Козни качка (ЛП)

Бейсбольный дом ничуть не изменился: та же облупившаяся краска на сайдинге, те же кривые половицы, те же качели на крыльце.

Цепи стали ржавее, и они все еще не получили новый слой краски, но они раскачиваются взад и вперед с ветерком, крепкие и привлекательные, как и всегда.

Я плюхаюсь на них, свесив ноги. Толкаюсь, позволяя скользить взад и вперед. Делаю глоток из бутылки с водой, когда группа студентов поднимается по деревянной лестнице, их узкие леггинсы и укороченные топы Айовы резко контрастируют с моим нарядом: синие джинсы и облегающая черно-желтая бейсбольная майка Уайт #8.

Стерлинг заказал её специально для меня, чтобы я была лучшей WAG (в конце концов, мне пришлось гуглить это, не зная, что это означает жен и подруг спортсменов), а его все были слишком большими для меня.

Когда его забрали в драфт — шестой раунд, в «Даймондбэкс», — он заказал мне такую футболку.

Вот где мы оказались — в Аризоне.

Дальше от воды, чем я была раньше, но Стерлинг купил нам самый милый маленький домик с прекрасным видом на горы, бассейном и огромной двуспальной кроватью. Мне удалось получить работу в новом аквариуме, который они построили в Фениксе три года назад, полном самого современного лабораторного оборудования и самых красивых морских рыб, которых я когда-либо видела.

Жизнь прекрасна.

Я люблю свою работу, но не так сильно, как Роуди, поэтому, когда я могу поехать на его выездные игры в течение сезона, я делаю это, не желая становиться настолько независимым, чтобы потерять из виду то, над чем мы работаем.

Нами.

Я плотнее закутываюсь в теплое пальто, наслаждаясь прохладным бризом, когда знакомое лицо проходит мимо крыльца со стороны двора.

— Эй, милая, где ты была?

Лицо Стерлинга теперь старше и такое же красивое — Аризонское солнце довело его до совершенства.

— Я как раз собиралась тебя искать.

— Что ты делаешь здесь одна? Я думал, все ушли в дом?

А я была здесь, ждала его.

— Наверное, жду тебя. — Я еще раз толкаю качели носком ботинка. — Наслаждаюсь тишиной.

— Ты же не была внутри членоблокатором, отшивая кого-нибудь из молодых людей, не так ли? — Стерлинг дразнится. — Бен ведь не пытался вышвырнуть тебя из дома ради старых добрых времен, правда?

— Дни черных списков Бена закончились, дорогой.

Потому что Стерлинг и я — теперь легенда.

Все в кампусе, в конце концов, услышали нашу историю, как меня вывели на крыльцо за то, что я свела с ума его друзей, как вернулась в следующую пятницу, и в пятницу после этого…

И время от времени Стерлинг получает сообщение от Бена Уилсона — колоссального мудака, который хотел, чтобы я ушла, и который теперь берет на себя ответственность за наши отношения. Бен не играет в бейсбол профессионально, но он живет с девушкой, которую встретил в доме на Джок-Роу. Фелисити явилась на одну из их нелепых вечеринок в водолазке и синих джинсах, закончила его ужасный пикап прежде, чем он смог, и назвала его придурком в лицо.

Остальное, как говорится, уже история.

Бен взглянул на нее и пропал.

— Ты здесь потому, что здесь тихо? — Его брови взлетают вверх.

Музыка внутри грохочет, и место переполнено, полно пьющих игр и кричащих, пьяных, ликующих голосов.

Мой рот кривится.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

Я никогда не была в восторге от того, чтобы болтаться внутри. Несмотря на то, что на вечере встречи выпускников так же много, как и студентов, что значительно выравнивает соотношение употребления алкоголя несовершеннолетними в правильном направлении.

Здесь на этом крыльце — все, что мне нужно.

Стерлинг вытирает ладони о темную ткань своих бедер и садится рядом со мной на качели. Снова вытирает руки, кладет их на колени — на подпрыгивающие колени.

Она скрипит под его солидным весом в двести двадцать фунтов и внезапно начинает ерзать.

Я морщусь, но ничего не говорю.

— Приятно вернуться, правда?

— Конечно.

Но я не скучаю по этому месту так сильно, как думала, когда мы уезжали, возможно потому, что мы вместе. А Стерлинг Уэйд — самый смешной, сексуальный, милый мужчина. И он мой.

