и посмотрел на мрачную Сильвер.
– Ну и что? – пожал я плечами. – Это же сраная пресса, что с неё взять.
– Сраная пресса? – поморщилась Сильвер. – Ну что ж. А как тебе такой поворот? Это «Ронстад сегодня».
Сверху на уже показанные мне газеты директор накидала ещё порцию. Что ж, там была совсем другая стилистика, но лучше от этого не стало.
Первая газета: «Теодор Ринг – освободитель и мессия?».
Вторая: «Мы ждали тебя двести лет, Теодор».
Третья: «Объединимся под знаменем Теодора Ринга. Освободим Ронстад!».
Четвёртая: «Мы будем отстаивать независимость Ронстада в Суде. Эксклюзивное интервью Лукаса Орривана».
Пятая: «Ниспослан Богом: Теодор Ринг и его благословенное кодо».