Страница 16 из 33
Так, легаты вновь вынесли на обсуждение предложение понтифика, гласившее: «Что сделано против патриарха св. Фотия как на Римском соборе при папе Адриане I, так и на Константинопольском соборе при этом же папе, следует считать уничтоженным». Конечно, византийцы с восторгом согласились с этим пунктом: «Анафематствуем с величайшей ревностью все, что учинено против св. Фотия!»89 Но разве папа предлагал анафематствовать свой Римский собор, где председательствовал его предшественник?!
26 января 880 г. состоялось пятое заседание Собора, на котором св. Фотий предложил утвердить авторитет VII Вселенского Собора. Он справедливо отметил, что этот Собор уже давно признан и на Западе, и на Востоке, но, к сожалению, не почитается равным среди остальных Вселенских Соборов. Это событие очень важное. Очевидно, что, предложив рецепировать VII Вселенский Собор, св. Фотий выразил недвусмысленное желание придать и проводимому Собору статус Вселенского, поскольку обыкновенно так и происходило ранее. Никогда ни один Поместный собор не претендовал на то, чтобы утвердить статус Вселенского собрания. И, конечно, придав Собору «В храме Святой Софии» высший авторитет, он тем более уничижал Собор 869—870 гг. Кроме того, возвеличивание VII Вселенского Собора, бывшего при патриархе св. Тарасии, поставленном в епископы также из мирян, укрепляло авторитет самого св. Фотия. После краткого обсуждения выяснилось, что ни у кого из присутствующих лиц нет возражений против этой инициативы Константинопольского патриарха90.
Затем Собор перешел к обсуждению канонов, предложенных к принятию. Первый из них очень любопытен, и его следует привести полностью. «Если кто из италийских клириков, или мирян, или епископов, обитающих в Азии, или Европе, или в Ливии подверглись или узам отлучения, или низвержению из сана, или анафеме от святейшего папы Иоанна, те да будут и от святейшего Фотия, патриарха Константинопольского, подвержены той же степени церковного наказания. А кого из клириков, или мирян, или архиереев или иереев Фотий, святейший патриарх наш, в какой бы ни было епархии, подвергнет отлучению, или низвержению, или предаст анафеме, таковых и святейший папа Иоанн, и с ним святая Божья Римская церковь да признает подлежащими такому же наказанию. Притом в преимуществах, принадлежащих святейшему престолу Римской церкви и ее предстоятелю, совершенно да не будет никакого нововведения ни теперь, ни впредь».
Подробный разбор этого канона будет сделан в соответствующем приложении, сейчас лишь отметим, что им, во-первых, утверждено в окончательном виде первенство в Кафолической Церкви двух «Вселенских» кафедр – Римской и Константинопольской, а, во-вторых, четко обозначены границы папской власти. Нельзя не обратить внимания на то, что этот канон не только является «родным ребенком» 28-го канона Халкидонского Собора и 36-го Трулльского, но и заметно возвеличивает Константинопольского патриарха, который теперь с полным основанием мог считать себя не вторым по чести епископом в Кафолической Церкви, а равным Римскому епископу. После этого были приняты еще 2 канона, и все присутствующие подписались под актами Собора, видимо решив, что это – последнее заседание.
Но жизнь внесла свои коррективы: 3 марта 880 г. состоялось шестое заседание Собора – уже в императорском дворце в присутствии самого царя и его сыновей (Льва и Александра). Была зачитана речь Василия I Македонянина к Собору, в котором император отмечал, что сознательно не принимал участия в его заседаниях, дабы никто не говорил, что над волей епископов довлела царская власть. Конечно, это была предупредительная мера против возможных обвинений папы в давлении на своих легатов. А потом – очевидно, под влиянием св. Фотия – император предложил легатам публично провозгласить Символ Веры, поскольку, по его словам, «появляются те, кто осмеливается менять его текст».
Нет сомнения, что это было сделано Константинопольским патриархом ради исключения Filioque, принятого к тому времени почти всеми западными епископами и самим папой, из Символа Веры. И легаты послушно согласились подтвердить истинность Никео-Цареградского Символа, чем вызвали бурный восторг присутствующих лиц. После этого Собор просил императора Василия I утвердить его акты, что и было сделано91.
