Бродяга

— Я слышала, ты требуешь начать проект немедленно, хотя ещё вчера у нас не было средств даже на изоляцию. Что ты задумал Яр? — порывисто войдя без предупреждения, она как раз прервала Кавана, который на свой страх и риск пытался возразить скворанину. — Мне кажется, что будет справедливо посвятить в нюансы и меня.

— Нет, решать буду я!!! — гневно прошипел на скворанском Яр. Его зрачки дико пульсировали, глаза из ярко-синих стали мутно-серыми и это был очень плохой знак. — Ты сделала много — самый сложный первый шаг! Но где и как добиваться средств — это уже моя забота!

Так как они перешли на скворанский Кьяра тоже возразила ему на его родном языке:

— Всё что осталось от нашей команды, от нашего круга — это ты и я. И я считаю, что у меня есть право голоса в этих вопросах! Потому что я могу помочь, и больше того — я хочу помогать Яр! Нам нужны специалисты готовые кустарно собрать сверхчувствительную аппаратуру для биотермостата, нам нужно медицинское оборудование и мощный модуль питания. На всё это требуется куча денег и сил. Не смей держать меня в стороне и в неведении!

— Если уж ты заговорила о команде, то сейчас, в отсутствии Ровера — капитан я! А ты обязана мне подчиняться! — продолжал шипеть на скворанском Яр. Остальные же присутствующие только непонимающе наблюдали за этой их эмоциональной сценой. — А капитан сам принимает решения и не отчитывается! А если взять круг — то в обязанностях круга только мужчины решают, как жить! И я не буду спрашивать у тебя разрешения, тебе просто придётся принять это!

— А что тогда решают женщины?!

— С кем спать! — отрезал Яр будучи всё ещё на волне своего гнева.

— Это не и я и не моё вмешательство, это вы его разозлили, — переключившись на Кавана перешла на общегалактический Кьяра. — Что происходит? В чём суть этой вашей сделки? Не надо на него коситься Каван, на меня смотри! Если у тебя есть разумные доводы, то у меня больше шансов донести их скворанину.

— Яр взялся перевезти газ. Мы меняем его на плазму у берков. Если доставить газ прямо на Зион — заплатят намного больше, — с осторожностью поглядывая в сторону сопящего Яра, проговорил Каван. — Яр требует, чтобы мы уже сейчас вложили все наши свободные средства и начали сбор необходимой аппаратуры для спасения Ровера и Тана. И что за наши кредиты в последствии мы сможем оставить собранную установку себе.

— Он прав. Зачем оттягивать время, если у вас действительно имеется такая возможность. … Зион, — Кьяра запнулась. — Это же. … Это же за пределами, … это же галактика Пегас. Туда лететь полгода!

— Есть короткий путь, — бросил один из соратников Кавана. — Скворане его знают, и только им удавалось пройти туманность Апогея.

Теперь уже её расширившиеся глаза с ужасом въедались в Яроса:

— Серьёзно? Туманность Апогея?! Тридцать тысяч парсек астероидных скоплений и метеоритной пыли, налипающую на корпус и меняющую массу корабля?! А у тебя на борту будет газ! И достаточно одного толчка, чтобы взлететь к чертям! Ярос нет!

— Мы такое уже проделывали, и я уже всё решил, — твёрдо процедил Яр, — И я готов вылететь уже сегодня, если Каван подтвердит мне свою готовность. Если всё сложится удачно, у нас будет треть необходимой суммы.

— А если нет? — холодея выдохнула Кьяра. — Если мы не пройдём туманность, кто тогда позаботься и Ровере и Тане? Это слишком рискованно.

— Риск — это то, чем я живу. То, что я умею делать лучше всего. И о парнях позаботишься ты, потому что ты Кьяра со мной не летишь.

Она даже дёрнулась, словно эти его слова толкнули её в грудь.

— Ярос …, - Кьяра затрясла головой, — Ярос … ты этого не сделаешь. Ты не оставишь меня одну!

— Каван? Мы теряем время, я всё ещё жду! — будто нарочно игнорируя нарастающее состояние девушки, скворанин резко перевёл разговор на Кавана, но смотреть на него в эту минуту было страшно.

— Не думаю, что у нас есть другие варианты. Если ты скворанин так железно уверен, тогда по рукам.

