Страница 27 из 110
– Надо же, какие страсти! Что, на брюхе за ней поползешь? – презрительно скривился Дагфинн.
– Заткнись. Ты долбаный мерзавец! Ты ни хрена не знаешь! И если понадобится – поползу! Хоть до конца жизни ползти буду!
– Ну, так вперед! Что, так боишься лишиться ее в постели, что готов унижаться даже после того, как она сама ко мне пришла! Так позволь тебе напомнить, мой бывший лучший друг. Вокруг охренеть как много других баб! Просто бесконечное количество! «Может, тебе пора об этом вспомнить, чем пускать слюни по одной?» Не припоминаешь, как сам говорил мне это?
– Отвали. Ты все равно никогда уже не поймешь. Постель тут ни при чем! Ирис одна такая на всем свете. Других просто нет.
Дагфинн почувствовал, как волна чистейшей ярости захлестывает его, лишая мир всех красок, кроме кроваво-красного, и, схватив Федора за грудки, с силой впечатал спиной в стену.
– Вот именно, ушлепок! Она такая одна. И ты знал об этом. Знал, как я любил ее, и что если лишусь ее, больше не буду жив! Знал и все равно забрал ее у меня. Ну, так теперь желаю в полной мере ощутить то, что чувствовал я. Наслаждайся, млять!
И Дагфинн, с омерзением отшвырнув от себя Федора, вернулся в свой номер.
Его случайная гостья встретила мужчину голой и с призывной улыбкой на лице. Подойдя к нему, она потерлась о его обнаженную грудь своими сосками и, мурлыкнув, обхватила за шею одной рукой, а вторую положила на его плоть через штаны. Все тело Финна еще должало от возбуждения, пережитого от близости Ирис, и злости. Он отчаянно нуждался в разрядке, пока ярость не вырвалась наружу, и он не начал в приступе бешенства громить все вокруг.
– Где ты был так долго? – прошептала девушка, сжимая его гудящий от возбуждения член через ткань. – Ты такой большой и твердый. Я так хочу тебя.
Больше всего сейчас Дагфинн нуждался в жестком трахе до одурения, до изнеможения. Но его тело взбунтовалось, не желая прикосновений этой женщины. Она не так пахла, ее голос был другим. Он жаждал Ирис и только ее одну. Сминать, вторгаться, неистово долбиться, наказывая, подчиняя… Чтобы она кричала до тех пор, пока голос не сядет… Чтобы лежала под ним умотанная, мокрая и не могла пошевелиться, только дрожать, принимая его жесткие толчки. Ее одну он хотел видеть на спине, с широко раскинутыми для него ногами, или на коленях, с головой, прижатой к матрасу его властной рукой, когда он будет безжалостно врезаться в ее глубины, уязвимые и открытые для него одного.
Дагфинн, зарычав, оттолкнул девушку, явно не рассчитав силы. Она отлетела, упала на диван и громко вскрикнула.
– Извини! – выдавил он из себя. – Тебе лучше уйти! Немедленно!
Подхватив вещи девушки, он швырнул их ей на колени.
– Ты же не хочешь сказать… В чем дело? Мы собирались заняться сексом! Я же сказала тебе, что согласна на все, чего бы тебе ни захотелось!
– Я, черт возьми, больше не согласен! Уходи. Пожалуйста!
Девушка, поливая его бранью, натянула платье и, засунув белье в сумку, вылетела из номера. Финн так и стоял посреди комнаты и сжимал в кулаки руки. Они помнили мимолетное тепло Ирис, когда она врезалась в него в коридоре, и он, сам не сознавая, что творит, прижал к себе и впился голодным поцелуем в ее шею.
Дагфинн облизал губы, желая еще раз ощутить на них ее вкус . Вкус, который он ненавидел за то, что он столько лет сводил его с ума. Который делал для него кожу любой другой женщины безвкусной. Ирис обратила любую близость с женщиной в его жизни в полной полынной горечи бессмыслицу. Превратила своим уходом секс в просто лекарство от напряжения и пустоты, забрав из него истинное наслаждение и восхитительные краски. С другими каждый раз это был процесс, приносящий облегчение и примитивное удовольствие. Долбаная разрядка. Почти все равно, что подрочить. Ты кончаешь и вроде расслабляешься, но желать от этого не перестаешь. Желать того, что с их самого первого раза стало его зависимостью, его основным голодом, единственным, что по-настоящему насыщало его тело и душу, делая его счастливым и полноценным.
***
Он тащил Ирис бегом по коридору к своему отсеку. Редкие попадавшиеся им по дороге кадеты провожали их удивленными взглядами, но Марко было плевать. Абсолютно плевать, что у него сейчас на лице написано – он умирает от желания оказаться в теле Ирис и убьет любого, кто может встать у него на пути. Потому что именно так это и было.
– Они так смотрят, – пробормотала Ирис, едва поспевая за ним.
– Наплевать, Цветочек. Шевелись, или я лопну от нетерпения.
Вломившись в отсек, они застали там Федора.
– Где тебя носит? – спросил его друг, но осекся, увидев за его плечом Ирис. – Упс... Можно тебя поздравить?
– Соколовский, уматывай на фиг из моего отсека, – рявкнул Марко, прижимая Ирис к себе.
– Ну, раз такая спешка... – ухмыльнулся друг.
– Живо, или я выкину тебя!
Федор ушел, смеясь и бормоча что-то о том, что завтра хочет все подробности.