Страница 96 из 113
Тигрово-жёлтые глаза ярко полыхают, и он рычит:
— Думаю, ответ будет оглушительным «да».
Через десять минут мы сдвинули столы, и я обедаю с Бэрронсом, моими родителями, Дэни и Риоданом, Кристианом и Лирикой, Шоном, Кэт и маленьким чудом по имени Рэй, которое вернуло мне моего отца, а также с Адским Котом (который постоянно таскает еду с чужих тарелок), поднимая идеально наполненные Гиннессом бокалы в тосте за будущее, которое несомненно будет далеко не идеальным.
Я обвожу взглядом собравшихся за столом, задерживаясь на каждом лице в отдельности, пока я впитываю смех и смакую уникальный привкус раздражительных перепалок, которыми обильно обмениваются те, кто сложат головы друг за друга.
Этот момент идеален.
И это всё, что у нас когда-либо есть. Этот момент, прямо сейчас.
И мы дураки, если не сможем впихнуть всю жизнь и любовь в каждый из таких моментов.
Первый эпилог
Спустя некоторое время…
Азар
Азар, принц Осени, стоял в зимнем королевстве и смотрел на многие мили заснеженной земли, будучи не в силах осознать, почему его потянуло прийти сюда сегодня.
Но в последнее время он многие вещи не мог осознать. Всё было для него новым.
Королева сказала им, что Туата Де Дананн перенесли огромные беды и потери. Она смогла обеспечить их выживание лишь за счёт восстановления их в самой ранней форме, без воспоминаний о событиях, случившихся прежде.
Теперь каждый из них был новорождённым. Они начинали жизнь с нуля, без багажа, и их ждало лишь то, чему они сами подвергнут себя своими действиями.
У него не осталось воспоминаний о жизни до того, как королева их восстановила, и всё же определённые вещи пробуждали в нём сильные эмоции. Все фейри испытывали подобное; королева называла это дежавю — ощущение, что ты это уже видел или бывал здесь.
Она сказала им, что несмотря на потерю памяти, невозможно стереть чью-либо сущность, так что до тех пор, пока они испытывают эмоции, след любви останется. Эти следы так глубоко отпечатались в их сердцах, что однажды их вновь притянет друг к другу.
Азар зашагал вперёд, гадая, что привлекло его в эту ледяную землю, так сильно отличающуюся от его дома. Он обитал в шумном, праздничном королевстве вечного сбора урожая, которое широко простиралось под масляными рассветами и кроваво-шафрановыми закатами, где сады изобиловали сочными оранжевыми тыквами и пряными ароматными яблоками. В королевстве Осени всё было ярким, постоянно гудело от голосов и празднеств.
Здесь же была приглушённая земля с малым количеством цвета, лишённая садов, укрытая снегом, простиравшаяся под таким голубым небом, что оно ошеломляло взор, а возвышающиеся обледеневшие деревья искрили как крошка бриллиантов под ослепительным солнцем.
Он осознал, что воздух здесь (в отличие от умеренного плодородного климата Осени, постоянно пропитанного дымом костров Самайна) морозный, дерзкий и бодрящий. Здесь под ботинками не хрустели листья, лишь тихонько поскрипывал снег.
Время от времени он останавливался, изумлённо рассматривал замысловатые узоры льда на стволах деревьев, поражался мастерству художника, который нарисовал их с такой заботой. А иногда он делал паузу и столбенел от неожиданного травянистого холмика, изобиловавшего яркими цветами среди снега.
Он шёл неизмеримо долго, упиваясь жизнью.
«Вы tabula rasa[70], — сказала им королева. — Каждый из вас — теперь книга с чистыми страницами. Вы сами выбираете, что вы на них напишете. Выбирайте с умом. Я вмешаюсь лишь в том случае, если создастся впечатление, что мы как вид вот-вот вновь совершим те же самые ошибки».
Ему нравилось быть чистой книгой, но всё же содержать в себе отголоски тех существ, которых он любил когда-то. Он подозревал, что старт с нуля — это дар, истинную ценность и прелесть которого он может никогда не понять. Он верил, что вновь найдёт путь к дорогим его сердцу вещам.
