Страница 30 из 53
— Ох, Пётр, Пётр! Ничего не можешь по-простому. Всё из…нуться тебе надо. Правда, есть за что награждать?
— Ещё как.
Событие тридцать седьмое
Покупатель в магазине:
— Взвесьте мне курицу.
Продавщица:
— С вас 112 рублей.
— А почём у вас курица?
— Маша, курица у нас почём?!
Природа — она всегда за того, кому это надо. Петру для того, чтобы наметить маршрут осмотра руководством страны потёмкинских деревень, нужна была неделя. Получите и распишитесь! Пять дней моросил дождь, а один — дак и ливень зарядил. Потом пару деньков постояла пасмурная погода, и… Началось бабье лето.
Траву в зелёный цвет не красили. Искал Тишков контрасты. Нашёл. Деревня называлась Орлова. Когда надпись на указателе увидел, то подумал — совсем всё плохо на Руси с русским-то языком. Нужно ведь «Орлово». Приехал с целым десятком машин сопровождения и милицией. После того, как мизинцы отрезали, осторожнее стал. Дороги до сельсовета нет, даже для трактора. Колея полуметровая, и вся водой заполнена. Умники пытались как раз на тракторах объезжать по обочине, и прорыли там ещё одну колею. С другой стороны — картофельное поле, и тоже уже с колеёй. Только пёхом.
Умный, знал куда едет — сам сапоги взял, и Гагарина предупредил. А вот первый секретарь КПСС Московской области Василий Иванович Конотоп вырядился в штиблеты (чешские, небось). Чёрные, начищенные. Ты куда ж, щёголь, собрался? Сам ведь откуда-то из деревни. Вот интересно, как поступит? Пётр перекрестился мысленно, подмигнул Гагарину, пошёл между двух ям. Глубина всего по щиколотку. Юрий Алексеевич не подвёл: потопал след в след. Сзади сдавленно булькнули и похлюпали. Лепота! Идти метров триста. На том «берегу», вон, почётная встреча стоит. Участковый на «Урале», председатель на УАЗике, да пара мужиков на тракторах. Даже понятно, зачем. Эти сволочи кремлёвские сейчас на машинах попрутся и застрянут, а тут Иван Иваныч — весь такой предусмотрительный. С трактором.
По мере приближения ходоков лица у почётной встречи вытягивались. Особенно хреново было предусмотрительному «Иван Иванычу». Он Тишкова, Гагарина и Конотопа узнал. Подошли, пообнимались, поцеловались. Нет, правда. Из УАЗика выскочили три девчули в сарафанах — и с рушником вышитым, и с хлебом тёплым, и с солонкой переполненной, и, не спрося разрешения, полезли целоваться к Гагарину. Чмокнули, куда достали, и Петра. Штелле в предвкушении залепленных грязью черевичек обернулся к сопровождению и поразился, прямо до глубины души. Хитёр русский мужик!
Товарищи сняли импортные штиблеты и несли их в руках, и носки тоже. Сейчас носовыми платками и плевками приводили рыжие ноги в первозданный вид. А как назад пойдёте? Платки-то кончатся?
Классно всё в деревне Орлова. Не ошибка. Оказывается, в чью-то умную голову пришло, что село — оно! Значит, было бы Орлово. А если деревня, то Орлова. Коровник в Орлова кренился, и даже был подпёрт дрючками. Коровы по пояс в навозе. Свинарник чуть лучше, но такая вонь, что близко и подойти нельзя. Птичник с дырявой крышей и полуощипанными курицами.
— Чего это? — удивился.
Вылез знаток из сопровождения.
— Распространенная причина облысения кур — поражение поголовья паразитами: пухоедами или пероедами и клещами. При поражении пероедами у кур происходит интенсивный саморасклёв, перья выпадают, оголённые места воспаляются.
— А чего не лечите?
— Сам ты пероед! — рыкнул на него председатель колхоза. — Это ювенальная линька. Ну, она навроде смены у детей молочных зубов настоящими. На месте выпавших перышек у птиц вырастают новые, и при полноценном рационе эта замена проходит абсолютно безболезненно.
— И? — Пётр решил диспут пресечь.
— А ну прекратите людям головы дурить! — это надел штиблеты Конотоп.
— У вас есть своя версия, Василий Иванович?
— Понятно! Это алопеция. Птицы все время сидят взаперти и не получают достаточное количество солнечных ванн. Антисанитарные условия содержания, отсутствие регулярной уборки и замены подстилки, высокая влажность и плохая вентиляция в птичнике, сильные сквозняки — вот и всё. Кто заведует птичником? Посадить мало за такое!
— А сажайте! — из-за спин вылезла бабка. — Что могу, то и делаю. Тракторист то пьёт, то чинит развалюху свою. У птичниц дети болеют. Кормов то густо, то пусто. Одна почти верчусь круглосуточно! Сажайте, хоть отдохну. Только и электрика Сёмку со мной. Он, ирод, алкаш чёртов, кабель неделю починить не может. Свету нет.
Классно-то как! В смысле — хреново всё. Вот эту Орлову и будем показывать Брежневу с компанией для сравнения.
Председателя колхоза «Стахановец» звали не Иван Иванович, а Ферапонт Петрович Головатов.
— Головатов? Знакомая фамилия. Стоять, бояться! Вы тот человек, про которого мне Аветисян рассказывал. Пчеловод? Давно было.
— Ну, было.
— Товарищи, послушайте, а вы знаете, что за дедушка стоит перед нами в этих кирзовых сапогах?
Народ зашушукался.
— Рассказываю. В декабре 1942 этот дедушка повёз бидоны с мёдом за 200 километров от хутора Степной, на городской рынок Саратова, где для него соорудили отдельную палатку. За несколько дней Ферапонт Петрович собрал мешок денег. Мёд был очень дорогой — 1 кг стоил 500 рублей, а в тот год Ферапонт Головатый собрал 200 кг мёда, после чего пришёл к директору Саратовского авиазавода с просьбой продать ему истребитель, оценённый теми в 100 тысяч рублей. И это не конец истории: самолёт отслужил свой срок, и Ферапонт Петрович купил этому же лётчику ещё один. И до Берлина этот самолёт долетел. Мне эту историю рассказал Аветисян Гурген Арташесович, заведующий кафедрой пчеловодства сельхозакадемии имени Тимирязева.
— И что случилось с вами потом? — подключился Гагарин.
— Изба моя стояла на окраине села и мешала окультуривать прилегающие сельхозугодья. Мне предложили выселиться из старого дома, но новый взамен не дали. Ну, я наотрез отказался переселяться — был арестован, провёл 10 месяцев в одиночной камере, после чего благополучно вернулся в село. Только там жизни не дали. Пришлось вот к родне под Москву переселяться. Мне уж годков много, а люд не даёт на покой уйти. Некому робить.
Ссуки.
Глава 16
Событие тридцать восьмое
Из разговора двух дорожных рабочих:
— Слышь, Петрович, нашу дорогу, ну ту, что мы в прошлом месяце ремонтировали, опять раздолбали!
— Блин блинский! Они чего, по ней на машинах ездят, что ли?
Целый автопробег. Несколько новых Вагранов, две Турьи, Чайки, милиция на УАЗиках, даже Урал один позади ревёт. Ещё три автобуса с киношниками и журналистами. Автопробег по Московской области. Первым делом заехали в Орлова. Дорогу Пётр специально запретил приводить в божеский вид. Встали перед развороченной свороткой. Классно встали. Теперь при всём желании не развернуться. Нужно сначала с задними автобусами и Уралом повозиться, сдавая их задом. Брежнев с Черненко и Подгорным из машин вылезли на солнышко посмотрели и плащи в машину назад забросили. Из другой машины вышел и проделал похожую операцию Косыгин. Градусов двадцать и ни ветерка, ни облачка. Словно и, правда, лето вернулось. Даже птички какие-то стрекочут.
— Это ты, Пётр Миронович, зачем нас в эту деревню привёз? — сделал пару шагов к встречающим, тем же дивчулям, Черненко, но ЛУЖА, и не решился товарищ.
Не старый ещё, пятьдесят семь лет. Сейчас чётко видно, что мать бурятка или тувинка, откуда-то оттуда ведь. Сибиряк. Пока даже не член ЦК. Трудится с 1965 года заведующий Общим отделом ЦК КПСС. Черненко ведает почтой, адресованной генсеку. Прописывает предварительные ответы. К заседаниям Политбюро готовит вопросы и подбирает материалы. Устиныч всегда в курсе всего происходящего в высшем партийном эшелоне, обязательно вовремя подскажет Брежневу о чьём-то приближающемся юбилее. Интересно, а что сейчас подскажет?
— Эту деревню нужно обязательно посетить, — вот как сейчас выкрутятся.
— Костя, подгони Урал, — ай, молодец Брежнев.