Страница 7 из 113
До недавнего времени.
Хотя роща не являлась частью Фейри, Видимые только-только вернули свои давно стёртые знания о ней вместе с бесчисленным множеством других воспоминаний. Когда-то они жили здесь, в столь короткий золотой период своего существования. Между тем, чем они были, и тем, чем они стали.
Иксай запрокинула голову, глядя на исполинские деревья, которые были в десять раз крупнее самых больших секвой на Земле, зелёные, буйно произрастающие, окутанные лианами, шелестящие яркими как драгоценные камни птицами и существами с бархатистыми шкурками, и жалела, что воспоминание об этой мирной эре вообще было восстановлено.
Когда она ощутила искажение от просеивания сюда Азара, Принца Осеннего Двора, за которым последовала Северина, Принцесса Лета, Иксай застыла. Два члена королевской элиты ответили на её зов. Если они, подобно ей, страдают от схожего истощающего влияния, следующие моменты будут накалены опасностью.
Инспектора Джейна, человека, превратившегося в принца Весеннего Двора, она никогда не призовёт. Она хотела, чтобы он умер, и власть, по праву принадлежащая королевской линии, передалась бы полнокровному Видимому. Другие принцы и принцессы были убиты и ещё не заменены. Теперь этого может вообще никогда не случиться, учитывая проклятье, воздействующее на их расу.
Их осталось лишь трое. Придётся обходиться этим.
Впившись острыми ногтями в ладони, чтобы отвлечься от какофонии эмоций, бушевавших в её замёрзшей груди, Иксай обнажила губы в ледяной улыбке, замечая, что вопреки тому факту, что ни один фейри не может быть убит в священной роще, другие предпочли просеяться на приличном расстоянии от неё, образуя настороженный королевский треугольник на поляне под раскидистыми ветвями.
Мы не доверяем никому. Даже самим себе.
Но им придётся это сделать, иначе они обречены.
Песнь Созидания была пропета в мире, к которому привязано расположение их силы. Эобил непростительно привязала фейри к планете. И никогда в истории времён они не были так близки к всецелостности могущественной мелодии, как тогда, когда она была выпущена.
Она их изменила.
Поначалу перемены были медленными и желанными, восстанавливали силы, укрепляли их существование. Усиливая удовольствие — это Иксай надо было обдумать тщательнее, догадавшись, на что намекает воскрешение удовлетворения.
В отсутствие Эобил Видимые быстро разбежались из Верховного Двора, где королева слишком долго заставляла их жить и правила ими слишком жёстко. Они вернули свои отдельные королевства и уклады жизни, потакали своим желаниям, свободно бродили между мирами фейри и смертных.
Некоторое время они могли желать лишь существования. Она ваяла свой замок тысячью мерцающих оттенков тени и боли, возвращая своему имению давно утраченное величие, щедро окутывая озёра и ручьи замысловатыми узорами инея, украшая серебристый лабиринт ледяными скульптурами своих врагов. Осеннее и Летнее королевства тоже вернулись к своему уникальному стихийному величию. Но не Весеннее королевство. Джейн не дурак и не имел навыков, чтобы попытаться его захватить.
Но изменения в их расе продолжались. Поначалу медленно.
Затем ускоряясь.
Воплощая адскую трансформацию.
Песнь короля Невидимых обратила вспять то, чего добился Котёл Забвения.
Восстановила их воспоминания.
Все. Включая их происхождение, эту рощу и Ту, Что Пропела Песнь.
Это также восстановило нечто другое, отсюда и необходимость пронзать плоть до кости, чтобы держать себя в руках.
Во всяком случае, это произошло в пределах Зимнего Двора. Иксай стремилась узнать, все ли в Фейри страдали от подобного, или только её королевство. И всё же она страшилась (да, страшилась) покинуть свой замок и выйти на открытое место, чтобы узнать самой.
Отсюда и эта тайная встреча.
Сначала она взглянула на Азара, на его кожу цвета осеннего солнца, отражавшегося от каштанов, на глаза, мерцающие шафрановыми и мандариновыми оттенками двух самайнских костров, затем на свою летнюю противоположность пышную Северину с золотистой кожей, золотистыми волосами до лодыжек и плавящим взглядом.