Седьмое и последнее заседание Собора «В храме Святой Софии», на котором Западная и Восточная церкви проявили редкостное единодушие, носило сугубо торжественный характер. Так закончилась деятельность этого замечательного Собора – великой победы кафолического разума и лично св. Фотия.
Увы, Церковь уже не жила единым телом – настолько сильны были разногласия между «Вселенскими» кафедрами. Когда папа Иоанн VIII узнал, что на Соборе 879—880 гг. не решен вопрос о Болгарии, но зато отвергнуто Filioque, он взошел на кафедру одного из римских храмов с Евангелием в руках и заявил, что анафематствует любого, кто не признает св. Фотия преступником, проклятым еще понтификами Николаем I и Адрианом II. Такая «легкость в суждениях» не встретила понимания на Востоке: когда легат папы Марин вскоре вновь приехал в Константинополь, чтобы восстановить «справедливость», его просто упрятали в тюрьму, а затем выдворили без долгих слов за городские ворота. После смерти Иоанна VIII новый папа – не так давно униженный в Константинополе прежний легат Марин I (882—884) – подтвердил анафемы в адрес св. Фотия92.
Но вернемся к делам политическим. После некоторого перерыва, вызванного проведением Собора, император возобновил военные действия на Востоке. Летом 882 г. он выступил с войском под город Мараш, но не смог взять его и в преддверии зимы отступил обратно. На обратном пути он нанес поражение местному арабскому правителю Абделамелю, немедленно запросившему мира у византийцев. Вновь, как и раньше, въезд императора в Константинополь был организован в виде пышного триумфа. Попутно летом 882 г. византийцы одержали важные победы в Сицилии, причем с одной победой связана легенда, будто их полководцу Мусилику было видение патриарха св. Игнатия на белом коне, указавшего ему правильное направление атаки.
Однако следующий, 883 год принес большие разочарования. Вследствие придворных интриг император отставил от командования армией военачальника Андрея (к слову, этнического скифа), с именем которого были связаны многие последние победы (в том числе при Подендоне в 878 г.). Как следствие, летом 883 г. арабы одержали победу у сирийской границы. А затем преемник Андрея стратиг Феодор Сантабарин, малоопытный воин, в сентябре 883 г. потерпел страшное поражение у города Тарса93.
Но уже в 885 г. в Италию прибыл знаменитый малоазиатский полководец Никифор Фока Старший – дед будущего императора св. Никифора II Фоки. Он нанес арабам несколько чувствительных поражений, захватив города Амантию, Тропею и крепость св. Северины. Вследствие побед византийских полководцев императору удалось организовать новую фему – Лангобардию, куда вошли Амальфи, Сорренто, Неаполь и Гаэта94. Видя такие успехи, папа Стефан V (885—891) перестал искать помощи на Западе, склонившись к престолу Византийского императора, хотя прежних анафем в адрес св. Фотия не отменил.
Однако военные действия и церковные дела занимали далеко не все время Римского царя. В истории император Василий I Македонянин остался не только великим василевсом, буквально сохранившим Италию и саму христианскую цивилизацию от очередной арабской экспансии, миротворцем для Кафолической Церкви и борцом за права Константинопольской кафедры, но и блестящим законодателем.
Законодательство времен св. Юстиниана I Великого к тому времени уже устарело и стало неудобным в применении, поскольку было написано на латыни, которой византийцы уже практически не владели; а также содержало много противоречий с позднейшими узаконениями. К тому же разбросанные по нескольким кодексам законы были трудны для практикующих судей и адвокатов. Хотя формально старые законы не были отменены, но аутентичный текст «Кодекса Юстиниана» был фактически вытеснен из судебной практики, которая более склонялась к использованию новелл св. Юстиниана и их толкованиям, произведенным различными юристами. Отсюда возникла страшная неразбериха, царившая в судах. Одни судьи предпочитали коментарии к «Институциям» юриста Феофила, другие – «Дигесты» в толковании Стефана, третьи – «Кодекс» с замечаниями Фалелея95.