Страница 99 из 113
— Понятно. Я ничего не сделал, чтобы провести нас через эту последнюю эскападу. Вот что ты думаешь, — сухо говорит он. — Полагаю, всё сделал Маздан.
Я подмигиваю ему.
— Завидуешь?
— Попробовала бы ты жить с двойником в твоём мире.
— Жила же.
— Совсем недолго. Я хотел презирать Маздана. В итоге я осознал, что он гениальный, невероятно привлекательный, сообразительный, изобретательный, талантливый, смертоносный в сражении — почти такой же полный комплект, как и оригинал.
Я смеюсь.
— И всё же ты должен признать, ты поразительно тихо стоял в стороне на протяжении всех тех событий, которые случились после моего выхода из комнаты.
— А чего ты ожидала?
— Что ты будешь делать то же, что и всегда. Выслеживать, реветь, захватывать контроль. Угрожать. Разбираться. Завоёвывать. Возможно, даже диктовать и ожидать, что все тут же спешно и слепо подчинятся.
— Ах, старые-добрые деньки, — говорит он со вздохом. — Я смотрел, как ты эволюционируешь, Мак. Со дня, когда ты ворвалась в мой магазин, до дня, когда ты покинула комнату. Это было не моё испытание. А твоё. Хотя если честно, это было и моё испытание тоже. Мне нравится угрожать, разбираться, завоёвывать и преуспевать в этом. Мне было бы слишком просто продолжать делать это и никогда не уступать тебе дорогу. Я хочу равную себе. И ты — равная мне. И ты великолепно со всем справилась.
— Спасибо. Иерихон.
— Всегда. Мак.
Как Дэни и Шазам, мы с Бэрронсом говорим на своём кодовом языке. Когда Дэни говорит «Я вижу тебя, Йи-йи», Шазам знает, что она признаётся ему в любви.
Каждый раз, когда я произношу «Спасибо», я говорю ему, что он моё солнце, луна и звёзды.
И каждый раз, когда Бэрронс отвечает «Всегда. Мак», я знаю, что это значит.
Его «всегда» — это присяга любви, вечное обещание и гарантия, что хотя мы, возможно, никогда не будем жить счастливо на протяжении долгого времени, мы будем жить. Вместе. Ярко и страстно.
Огонь для его льда.
Лёд для моей лихорадки.
КОНЕЦ
БОНУС
От автора
Закончив последнюю главу «Королевства Тени и Света», я не ощутила чувства завершённости, и меня донимала сцена, из-за которой (если бы я не написала её) я бы не спала по ночам, крутилась и ворочалась, терпя разглагольствования персонажа, требующего, чтобы я дала ему его последний час на странице.
Я предпочитаю, чтобы меня не преследовал по ночам именно этот персонаж, потому что за этим непременно последует хаос, хотя я с готовностью приму тенистые встречи с Мазданом в Стране Снов.
Король Невидимых оставил пост после миллионов лет у власти. Он передал свою неизмеримую, внушительную силу преемнику. И всё же к концу Королевства Тени и Света он так и не появился на страницах, если не считать периодического парения в аморфном облике.
Что оставило меня с бесчисленными вопросами без ответа.
Какое существование ждало его теперь? Каким существом он был, из какого теста он слеплен, к какому виду он принадлежал… остался ли он бессмертным? Есть ли у него дом, к которому он мог вернуться? Сохранил ли он остаточные силы? К чему всё это было — его грандиозная история любви, создание и разрушение бесчисленного множества существ и миров — если всё это закончится так, вообще без нормального финала?
А как насчет холодного, лишённого угольков будуара в Белом Особняке, где половина комнаты возлюбленной отделена от половины короля Невидимых без соединяющего их зеркала? Великолепное имение похолодело в день, когда я написала сцену, в которой любовь между королём Невидимых и Зарой умирает. Особняк поблёк, и в некоторых уголках роскошные спальни сменились мавзолеями, а в садах появились усыпальницы. Смерть их колоссальной любви выгравировала на этом безграничном Доме эмблемы разрушения, чего никогда прежде не существовало в этих стенах. Ослепительная гамма мраморных коридоров померкла, солнечный свет потускнел, огонь в очагах погас, лампы потухли. Искрящие светлячки падали на пол и превращались в пепел. В комнате Неба, где Мак когда-то подумывала принять солнечные ванны, пушистые облака сделались тёмными и грозовыми, и из потолка хлынул поток слёз, ибо сам Особняк плакал и скорбел.