Она никогда не сумела бы прочесть правду на их лицах, как и они не могли прочесть её лицо. Члены королевской элиты были самыми неуступчивыми из сидхов, способными скрывать и выносить многое. Если только (Иксай неуловимо задрожала от этой мысли) их состояние не продолжало ухудшаться.
— Зачем ты призвала нас сюда? — властно потребовал Азар.
— Откуда, — ледяным тоном парировала Иксай, взмахнув рукой, чтобы прогнать свой длинный белый горностаевый плащ, в котором в знойной роще было слишком жарко, — вы знали, где это место?
Котёл стёр воспоминания, они давным-давно забыли, что когда-то жили в райском фруктовом саду. То, что они сумели найти это место, сообщило ей многое из того, что она хотела знать, и Иксай испытала вспышку злорадного удовлетворения от того, что их воспоминания тоже восстановились. Страдания куда терпимее, когда выносишь их в компании.
Её вопрос был встречен тишиной.
— С вами это тоже случилось. Ваши воспоминания вернулись, — воспоминания слишком давние, слишком обременительные, чтобы нести их в себе. Иксай украла Котёл из королевства Эобил и испытала его на нескольких своих подданных, надеясь, что он сумеет восстановить порядок из катастрофы. Это не сработало. Он оказался сломанным, бесполезным. Давние вражды возобновились, и среди расы бессмертных имелось бесчисленное множество древних споров, бесконечных обид, вечных скорбей. — И эмоции тоже, — ровно добавила она.
— Я понятия не имею, о чём… — холодно заговорил Азар.
— Я раскрыла свои карты, — рявкнула Иксай. — Смеешь ли ты проявить непочтение к чести? — королевская элита блюла строгие формальности. Иначе они были слишком могущественны, чтобы вести себя хорошо. Отказ от любезностей приводил к разжиганию войн.
После долгой паузы он склонил голову и натянуто произнёс:
— Как ты и утверждаешь, и воспоминания, и эмоции вернулись.
Последовав его примеру, Северина кивнула.
— Летний Двор… — она умолкла, поджимая губы в узкую металлическую линию.
— В хаосе, — холодно закончила Иксай. — Они не могут убивать, так что предаются другим развлечениям, используя свои силы друг против друга ужасающим образом, — обитатели Зимнего Двора стали отвратительными чудовищами, которым место скорее в тюрьме Невидимых. Если бы восстановилась только память или только эмоции, эффект не был бы таким катастрофическим. И если бы вернулась лишь память, они бы научились с этим справляться. Это эмоции подстёгивали их столь смертоносные действия. Две эти вещи в сочетании являлись токсичными для существ, которые вечность не терпели ни того, ни другого.
Азар на мгновение умолк, затем сурово сказал:
— Мне пришлось оградить свой замок от них. Мой собственный двор отказывается меня слушать, и тем более подчиняться.
Сознаться в том, что он боится своих подданных, для него было изобличающим признанием, оливковой ветвью, предложенной отчаявшимся принцем. Иксай отчаялась не меньше его и приняла этот жест.
— Я сделала то же самое, — она не могла поднять армию против людей, не могла собрать отряды, не могла отдать приказы. Её двор превратился в безумных эмоциональных дикарей, которых она уже не могла слушать или созерцать. Если бы не сила, врождённо присущая тем, кто правил королевскими домами, она сама находилась бы на том ужасном дворе, в этот самый момент, и стала бы столь же отвратительной, как и её подданные.
Мгновение спустя Северина примкнула к хрупкому перемирию.
— Я тоже. Мой двор столь же злобен, как Невидимые, все до последнего!
Не совсем. Низшие касты были моложе, обладали более короткими воспоминаниями. Некоторые даже были зачаты в этой безмятежной роще до того, как Эликсир сделал Видимых бесплодными. Последняя рождённая каста, спирсидхи, была свободна от безумия, охватившего Туата Де. Иксай презирала их и завидовала им за это. Когда перемены только начали нарастать, её двор охотился на них, загнал крошечных фейри в укрытие.