— Ты помнишь, — начинает Стерлинг, — когда я сказал, что куплю этот дом и снесу крыльцо? Я сказал, что возьму его с собой, когда у нас будет собственное жилье.

Я улыбаюсь этому воспоминанию.

— Я помню.

— Я был идиотом, — он нервно смеется. — Ты не можешь купить парадное крыльцо.

Нет, не можешь, если только ты не сумасшедший.

— Но… — Он решительно кивает. — Есть и другие вещи, которые ты можешь сделать.

Я склоняю голову набок.

— Например, что?

— Я хочу тебе кое-что показать.

Когда он тянется к нам сзади и срывает с перил конверт из манильской бумаги, музыка внутри дома обрывается, хриплый шум затихает на децибелы. Вечер внезапно стал спокойным.

Очень странно.

Я не видела конверта, когда садилась, но Стерлинг вскрывает печать и вытаскивает его содержимое. Вынимает прямоугольную позолоченную табличку.

Передает её мне.

Я наклоняю её так, чтобы она улавливала достаточно тусклого света, чтобы прочитать:

В ЭТОМ МЕСТЕ, Я ШОРТ-СТОП УНИВЕРСИТЕТА СТЕРЛИНГ «РОУДИ» УАЙД (КЛАСС 18-ГО ГОДА) ПОЗНАКОМИЛСЯ И ВЛЮБИЛСЯ В СКАРЛЕТТ РЕДЖИНУ РИПЛИ

— Что это такое?

Стерлинг прочищает горло.

— Они повесят её здесь, рядом с входной дверью.

Табличка лежит у меня в руках, металл блестящий и новый. Символический.

— Ребята собираются повесить её здесь? — Я снова смотрю на надпись, прикусив нижнюю губу. Боже мой, он просто прелесть. — Это действительно самое приятное, что я когда-либо видела в своей жизни.

Я обожаю его и его милое, сексуальное лицо.

Я обхватываю руками его толстую шею и крепко прижимаюсь губами к его губам.

— Ты самый красивый мужчина на этой земле, и я клянусь, что могу съесть тебя.

Стерлинг осторожно снимает мои руки со своей шеи. Встает. Делает глубокий вдох, глядя на меня, пока я раскачиваюсь взад и вперед на качелях.

— Я никогда не… — он падает на колени, — стоял на одном колене.

Я закатываю глаза: что за странные слова.

— Что ты делаешь на земле?

Вместо того чтобы встать, как я ожидаю, он делает глубокий вдох. Когда он говорит, голос у него хриплый:

— Скарлетт, я люблю тебя.

Я киваю, нахмурившись.

— Я тоже тебя люблю.

Гигантские руки, которые этим утром были по всему моему телу, заставляя меня стонать, тянутся в карман его куртки команды «Даймондбэкс», большие пальцы держат черную бархатную коробку.

Дыхание ускользает от меня.

— Никогда еще я так не нервничал с начала сезона, — шутит он хриплым, испуганным голосом.

Стерлинг может быть пугающим для большинства людей — внушительная, прекрасная задница, — но он самая романтичная душа, которую я когда-либо встречала.

Голова его опущена, дыхание прерывистое. Он испускает дрожащий вздох, когда эти гигантские руки дрожат, открывая крышку; сверкающее кольцо с бриллиантом пасьянса лежит на атласном ложе, мерцая под тусклыми огнями крыльца.

— Я никогда не был помолвлен.

Моя собственная ладонь прикрывает мне рот — совсем как в кино, — мои дрожащие ноги держат качели устойчиво.

— Я полюбил тебя с той самой минуты, как увидел, Скарлетт. Я люблю тебя, поэтому спрошу тебя здесь, при всех этих свидетелях… — Он показывает на дом, где целая компания людей прижимается лицом к стеклу окна гостиной.

Смех пузырится у меня в животе.

— Ты бы предпочла всю жизнь страдать без меня или выйти за меня замуж и стать моей женой?

Я опускаюсь на колени рядом с ним.

— Я хочу выйти за тебя замуж и стать твоей женой.

Когда наши лбы прижимаются друг к другу, Стерлинг щелкает бархатной коробочкой для колец и позволяет ей упасть на землю, обхватив мое лицо. Целует меня до бесчувствия на крыльце, где мы встретились.

Он задыхается, а потом говорит: