Семь раз отмерь

Луи отреагировал так, словно его укусил шершень.

– Куда?! – взвизгнул он.

– В Цюрих, Швейцария, – подтвердил Кендрик, – и, ради всего святого, не шуми так, шери.

– Швейцария? – повторил Луи. Мечта об обладании почти половиной миллиона вдруг рассеялась. – Ты точно выжил из ума! За всеми выездами будут следить! Интерпол поставят на уши! Земля будет гореть под ногами! Начнут прочесывать всех подозрительных торговцев произведениями искусства. Цюрих? Невозможно! Клод, с твоей стороны совершенно безответственно было заключать сделку с этим страшным типом!

– Нет ничего невозможного, – негромко возразил Кендрик. – У нас еще времени до вторника. И вплоть до того момента мы будем думать.

Луи поглядел на него с подозрением:

– Ты же не ждешь, что я повезу контрабанду, а?

Кендрик уже успел поразмыслить о такой возможности, однако решил, что у Луи кишка тонка.

– Нет, шери, но должен найтись безопасный способ. – Кендрик подтолкнул к нему каталог. – Давай все по порядку. Сделай копию и подумай.

Луи колебался, но потом вспомнил, какие деньги ему обещаны.

– По крайней мере, копию я сделаю, – сказал он, – но предупреждаю: это совершенно безумная и опасная операция.

– Давай оба подумаем. Не исключена вероятность, что у Эда ничего не получится, но мы должны быть готовы. Просто поразительно, на что способен изобретательный ум.

– Расскажешь об этом глухому, слепому и тупому, – заявил Луи. Потом схватил каталог и выскочил за дверь.

Ощущая необходимость в очередном перекусе, Кендрик тяжело затопал к холодильнику и произвел смотр разнообразных готовых к употреблению блюд, затем выбрал хвост омара, вернулся к своему столу и сел думать.

Лепски, по своему обыкновению, с помпой подъехал к дому, бегом пронесся по дорожке, рывком распахнул входную дверь и ввалился в гостиную.

Он великолепно провел день, рассказывая Биглеру и Максу Джейкоби, как Кэрролл досталось наследство и как он настоял, чтобы они потратили его на поездку по Европе. Он осточертел обоим коллегам, однако то был момент его триумфа, и никто из них был не в силах его заткнуть. В конце концов Биглер предложил ему поехать домой, а они уж сами справятся с возможными преступлениями, но, если случится что-то важное, его вызовут.

– Привет, детка! – проорал Лепски. – Я дома! Что у нас на ужин?

Кэрролл лежала на диванчике, сбросив туфли и закрыв глаза.

– Тебе обязательно кричать? – жалобно спросила она. – Я совсем без сил.

Лепски вытаращился на нее:

– Ты что, трусцой весь день бегала?

Обычно в этот час Кэрролл суетилась в кухне, готовя ужин. И Лепски испытал потрясение, увидев ее лежащей на диванчике, в прострации.

– Лепски, бывают моменты, когда мне кажется, что ты тупица, – колко произнесла Кэрролл. – Я организовывала наш отпуск и, позволь заметить, провела за этим занятием целый день.

– Ага, молодец. Что на ужин?

Кэрролл сверкнула глазами:

– Ты можешь думать о чем-нибудь, кроме еды?

Лепски осклабился:

– Ну, есть еще кое-что, детка, но ты ведь, как обычно, скажешь: не сейчас, позже. Так что на ужин?

– Понятия не имею. Я весь день провела в «Американ экспресс», и я устала.

Лепски поглядел на жену, а затем, распознав определенные признаки, решил, что ситуация требует мягкого и деликатного подхода.

– Бедная крошка. Весь день, значит? И как все прошло? Что тебе удалось сделать?

– У Миранды были свои идеи, а у меня свои! – воскликнула Кэрролл. – Мне никак не удавалось вбить в ее бестолковую голову, что мы хотим путешествовать первым классом. Она все твердила и твердила мне о чартерных рейсах.

– Ради бога, а чем плохи чартерные рейсы?

– Лепски! Это будет всем отпускам отпуск! Мы полетим первым классом!

– Прекрасно… прекрасно. Ага, ты права, детка. – Лепски переступил с ноги на ногу. – А что на ужин?

Кэрролл села, ее взгляд предвещал грозу.

– Я не знаю! Мне плевать! Если ты спросишь еще раз, я с тобой разведусь!

– Не знаешь, значит? Ладно, давай выпьем. – Лепски подошел к бару. Он открыл дверцы, а потом обернулся. – А где моя «Катти Сарк»?

– Может, сядешь и послушаешь, как мне удалось все устроить? – спросила Кэрролл, и ее тон вдруг сделался извиняющимся.

– Где моя «Катти Сарк»? – прорычал Лепски.

– Ты в состоянии думать о чем-нибудь, кроме еды и питья? Ради бога, присядь и дай рассказать, как мне удалось все устроить.

Лепски сверлил жену обвиняющим взглядом.

– Ты ходила к этой старой пьянчужке Мехитабель Бессинджер, и ты отдала старой лгунье мою «Катти Сарк».

К его изумлению, Кэрролл выглядела сконфуженной.

– Слушай, Том… Прости за твой скотч. Не стоило мне ее навещать. Я пришла к выводу, что ты прав. Она действительно слишком много пьет.

Лепски вытаращился на нее, разинув рот.

Уже много лет Кэрролл доверяла словам этой ясновидящей, крупной чернокожей старухи, которая предсказывала будущее. Дважды та давала Лепски (через Кэрролл) наводку на убийц, причем Лепски игнорировал ее слова, а позже убеждался – гадалка была права. До сего дня Кэрролл преклонялась перед Мехитабель. И эта нежданная перемена встревожила Лепски.

– Что ты сказала? – переспросил он, усаживаясь.

– Ну, Том, я подумала, было бы неплохо посоветоваться с ней перед нашим путешествием, – начала Кэрролл, глядя куда угодно, но только не на него.

Лепски издал звук, похожий на грохот камнепада.

– Значит, чтобы подмаслить ее, ты прихватила мою бутылку «Катти Сарк»?

– Да, Том, и я прошу прощения. Я куплю тебе другую бутылку. Обещаю.

Это было настолько неожиданно, что Лепски распустил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

– Ладно. И что же произошло?

– Она достала свой хрустальный шар и вроде бы вошла в транс. – Кэрролл закрыла глаза руками и протяжно, обессиленно вздохнула; не только Лепски в их семье любил порисоваться. – Мне действительно показалось, что несчастная старуха была немного навеселе.

– Погоди-ка… Она достала свой хрустальный шар до того, как получила мою «Катти Сарк», или после?

– Ну, ей действительно требуется немного стимулировать себя, прежде чем она сможет видеть будущее.

– Стало быть, она осушила полбутылки?

– Чуть больше чем полбутылки. В любом случае она наговорила кучу чепухи. Она сказала, чтобы мы ни при каких условиях не ездили в путешествие. Она сказала, я должна отменить все свои заказы и остаться дома. Она сказала, нам встретятся по пути опасные люди, а еще женщина по имени Катерина, от которой произойдет много бед. Насчет имени она была не вполне уверена. Она сказала, что видит не очень ясно. Хрустальный шар затуманился.

Лепски фыркнул так, что мог бы напугать даже бизона:

– Могу себе представить! Я бы и сам затуманился, если б опрокинул залпом больше полбутылки скотча.

– Я немного переживаю, Том. В прошлом Мехитабель всегда оказывалась права. Как думаешь, стоит нам ехать? Может, отменить путешествие?

Лепски вспомнил, как от его сегодняшнего хвастовства у Биглера с Джейкоби уши сворачивались в трубочку. Да они засмеют его, если он откажется от роскошного тура по Европе. И чем он оправдается? Он поднялся и подошел к Кэрролл, нежно потрепал ее по плечу:

– Забудь, детка. Старая пьянчужка перебрала. Она просто старалась удержать тебя дома. А то кто еще подарит ей бутылку «Катти Сарк»?

– Но я в самом деле переживаю, Том. Что за женщину по имени Катерина она имела в виду? И опасных людей, которых мы встретим? Я все спрашивала и спрашивала ее, но она просто сидела, стонала и трясла головой.

Лепски снова потрепал Кэрролл по плечу:

– Забудь! Нас ждет лучший отпуск в нашей жизни! Давай, детка, брось, забудь об этой старой алкашке. Мы с тобой оторвемся по полной! – Заметив, что Кэрролл расслабилась, он с надеждой улыбнулся, а потом спросил: – Так что у нас на ужин?

Эд Хэддон расплатился за такси перед скромным мотелем на скоростном шоссе, ведущем в центр Вашингтона. Он был облачен в темный деловой костюм весьма консервативного вида, в руке держал портфель. Остановившись перед террасой, ведущей к главному входу в гостиницу, он не увидел того, к кому приехал на встречу, поэтому двинулся по дорожке, направляясь в холл.