Страница 252 из 335
Каждый день Мусаси помогали не меньше пятидесяти крестьян, и к осени была возведена надежная дамба, Зимой они приготовили поля, а весной пустили на них воду и посадили рис. К началу лета саженцы Риса окрепли, а конопля и ячмень на сухих местах быстро шли в рост. На следующий год урожай должен удвоиться, а на третий – увеличиться втрое.
Крестьяне стали приходить к дому Мусаси, чтобы сердечно поблагодарить его, женщины приносили ему овощи. Однажды толпа крестьян явилась к Мусаси с кувшинами сакэ и исполнила священный танец под бой барабанов и свист флейт. Мусаси втолковал крестьянам, что успехом они обязаны не ему, а себе самим.
– Я делал все, чтобы вы поверили в свои силы, – говорил он.
Мусаси посетовал на крестьян монаху, сказав, что они безмерно превозносят его, бродячего ронина.
– Они и без меня должны верить в себя, – сказал Мусаси монаху. На прощанье он подарил монастырю фигурку Каннон, вырезанную из дерева своими руками.
На следующее утро деревня переполошилась.
– Неужели ушел?
– Не может быть!
– Он исчез, в доме пусто.
В тот день опечаленные крестьяне не вышли в поле. Монах строго отчитал их, обвиняя в неблагодарности и заставляя не забрасывать то, чему они с таким трудом научились. Крестьяне соорудили миниатюрный храм, поместив в нем статуэтку Каннон. Утром и вечером, проходя мимо святилища, крестьяне добрым словом поминали Мусаси.
Садо поблагодарил монаха за рассказ, ничем не выдав досады, как принято у людей его сословия.
Окрестности окутала весенняя дымка. Погоняя коня, Садо думал: «Напрасно я надолго отложил эту поездку. Я допустил небрежность в исполнении своего долга перед своим хозяином и подвел его».
МУХИ
Дорогу на Симосу на восточном берегу реки Сумида, в том месте, где ответвляется путь на Осю, перекрывали большие ворота. Там находилась укрепленная застава, свидетельство твердой власти Аоямы Таданари – нового градоначальника Эдо. Мусаси и Иори дожидались своей очереди. Три года назад войти и выйти из Эдо было несложно. С тех пор город заметно разросся, стало больше домов и меньше пустующих участков.
– Эй, ронин, подходи, твоя очередь!
Двое стражников в кожаных хакама тщательно обыскивали Мусаси, а третий тем временем задавал вопросы.
– По какому делу в столицу?
– В общем-то без особого дела.
– Без определенной цели?
– Я изучаю боевые искусства. Можно сказать, что мое дело – совершенствовать боевые качества самурая.
Стражник замолчал. Мусаси ухмыльнулся.
– Откуда родом?
– Деревня Миямото уезда Ёсино в провинции Мимасака.
– Кому ты служишь?
– У меня нет хозяина.
– Кто дает средства на странствия?
– Никто. Я рисую, вырезаю из дерева статуэтки и расплачиваюсь ими за еду и ночлег. Часто ночую в храмах. Иногда даю уроки фехтования. Этим и живу.
– Откуда следуешь?
– Последние два года я занимался земледелием в Хотэнгахаре в Симосе. Я не собирался посвятить всю жизнь крестьянскому труду, поэтому ушел из деревни.
– Есть где остановиться в Эдо? Запрещено пускать в город людей, которым негде жить в столице.
– Есть, – твердо ответил Мусаси, поняв, что допросу не будет конца, если говорить правду.
– Где?
– У Ягю Мунэнори, владетеля Тадзимы. Стражник от изумления открыл рот.
Мусаси в душе похвалил себя за находчивость. Его не волновало возможное разоблачение. Он полагал, что в доме Ягю о нем слышали от Такуана. Если вдруг начнут дознание, то Ягю не станут отказываться от знакомства с ним. По случаю и сам Такуан может оказаться в Эдо. Он и представил бы Мусаси аристократическому дому. Конечно, прошло время вызова на поединок Сэкисюсая, но Мусаси по-прежнему мечтал сразиться с Мунэнори – наследником прославленного отца, хранителем стиля Ягю и военным наставником сегуна.
Имя аристократа зачаровало стражей.
– Ну ладно, – дружелюбно проговорил стражник. – Не стал бы тебя беспокоить, знай, что ты вхож к Ягю. Видишь ли, по дорогам бродят разные самураи. Приходится быть начеку с ронинами. Служба, сам понимаешь.
После еще двух-трех незначительных вопросов, заданных скорее для порядка, стражник сопроводил Мусаси через ворота.
– Господин, – обратился Иори к Мусаси, – почему они так придираются к ронинам?
– Ловят лазутчиков.
– Кто же из них явится сюда в обличий ронина? Неужели здесь настолько глупые чиновники? Их дурацкие вопросы задержали нас, опоздали на переправу.
– Тихо, услышат. Ни о чем не беспокойся. Полюбуйся Фудзиямой, пока не придет следующая лодка. Отсюда гора хорошо видна.
– Подумаешь, из нашего дома тоже видно.
– Да, но здесь иной вид.
– Как это?
– Фудзияма никогда не бывает одинаковой, она меняется каждый день, каждый час.
– Мне она кажется неизменной
– Ты просто не пригляделся. Она многолика в зависимости от времени года, погоды, места, откуда на нее смотришь. Каждый человек видит ее по-своему.
Не проявив интереса к горе, Иори подобрал плоскую гальку и ловко пустил ее по поверхности воды. Позабавившись, Иори подошел к Мусаси.
– Мы правда пойдем в дом Ягю?
– Надо подумать.
– Но вы же сказали страже?
– Да, я собирался к нему, но дело это непростое. Он ведь даймё.
– Он, похоже, очень важный господин, я тоже хочу стать таким.
– Важным?
– Да.
– Слишком низкая цель.
– Как это?
– Посмотри на Фудзияму.
– Не собираюсь походить на нее.
– Ты должен, никому не подражая, стать безмолвным неподвижным гигантом. Такими бывают горы. Не суетись в тщетной надежде удивить людей. Они начнут уважать тебя, если ты того достоин. Подлинное уважение ничем не купишь.
Слова Мусаси пролетели мимо ушей мальчика. Подошла лодка, и Иори побежал занимать место.
Река Сумида отличалась своенравием, была глубокой в одном месте, мелкой в другом, то узкой, то широкой. Во время прилива вода в ней мутнела, а в устье Сумида расширялась чуть ли не вдвое. На месте переправы река почти сливалась с морем.
Над головой синело небо, вода была прозрачной, и Иори отчетливо видел стайки рыбешек в глубине. На дне среди камней он заметил ржавый шлем. Его совсем не интересовал разговор за его спиной.