Страница 87 из 113
Затем Бэрронс и Риодан склоняют головы, разворачиваются и бок о бок стремительно бегут прочь.
— Эй, погодите, — кричу я им вслед.
— Что? — рычит Бэрронс, поворачиваясь, и по-прежнему бежит на месте.
— Разве мы не будем держаться вместе?
— У нас разные цели, которых необходимо достигнуть в разных местах. Время не ждёт, горец, — бросает Риодан через плечо.
Я моргаю. Они только что объяснили мне что-либо вместо того, чтобы уйти с одинаковыми хмурыми гримасами. Я знаю, что это значит.
Бэрронс бросает на меня сухой взгляд.
— Это означает, что мы верим, что ты можешь сам о себе позаботиться.
— Неа, неправда, — говорю я с лёгкой улыбкой, подражая примеру Лирики. — Это не было выражение веры, это было объяснение, чёрт возьми, и это значит, что я вам нравлюсь.
И-и-и-ха! Теперь Девятка — мой клан. И я останусь с ними.
С весёлым смешком я разворачиваюсь и шагаю туда, где когда-то был хребет, и где (кажется, целую вечность назад) Круус похоронил королеву Видимых.
***
Лирики тут нет.
Я приседаю на корточки у склепа бывшей королевы, хмурясь и пытаясь решить, как, чёрт возьми, я должен найти Лирику в бескрайней тюрьме Невидимых, которая простирается невероятно широко и далеко и когда-то вмещала миллион Невидимых или даже больше. Она всегда без проблем находила меня. Она сказала, что каким-то образом запечатлелась на мне.
Я покачиваюсь на пятках, зная, что здесь невозможно просеиваться, так что я не могу воспользоваться примером Мак и просеяться непосредственно к кому-либо, чего мне никогда не удавалось сделать без предмета… ох, погодите!
Я запускаю руку в карман джинсов и достаю записку Лирики, на которой она аккуратно вывела моё имя и добавила очаровательное сердечко на i.
Закрыв глаза, я сосредотачиваюсь на мириадах аспектов Лирики. Разъяряющая, забавная, чертовски многоликая, безумно перевозбуждённая (спасибо за это большое — я в тысячный раз гадаю, как она выглядит), ходячее хранилище бесчисленных секретов фейри, умная и очень начитанная, но невинная и доверчивая, и кажущаяся такой юной несмотря на её внушительный возраст.
Я издаю фыркающий смешок. Раздражительная. Такая вспыльчивая, проклятье, но всё это лишь распаляет мою кровь и привлекает. Я обожаю, когда она морщит носик и вот-вот рявкнет на меня. Без фильтров. То, что она думает, срывается с её языка и пылает…
Нашёл.
Я открываю глаза. Чтоб мне провалиться на этом месте. Думаю, она зовёт меня. Осоловелая, борющаяся со сном, но всё равно соскальзывающая обратно.
Направление здесь не играет роли. Нет севера, юга, запада или востока. Я знаю лишь то, что она «в той стороне» и поворачиваюсь к ней.
Я также знаю, что найду её на вершине высокого хребта, в сотнях миль от места, где я стою — на кладбище, скрытом иллюзией.
Засунув её записку обратно в карман, я крепко прижимаю косу к боку, расправляю крылья и стремительно взмываю в воздух.
***
На то, чтобы выяснить, какая часть ландшафта является иллюзией Крууса, уходит примерно час. Я рассекаю своей косой один ледяной утёс за другим, пока не нахожу то самое место, и когда это случается, руны на моей косе извергают сноп искр, заставляя меня задумчиво посмотреть на косу и заподозрить, что это оружие умеет не только убивать фейри.
Время тянется, потому что я чувствую, как она периодически ускользает. Не умирает, вовсе нет, её свет слишком силён, чтобы так быстро угаснуть даже в этом месте, но Круус, должно быть, опоил её чем-то, потому что она то и дело слабеет, затем я чувствую ожесточённую борьбу, после чего она опять слабеет.
Затем я пробираюсь сквозь иллюзию и разеваю рот, потрясённый и разъярённый, и думаю: «Сколько, бл*дь, фейри убил Круус?» Я думал, он пытался убить только Эобил и теперь вот Лирику, но видимо, он сотни раз преуспел в своих попытках.