История любви Мак и Бэрронса расцвела в тени древнего, страстного, легендарного романа.
Когда Парень с Мечтательными Глазами (описывающий себя как один из обликов короля, который отказался возвращаться, потребовал власти над своей судьбой, и является лишь одной капелькой дождя от того шторма, который представляет собой король Невидимых) пришёл к Мак в «Песне Лихорадки», он потребовал три дара.
Он получил лишь два. Мак восстановила смертность возлюбленной и вернула ту в её родной мир. ПМГ сказал Мак, что однажды он или король придут за третьим даром. К концу «Королевства Тени и Света» этого не случилось.
Я также знала, в чём заключался третий дар. Но мне надо было увидеть сцену.
И Мак тоже нужно было увидеть это, потому что она верит, что любовь — это то, что заставляет людей выпрыгивать из кровати по утрам, несмотря на ноющие суставы и усталые кости, а также ложиться в эту постель рано вечером. Любовь питает сны, славится излечением порушенных тел и сломанных костей, и Мак верит, что когда люди занимаются любовью (либо физически с партнёром, либо через расцветание любви между родственными душами), они едва ощутимо сдвигают баланс вселенной к лучшему состоянию, подталкивают её и всех причастных на один шажок ближе к Божественному.
И Зара, и король Невидимых неидеальны и допустили бесчисленное множество ошибок — какие-то принадлежали им самим, в других случаях они были пешками на чужих шахматных досках. (Да, даже король).
Это не делает их (или кого-то из нас) менее достойными ещё одного шанса на то, чтобы всё исправить.
Четвёртый эпилог
Дай мне жизнь, дай мне боль, дай мне меня саму[71]
Зара была могущественной ведьмой лесов, звёзд и морей.
Для тех, кто жил в её деревне, она больше не была незнакомкой, прибывшей пять лет назад; одинокой женщиной, ледяной и отстранённой, пришедшей из чужой и далёкой страны, несущей странные обычаи… возможно, из-за головокружительных заснеженных гор или дикого, опасного, продуваемого ветрами моря.
После многих лет, проведённых среди них, Зара стала их сострадательной и любимой целительницей, ради защиты которой они пойдут на войну. Они построили на поляне на краю леса прекрасную хижину для неё и её спутницы Т'мурры, которая сидела на её плече, когда Зара совершала обход. Они прорыли туннель, чтобы выпустить ручей из кристаллов льда, окружили его гладкими бледными камнями и создали для неё отражающий бассейн, в котором она могла бы творить свои магические заклинания или купаться под серебристой луной. Они подарили ей козу и корову, навоз для её садов, и её кладовая всегда была полна.
У неё имелся клан.
Она была не чужой.
Зара наконец-то очутилась дома.
Хотя жители деревни были встревожены тем, что после стольких лет среди них она по-прежнему не желала говорить о своём прошлом (и не проявляла никакого желания обзавестись парой!), как это обычно бывает с людьми, обделёнными историей, они населили её таинственное молчание своими собственными конструкциями. Они говорили друг другу, что она перенесла ужасные страдания и, несмотря ни на что, победила. Они плели нити мифических зверей, всепоглощающей любви и сокрушительного предательства, рассказы о могущественных и непредсказуемых королях, войнах и невыразимой боли. Они держали пари, что у неё имелись шрамы, такие глубокие и жестокие, что они могли бы снова излить кровь сердца, и были словами, придающими форму и содержание отвратительным деяниям, стоящим за ними.
Они были правы во всех отношениях.
— Оук! Молчание — золото! — пискнула примостившаяся на шкафчике неподалёку Т'Мурра, угадав её мысли. Они стали неразделимыми, она и её подружка с ярким оперением. Лишь своей крылатой спутнице она доверяла тайны своего сердца.