Страница 22 из 113
Всё чернеет.
То есть, черно как в чёрной дыре. Небытие в истинном смысле этого слова. Сенсорная депривация, которая ужасно напоминает то, как Синсар Дабх запихала меня в коробку.
Боль — единственный признак, по которому я понимаю, что всё ещё существую, и чертовски сожалею об этом.
О Боже, боль!
— Бл*дь, Мак, — взрывается Бэрронс где-то на далёком, далёком расстоянии, на другом конце очень длинного и очень тёмного туннеля.
Затем я снова лежу на полу, и надо мной кессонный потолок «Книг и сувениров Бэрронса», и несколько долгих, ужасающих моментов я не могу чувствовать различные части моего тела.
Затем Бэрронс склоняется надо мной, прижимает пальцы к моей сонной артерии, проверяет мой пульс, и по выражению его лица я понимаю, что выгляжу так же, как чувствую себя: как раздавленное на дороге животное.
Внезапно ко мне возвращаются ощущения помимо боли, и я ошарашенно понимаю, что я невредима. У меня по-прежнему есть тело. Однако остаточная агония в каждой клетке оглушает. Я не могу дышать или говорить, настолько она колоссальна и всеобъемлюща.
Он расстёгивает мою куртку, задирает футболку и распластывает ладонь на моём сердце. Я смотрю в его тёмные глаза и наблюдаю, как они мерцают и искрят, пока он бормочет на языке, которого я никогда не слышала, и боль начинает постепенно отступать. Он морщится пару раз, даже разок резко вдыхает и сощуривает блестящие кровавые глаза, почти полностью закрывая их.
«Прекрати забирать мою боль, — наконец, настаиваю я. — Мне уже терпимо».
«Заклинание оставило мощный осадок в твоём теле. Он тёмный и голодный, словно неполный».
«Я знаю, и ты забрал достаточно. Я рассею остальное».
«Я решаю, когда будет достаточно».
«Забавно, я тоже решаю, и я сказала первая».
Я отталкиваюсь, чтобы сесть (у меня есть конечности, а не лужи уничтоженной плоти!), ощущая глубинную ноющую боль в костях, но от неё уже не перехватывает дыхание.
— Я вся в синяках? Глаза подбиты?
— Физически ты невредима.
— Тогда почему ты был в таком ужасе?
— Вернувшись, ты отрубилась, свалилась на пол, вся белая, окоченевшая и неподвижная как смерть. На долю секунды ты показалась мне мёртвой, — мрачно говорит он. — Я больше не мог чувствовать тебя.
По моему позвоночнику бегут мурашки. Метка, которая нас связывает, происходит из наиболее мощной тёмной магии крови. Она позволяет нам ощущать постоянное тихое жжение присутствия другого… и на долю секунды чары полностью заглушили её. Это чрезвычайно тревожит.
— Милостивый Боже, во что я врезалась? Кто обладает такой властью?
— Я. Старые боги. Кое-какие фейри.
— Прости, но в сравнении с тем, с чем я только что столкнулась, твои чары — всего лишь намёки. А это был совершенно непроницаемый барьер.
Его ноздри раздуваются, глаза прищуриваются.
— Я применяю необходимую силу. Ключевое слово: необходимую. И ни йотой больше. Фейри — эгоистичные показушники с манией величия. Сдержанность, мисс Лейн — вот истинная мера силы. Самые смертоносные из нас её скрывают.
Ой-ой, я снова мисс Лейн, и его дикция становится сварливой и чёткой. В те редкие случаи, когда эго Бэрронса оказывается задетым, я невольно смеюсь, и сейчас я бы тоже похихикала, но слишком занята одержимым обдумыванием того, кто из моих фейри способен воздвигнуть столь мощные, разрушительные, непоколебимые чары, которые обладают обездвиживающим остаточным действием.
Я была выведена из строя.
Раздавленное машиной животное в самом истинном смысле слова. Оставшееся беспомощно лежать на спине, неспособное защитить себя. Если бы кто-то или что-то последовало за мной (а я слышала, что некоторые способны отследить просеивание), я бы оказалась лёгкой добычей. Кто среди моего двора обладает властью сделать такое с их королевой?
Я подумываю вновь атаковать те охранные чары. Теперь, зная, что они там, я готова. Возможно, я сумею нащупать проход, проскользнуть внутрь, разнести их на осколки.