Поднявшись на вершину заснеженного гребня в лесу, он резко остановился и зачарованно уставился на ледник внизу. Его кровь заструилась по венам быстрее — так случалось всегда, когда он сталкивался с персоной или вещью, которая была для него важна в забытом времени.
Там стояли две принцессы, склонившие головы друг к друг и восторженно обсуждавшие планы о том, как они продолжат трудиться над землёй.
Одна была золотистой и яркой, другая воплощала бледную ослепительность. Именно от бледной принцессы, стоявшей на густом ковре снежных цветков, у него перехватило дыхание.
Он зашагал вперёд, чтобы поприветствовать их, и они повернулись как одна, улыбаясь.
Он совершил формальный поклон.
— Я Азар, принц Осени. Я желаю вам доброго дня и передаю лучшие пожелания от моего двора.
— Я Северина, — сказала золотистая принцесса. — Хотя мы сейчас не в моём королевстве, я радушно принимаю тебя в Лете, — она глянула на бледную принцессу, потом на Азара, потом ещё и ещё, ещё и ещё, и её глаза шире распахнулись от восторга.
Зимняя принцесса уставилась на Азара с той же смесью изумления, восторга и радости, которую он испытал при виде неё, и на её щеках расцвёл поцелуй румянца.
С озорством, пляшущим в глазах, Лето быстро обняла Зиму, поцеловала в щёку и придыханием прошептала:
— Я вернусь попозже. Возможно, намного позже. Тогда до завтра, да?
— Завтра, — согласилась зимняя принцесса с тёплой улыбкой. — Мы раскрасим лабиринт. Мне это место не очень дорого. Может, мы заменим его чем-то новым?
— Цветы и фонтаны, плюс маленький садовый домик, — восторженно сказала Лето.
— Звучит божественно.
Когда Лето испарилась, Зима повернулась к Азару и присела в низком реверансе.
— Приветствую, принц Азар. Рада принять тебя в своё сердце и дом, — она нахмурилась, словно растерявшись. — Я хотела сказать, «в сердце моего дома», — поправилась она, покраснев. — Я Иксай. И я очень рада встрече с тобой.
— Иксай, — Азар эхом повторил её имя, смакуя то, как оно ощущалось на языке, но было ещё что-то… какое-то иное имя, которым он мог бы назвать её, и которое ощущалось идеально. — Думаю, я буду звать тебя Икс.
Второй эпилог
Спустя некоторое время…
Кристиан
Я стою в коридоре, глядя на Лирику, желая сказать миллион вещей, но не произнося ни одну из них.
Мне потребовалось долгое время, чтобы подойти к этому моменту, но в итоге я отложил в сторону свои эгоистичные желания и направился сюда.
Когда Лирика впервые упомянула свою мечту, я утешал себя мыслью о том, что Зеркала в Белой Комнате за «Книгами и Сувенирами Бэрронса» были разбиты, и потому это желание никак не воплотить.
Но со временем я стал понимать, как это важно для неё, и я начал выпытывать. Сначала у Бэрронса, который отказался сказать мне что-либо о своей сотне с лишним Зеркал, если не считать того, что он сожалеет, что вообще показал мне их.
Именно Кэт сказала мне, где найти искомое. Здесь, в аббатстве, под их ногами, где это находилось всё время.
Сегодня она сопроводила нас сюда, и одна из Шедона сломала могущественные чары, запечатывавшие дверь.
Теперь мы с Лирикой стоим возле золотистого коридора, и я гадаю, зачем, чёрт возьми, я взял на себя ответственность найти способ и дать Лирике желаемое, зная, что это лишь уведёт её прочь от меня.
Я слабо улыбаюсь. Я знаю, почему сделал это. Мне надо лишь посмотреть на неё, увидеть восторг, изумление и радость в её чарующих глазах, чтобы знать — я бы сделал это снова и снова.
Проведя взаперти три четверти миллиона лет, Лирика жаждет увидеть мир, прожить свои истории, смелая и свободная. И она не хочет компании. Я не могу её винить. Мы все должны проложить свой путь прежде, чем сможем идти по какому-либо пути вместе.