— Ярос…, - подбежав к нему, Кьяра в полном отчаянье вцепилась в его жилет. — Я не выживу, если потеряю ещё и тебя, — пробормотала она вслух, не стесняясь, что выставляет свои глубокие личные переживания посторонним. — Не бросай меня теперь.

— А разве разбудить Ская не единственная наша цель? — с горечью произнес Яр, презирая себя в глубине души за то, что эта его цель теперь не так искренна. Теперь она знала о его любви, они иступлённо занимались ею несколько раз, и охватывающее его состояние эйфории не желало иметь преграды на своём пути, … но он был обязан Роверу жизнью, многим он был обязан своему другу. И осознание того, что он предал — разрывало Яросу душу пополам. И обе половины были выжжены — одна любовью, вторая раскаяньем. И все эти чувства вращали скворанские эмоции бешеным волчком.

— Через полчаса я буду на грузовой платформе, пусть твои люди подготовят груз. … Пошли! — схватив Кьяру за руку, ощущая её возражение каждой своей нервной клеткой, Яр упрямо потащил девушку за собой, будто рвущиеся из него откровения он может сообщить ей лишь в одном месте — на их корабле.

— Кьяра, не убивай меня этим! — её лицо оказалось в его ладонях, как только входной отсек отделил их от внешнего мира. — Ты и так привязала меня к себе сильнее, чем можно себе представить. Я так люблю тебя, но я из кожи вон вылезу, только бы разморозить Ская. И ты и я это понимаем. Просто верь в то, что я вернусь — и тогда я обязательно вернусь. Моя птичка, — губы Яра покрывали её лицо, не давая ей произнести ни слова.

Да, Кьяра понимала, понимала, что не сможет ни уговорами, ни слезами изменить принятого им решения. Ей оставалось лишь провести с ним последние минуты после погрузки товара и крепления, которое Яр проверял лично. Говорить она не могла, говорить было больно. Возможно, это было их последние минуты, возможно неимоверную синеву в этих обожаемых ею скворанских глазах она видела в последний раз. Обняв парня, Кьяра прижалась к нему в немой тоске. Поцелуй вышел в спешке. Но у самого люка она всё-таки окликнула его.

— Ярос! … Умоляю тебя, вернись. Я буду ждать.

Задержав на ней взгляд, он просто кивнул.

Для неё это был тяжелый момент, один из тех, который она ни за что бы не захотела переживать снова. Ярос улетел и Кьяре словно перекрыли кислород, выдернули из-под ног последнюю жердочку, на которой она стояла над пропастью. Тяжести ещё прибавляло то, что совсем неподалёку в криокапсуле лежал Ровер…

«Он рядом, ещё совсем недавно любящий меня Ровер. Мой любимый Ровер, фактически мёртвый и совершенно холодный, с искаженным болью лицом, на которое я не в состоянии смотреть. Он вроде бы есть, и как бы уже нет. Это жутко. И шансов, что у нас всё получится пятьдесят на пятьдесят. Хочу пойти к нему, вдруг моё присутствие каким-то чудесным образом увеличит наши шансы, … но ноги отказываются подходить к шахте. … Не могу заставить себя взглянуть на это ещё раз. Любить больно, особенно больно, когда теряешь.

Моя жизнь превратилась в замысловатый лабиринт, в котором брожу раздвоенная «Я». Потому что появился Яр. Нет, он и был, был в жизни, а теперь появился в сердце. И жизнь моя без него уже не полноценна. Я почти уверенна, что люблю Яроса. Люблю каким-то отчаянным, сумасшедшим запретным чувством. Как в последний раз. Люблю, как перед смертью. Я жуткий человек. Никогда бы о себе такого не подумала, что вот так быстро, в этом вакууме сложившихся обстоятельств и кольце боли, я отыщу для себя кислородный мешок и стану дышать.

Ярос дал мне этот воздух, дал опору, тепло. И я сама поразилась, как я раньше могла без него. А теперь вот ни как. Он сейчас далеко, так далеко, что я даже не могу с ним связаться, но, когда я думаю о нём, моё сердце бьётся так быстро и сильно, словно моё сердце огромный маяк, указывающий ему дорогу назад. Я не знаю, что теперь будет и как будет. В любом случае будет невыносимо сложно разобраться. Сейчас я хотела бы отключить все эмоции, а не медленно умирать от этого ожидания. Знать бы, как они отключаются»