Бэрронс интуитивно угадывает мои мысли и бесстрастно говорит:
— Я запрещаю. Мы не знаем точно, кто её похитил, и обо что именно ты будешь биться. Возможно, они тебя почувствовали. Возможно, они поставили вторые чары или какую-то ловушку.
Запреты работают со мной не лучше, чем с ним. Однако одна из любезностей, которые мы научились оказывать друг другу, пока уклонялись от моих многочисленных врагов в Фейри — это то, что мы собираемся вместе и воплощаем менее рискованную идею (при условии, что она не пожирает слишком много времени), и если это приводит к провалу, только тогда мы переходим к рискованной идее. Я признаю, что повторная атака этих чар несёт в себе более высокий риск.
Я знаю, кто за ними стоит. Это он не уверен.
Поднявшись на ноги, я протягиваю руку и, когда он принимает мою ладонь, переплетаю наши пальцы, готовясь просеяться.
— Ладно. Начнём с Зимнего Двора, — я уверена, что это она похитила мою мать. Судя по тому, что Кэт рассказала мне об Элириуме и наших падших ши-видящих сёстрах, которые пожертвовали безгрешностью, рассудком и жизнью, чтобы внедриться в их ряды, посещая клуб и даже ложась в постель с врагом, Зима — это самый могущественный мой противник, который решительнее всего настроен охотиться на людей и бросать вызов моему праву руководить. Я чувствую её присутствие там; её ледяной, бездонный голод захватить мою корону, словно одно из многих преимуществ ношения короны — это то, что запах грядущего предательства доносится прямиком до королевы Фейри волшебным ветерком.
Несколько лет назад мы с Бэрронсом отправились в тур по Фейри, знакомясь с различными кастами, осматривая дворы (до того, как они начали покушаться на мою жизнь; пока они ещё вели себя хорошо). Я точно знаю, где находится ветхий, превратившийся в руины замок Зимы, а также Весны, Лета и Осени, и Верховный Двор, обитель королевы. Я также знаю, где находится возвышенный и уединённый потайной дом королевы, о существовании которого неизвестно дворам. Несколько лет назад многое в Фейри было для меня незнакомым, но я сотни лет изучала файлы, пребывая в безвременной комнате, и теперь обладаю мощным преимуществом: Светлый Двор регулярно пьёт из Котла, а значит, я знаю об истории и способностях фейри больше, чем они. Файлы королевы передаются от одной к последующей. У меня имеется самая полная история фейри, которая есть на свете, если не считать короля Невидимых.
Когда мы просеиваемся, я размещаю в центре третьего этажа небольшой крытый заповедник с молодыми деревцами, травой и камнями, усыпанными нежным мхом и изящными ягодами, чтобы лемуры питались во время нашего отсутствия. Сообразив в последний момент, я добавляю круглый, обложенный камнями бассейн с водой и убираю все ковры. Какашки проще отчищать с паркета.
***
Королевство Зимы уже не заброшенное.
Довоенный особняк Лейнов в Эшфорде, штат Джорджия, по-прежнему раздавлен разрухой, но видит Бог, Зима восстановилась.
Хрень какая-то.
«Пожалуй, тебе лучше выключить это», — Бэрронс показывает на мои ноги.
Я смотрю вниз. Снег, покрытый ледяной коркой, растаял в радиусе трёх метров от моих ботинок, оставляя сырую землю, усыпанную ослепительным ковром кроваво-красных цветов на снегу.
Я негодую из-за потери своего дома. Я негодую из-за того, что Зима вернула себе свой дом, так что начинаю отнимать его, даже не подумав. Эмоции фейри влияют на климат.
«Скрытность — это преимущество. А оставление позади себя хлебных крошек на охоте — нет».
Логично. Убрав свои эмоции, я запихиваю их в ящик, и когда цветы увядают, снег вновь завладевает землёй.
Королевство Зимы — это покрытый бриллиантовой коркой эскиз прекрасных жестокостей, очаровательных и враждебно опасных, ибо каждая привлекательная грань содержит скрытое оружие или ужас.
Здесь чрезвычайно холодно — мы покрываемся льдом, стоя на месте — так что я корректирую температуру наших тел, воздвигая вокруг нас полосу более тёплого климата, и лёд стекает с нас огромными тающими пластами.