Страница 198 из 335
– Мусаси!
– Трус!
– Сражайся как мужчина!
– Мы тебя еще не прикончили!
Ругательства сотрясали воздух, глаза самураев едва не выскакивали из орбит. Люди опьянели от крови, будто выпили по ведру сакэ. Смелый человек трезвеет от вида крови, а у труса голова идет кругом. Преследователи походили на вампиров, восставших из моря крови.
Преследуемый криками, Мусаси, добежав до развилки, свернул на узкую тропу, ведущую в Сюгакуин. Впереди маячили силуэты самураев, поставленных в засаду. Мусаси пробежал еще шагов сорок. С обычной точки зрения, он попал в западню, но Мусаси исчез, изумив противника.
– Мусаси, где ты?
– Он пробежал здесь, сам видел!
– Ему некуда деться!
– Его нет!
– Я здесь! – загремел голос Мусаси.
В тот же миг Мусаси выскочил из-за скалы, оказавшись у противников за спиной. Ошеломленные маневром, люди Ёсиоки развернулись и бросились к Мусаси, но на узкой тропе численное преимущество только мешало им. Мечу нужно пространство для размаха, поэтому на тропе в один ряд не умещались и два человека. Бежавший впереди остановился и попятился назад, натыкаясь на следовавших за ним самураев. Вся группа беспомощно суетилась на месте, но толпа легко не отдает добычу. Каждый боялся мощи и ярости Мусаси, но вера в общую силу взяла верх. Подбадривая себя криками, самураи двинулись вперед. Они не сомневались, что одолеют одинокого фехтовальщика.
Мусаси походил на пловца в гигантских волнах. Он наносил удар, затем отступал, сосредоточившись на обороне. Он даже пощадил одного из преследователей, который, оступившись, оказался на расстоянии удара меча. Мусаси считал, что потеря одного человека не ослабила бы противника, кроме того, он потерял бы долю секунды, открывшись для вражеских копий. Радиус действия меча можно рассчитать точно, но расстояние, на котором поражает копье, непредсказуемо.
Преследователи наступали, Мусаси медленно отходил. Лицо его побледнело до синевы. Удивительно, но дыхание у него было ровным. Люди Ёсиоки надеялись, что в конце концов он споткнется о корень Дерева или наткнется на скалу. Никто, однако, не рисковал приблизиться к человеку, который сражается за жизнь. Ни мечи, ни копья противников не достигали цели.
В шум боя вплетались другие звуки – просыпались окрестные деревни, заржали вьючные лошади, по каменистой дороге застучали деревянные сандалии монахов, спускавшихся с горы Хиэй. Скоро на Дороге образовалась большая толпа зрителей из монахов, дровосеков и крестьян, которая выкриками подбадривала сражавшихся самураев. Вторая группа зевак собралась у храма, где Мусаси готовился к бою.
Ветер утих, густой туман ватным одеялом укрыл землю. Туман внезапно рассеялся, открыв картину боя.
Сражение, казалось, идет бесконечно долго, но на деле прошло несколько минут. Мусаси был неузнаваем. Повязка на голове набухла от пота и крови, волосы спутались в кровавую гриву. Он походил на исчадие ада. Мусаси жадно хватал воздух, грудь, мощная, как щит, тяжело вздымалась. В прорехе левой штанины зияла рана. Сухожилия в рассеченной ноге белели как зерна в треснувшем гранате. Рана на плече сочилась кровью, струившейся на короткий меч, заткнутый за пояс. Рана была легкой, но она окрасила кимоно в малиновый цвет. Многие зрители отворачивались от кровавого зрелища. Убитые и раненые, которыми Мусаси усеял поле боя, являли леденящую кровь картину.
Мусаси отступал вверх по склону, вдоль тропинки. Когда он достиг ровной площадки, преследователи решили, что настал момент решительной атаки. Попытка нападения стоила им пяти бойцов. В течение мгновений пять самураев распрощались с жизнью, подтвердив сверхъестественную способность Мусаси стремительно менять позицию. Он, казалось, находился в нескольких местах одновременно.
В маневрах Мусаси просматривались четкие правила. Он атаковал не с фронта, а только с фланга. Когда на него надвигалась шеренга самураев, он молниеносно перемещался на фланг, где ему противостояли один-два противника. Таким образом, он держал ситуацию под контролем. Мусаси должен был рано или поздно устать, а его противники изыскать путь для сопротивления его тактике, для чего им необходимо было разделиться на две части, атакующие с фронта и тыла. И Мусаси придет конец. Мусаси делал все, чтобы не оказаться в клещах противника.
Пришел момент, когда Мусаси вытащил короткий меч и стал сражаться двумя клинками. Длинный меч в правой руке был в крови по самую рукоятку, короткий меч в левой сверкал нетронутой чистотой. Короткий меч не раз достал врага, но по-прежнему блестел и жаждал крови. Мусаси и сам не осознавал, когда и почему вытащил второй меч, но работал левой рукой уверенно и точно, как и правой.
Если Мусаси не наносил удар левой рукой, то держал короткий , меч, нацелившись в глаз противника. Длинный меч в этот момент описывал размашистую горизонтальную дугу вне поля зрения соперника. Противник, делая движение вправо, натыкался на длинный меч, если он передвигался влево, то Мусаси, меняя положение левой руки, загонял его в ловушку между двумя мечами. Когда противник пытался наступать, то Мусаси останавливал его коротким мечом и наносил удар длинным прежде, чем неприятель успевал увернуться. Впоследствии эта тактика получила название «Техника двух мечей против превосходящего противника», но сейчас Мусаси применял ее по наитию. По общепринятым представлениям техника Мусаси была посредственной. Школы, стили, теории, традиции для него не существовали. Его манера фехтования исходила из конкретных обстоятельств. Он знал лишь то, чему научился у жизни. Он не применял теорию на практике. Мусаси сначала сражался, а потом делал выводы.
В головы учеников Ёсиоки, начиная с «Десяти меченосцев» и кончая новичками, была вдолблена теория стиля Кёхати. Некоторые разрабатывали свои варианты, но только в рамках этой теории. Все ученики обладали хорошей тренировкой и дисциплинированностью, но им не было дано разгадать Мусаси, который жил аскетической жизнью в горах, подвергая себя двойной опасности как по воле природы, так и со стороны людей. Воины Ёсиоки не могли понять, как Мусаси разделывается с каждым, кто попадался ему под мечи. Он неровно дышал, лицо покрыла мертвенная бледность, пот ручьями струился со лба, застилая взгляд. Мусаси сражался, как бог гнева и огня. Люди Ёсиоки совсем выбились из сил, а их попытки прикончить этого демона приобретали все более отчаянный характер. Возбуждение возрастало.