Страница 159 из 335
С улицы доносились голоса паломников, идущих в храм, ржание лошадей, стук копыт. Новость о победе Мусаси над Сэйдзюро Оцу услышала от случайных встречных здесь же. Образ Мусаси возник перед ее взором. «Дзётаро наверняка был в тот день около Рэндайдзи, – подумала Оцу, – поскорее бы он пришел и обо всем рассказал!»
Оцу не верила, что мальчик не может найти ее. Прошло уже двадцать дней. Дзётаро знал, что она живет у подножия холма Саннэн. Конечно, Дзётаро мог заболеть, но Оцу сомневалась в этом, потому что мальчишка отличался крепким здоровьем. «Носится где-нибудь, бесшабашный, воздушных змеев запускает». Оцу невольно почувствовала легкую зависть к свободе Дзётаро.
А вдруг Дзётаро ждал ее? Она ведь обещала, что скоро вернется в дом Карасумару. Осуги запретила Оцу выходить из гостиницы без ее разрешения. Старуха наверняка поручила хозяину и слугам следить за девушкой. Стоило ей посмотреть в сторону улицы, как кто-нибудь обязательно интересовался: «Собираешься куда-то пойти, Оцу?» Вопрос звучал ненавязчиво, но Оцу догадывалась о причине любопытства. Письмо она могла передать только через постояльцев гостиницы. Их, однако, предупредили о необходимости придерживать все послания Оцу.
Осуги пользовалась известностью в квартале, и люди охотно выполняли ее поручения. Некоторые из местных лавочников, носильщиков паланкинов и извозчиков видели, как в прошлом году она вызвала на бой Мусаси в Киёмидзу, и ее отвага поразила их.
Оцу сшивала выстиранный дорожный костюм Осуги. Неожиданно за сёдзи мелькнула тень и незнакомый голос произнес: «Туда ли я попала?» Это была молодая женщина, которая с улицы зашла во двор гостиницы и теперь стояла под сливовым деревом между двумя маленькими грядками лука. Она выглядела взволнованной и немного испуганной, ей явно не хотелось уходить отсюда.
– Это гостиница? У ворот висит фонарь с названием гостиницы, – обратилась она к Оцу.
Оцу не поверила своим глазам. У нее заныло сердце при виде незнакомки.
– А где же сама гостиница? – неуверенно спросила Акэми, полагая, что ошиблась. Взглянув на цветущую сливу, она воскликнула: – Какая прелесть!
Оцу молча наблюдала за девушкой. Из гостиницы прибежал слуга, которого позвала одна из кухарок.
– Вы ищете вход в гостиницу?
– Да.
– Пожалуйста, он на углу, справа от ворот.
– Гостиница выходит прямо на улицу?
– Да, но у нас очень тихо.
– Мне нужна такая комната, чтобы никто не видел, как я прихожу и ухожу. Я подумала, что гостиница стоит в глубине улицы. А этот домик – тоже ваш?
– Да.
– Приятное, спокойное место.
– У нас хорошие комнаты и в главном доме.
– В домике, как я заметила, живет какая-то женщина. Нельзя ли поселиться вместе с ней?
– Видите ли, с ней еще одна гостья, старая и, простите, очень нервная.
– Мне это не помешает.
– Хорошо, я спрошу у пожилой госпожи, когда она придет. Ее сейчас нет.
– Могу я до той поры где-нибудь передохнуть?
– Да, пожалуйста!
Слуга повел Акэми по переходу в главный дом. Оцу пожалела, что не воспользовалась возможностью задать девушке несколько вопросов. Природная робость часто подводила Оцу, и ей хотелось быть пообщительнее.
Когда ревнивые мысли начинали завладевать Оцу, она уговаривала себя тем, что Мусаси не из тех мужчин, которые легко меняют свои привязанности. В то злосчастное утро Оцу был нанесен жестокий удар. «Ей легче проводить время с Мусаси... Она, верно, поумнее меня и хорошо знает, чем привлечь сердце мужчины...» – думала Оцу.
До того дня мысль о возможной сопернице никогда не приходила в голову Оцу. Сейчас она во всем винила себя. «Я некрасива... Не слишком сообразительна... У меня нет ни родителей, ни родственников, которые поддержали бы меня и помогли бы устроить жизнь». Приглядываясь к другим женщинам, Оцу с грустью думала, что мечты ее напрасны и глупо надеяться на чувство со стороны Мусаси. Она сознавала, что никогда больше не переживет страстного порыва, который увлек ее на старую криптомерию, чтобы отвязать Мусаси в ту грозовую ночь.
«Вот если бы Дзётаро мне помог! – тоскливо думала Оцу. Ей даже показалось, что она постарела. – В Сипподзи я была такой же непосредственной, как Дзётаро сейчас, поэтому и освободила Мусаси».
Оцу тихо заплакала. Слезы падали на шитье.
– Ты здесь, Оцу? – раздался властный голос Осуги. – Что сидишь в потемках?
Оцу не заметила, как сгустились сумерки.
– Извините! Мигом зажгу светильник! – поспешила извиниться Оцу и побежала в заднюю комнату.
Вернувшись, она опустилась на колени, чтобы поставить светильник. Осуги холодно смотрела ей в спину. Комната осветилась, и Оцу поклонилась старухе.
– Вы, верно, очень устали. Что делали сегодня? – вежливо осведомилась Оцу.
– Сама знаешь, чем я занята.
– Ноги растереть?
– Ноги не болят, но четыре дня кряду затекают плечи. От погоды, наверное. Сделай милость, разомни их.
Осуги успокаивала себя, что ей недолго осталось терпеть эту девку. Надо найти Матахати, и он исполнит святую обязанность, исправив зло. Оцу, стоя на коленях, принялась массировать плечи старухи.
– Плечи очень затекли. Вам, верно, трудно дышать.
– Порой закладывает грудь. Я стара, и меня в любую минуту может хватить удар.
– Не надо так говорить! Вы здоровее и бодрее многих молодых людей.
– Может быть. Но возьми, к примеру, дядюшку Гона. Какой был здоровяк и весельчак, а его не стало в одну минуту. Никто не знает, что случится завтра. Только мысль о Мусаси дает мне силы.
– Вы относитесь к нему с предубеждением. Мусаси – хороший человек.
– Ну да! – усмехнулась Осуги. – Ты ведь его любишь и ради него бросила моего сына. Не буду ругать Мусаси при тебе.
– Я не о том говорю.
– Как это? Ты любишь Мусаси больше, чем Матахати. Почему открыто не признаться?
Оцу молчала. Старуха продолжала:
– Вот найдем Матахати, я с ним поговорю, и мы устроим все по-твоему. Я уверена, правда, что ты снова удерешь к Мусаси, и вы на пару до конца дней будете чернить нас.
– Почему вы так решили? Вы плохо знаете меня. Я с неизменной благодарностью буду помнить все сделанное вами для меня в прежние годы.