Я парю над кладбищем, настраиваясь на сущность Лирики, и внезапно её гробница оказывается подо мной, и я легонько приземляюсь на приподнятую платформу льда и смахиваю снег, чтобы заглянуть сквозь сине-чёрную морозную крышку её гроба.
Теперь она крепко спит и… грёбаный ад.
Она уже не выглядит как Мак или Дэни.
Это, ах, да, это Лирика. Что естественно, в принципе.
Христос, она прекрасна.
Но двойственность всегда была моим наркотиком.
Чтобы сломать чары Крууса, приходится пустить в ход кровь Смерти, и как только я это делаю, чары взрываются и исчезают, и я инстинктивно знаю, что они устремились прямиком к Круусу, чтобы предупредить его, что его чары сняты.
Я улыбаюсь холодно, как Смерть.
Потому что. Я. И. Есть. Смерть.
Пусть Круус приходит.
Пусть этот ублюдок приходит, проклятье!
Я подхватываю Лирику со льда, нежно баюкая её на руках, и снова взлетаю, направляясь обратно к Зеркалу, чтобы вернуть её в тот мир, к которому она принадлежит.
Наш мир.
Глава 49
Подражатель пытается перенять мои манеры
Лучше следи за собой, когда не можешь следить за мной[64]
Мак
Я просыпаюсь от одурманенного сна, медленно, мучительно всплывая на поверхность из тёмного, бездонного озера кошмаров.
В каждом из них я была любовницей Крууса. В каждом из них я ненавидела то, кем была. Я безмолвно негодовала внутри, кипела отрицанием и яростью, пока мой рот произносил слова, которые я бы никогда не подумала, никогда не сказала бы ему. Даже через миллион лет.
Такое ощущение, будто кто-то контролировал мои сны, пытался исподтишка перепрограммировать меня, убедить, что я никогда не любила Бэрронса, что для меня всегда был Круус и только Круус.
Я барахтаюсь в запутавшемся одеяле, которое я чуть ли не обмотала вокруг головы — наверное, пока ожесточённо билась против ужасных событий, происходивших в моих снах.
— Ах, вот и ты, — мурлычет Круус. — Я начинал думать, что мне придётся присоединиться к тебе в этой куче и помочь выпутаться, — его глаза прищуриваются, сосредоточившись на моём лице, затем опускаются ниже, темнея и сужаясь от похоти.
Я знаю, как я просыпаюсь. Мои губы опухают, пока я сплю. Мама всегда называла это «коллагеновым поцелуем молодости». Мои волосы спутались и торчат, но мужчинам обычно нравится такой взъерошенный после постели вид и… ох, грёбаный ад, вот на что он уставился.
Во сне мне бывает жарко, и я раздеваюсь, не просыпаясь. Мои груди выставлены на всеобщее обозрение.
Я немедленно призываю гламур одежды.
Это не работает.
Ну естественно.
Круус нейтрализовал мои силы.
С рычанием подтянув одеяло и прикрыв грудь, я лихорадочно шарю ладонью вокруг, ища свою футболку.
Круус приподнимает её, улыбаясь, но улыбка не достигает его глаз. Затем он бросает её через плечо на пол. Его взгляд жёсткий, наполненный похотью и голодом, и я гадаю, а отражалась ли улыбка когда-либо в его глазах. Он всегда скрывал их гламуром? Или они постепенно изменились за те столетия, что он провёл здесь, работая над приумножением своего королевства и силы?
— Сдавайся, МакКайла. Ты не можешь победить. Только не против меня. Однажды ты уже оказалась подо мной и испытала лишь наслаждение. Как тебе твои сны прошлой ночью? Сегодня ты получишь повторение. И в каждую последующую ночь. До тех пор, пока не подчинишься. Маздан говорит мне, что перепрограммирование реальности травмирует спящего. Возможно, этой ночью я присоединюсь к нему в твоих снах. Понаблюдаю, как ты борешься. Ты неизбежно потерпишь неудачу. Ранее он уже перепрограммировал других. Сдавайся, МакКайла. Прими поражение и довольствуйся тем, что есть. Не будь плебейкой. Это ниже твоего достоинства. Ниже существ вроде нас.
Я в ужасе смотрю на него, прижимая одеяло к груди.