Кумите

Впрочем, их первая встреча в постели оказалась для него настоящим разочарованием. Во-первых, Катя была неуклюжа, во-вторых, бесчувственна – все, что он делал, не доставляло ей никакого удовольствия, как бы он ни старался. А в-третьих, проявляла глупую стыдливость в самые неподходящие моменты – например, занималась сексом только в темноте и укрывшись простыней. К концу второго месяца их отношения дошли до такой степени, что Сергеев твердо решил ее бросить. Но пока не сделал этого только по одной причине – у него не было времени.

Катя ничего не знала о том, что у него больна мать, а он ей не говорил – эта тема была для него священной и очень болезненной. И, разговаривая с тетей Верой по телефону, она думала, что говорит с его матерью.

При этом Катя вознамерилась выйти за него замуж и принялась во все вмешиваться, постоянно навязывалась и стала совсем невыносимой.

Утром Сергеев все-таки ей позвонил.

– Ты обещал, что больше не будешь драться! – услышал он.

Его поразил и голос, и слова. Никогда в жизни он ничего подобного ей не обещал – это было бы просто смешно. Видно, что-то подобное ляпнула тетя Вера. Поэтому Юрий промолчал.

– Ты обещал! – повторила Катя.

Он продолжал молчать.

– Почему ты молчишь? Может, встретимся? – Она явно перепугалась.

– Хорошо, в десять.

– Ты уже починил свою машину?

– Да, я подъеду.

Сергеев повесил трубку. На языке у него вертелся вопрос: что она больше ценит – его самого или его машину? Новенькую «мицубиси – галант» Юрию подарил один из спонсоров клуба, когда он выиграл международные соревнования. Но машина постоянно ломалась, требовала много денег, и он всерьез подумывал ее продать. А самое первое, что Сергеев сделал, получив в подарок автомобиль, это выяснил в медицинском центре, что ее стоимости все равно не хватит на операцию…

В десять вечера Катя ждала его на пороге – в коротком голубом платье, невероятно хорошенькая, такая, что он даже забыл свое желание поскорей ее бросить.

– Родители уехали на дачу, – сказала она, – пойдем.

Сергеев помнил свое состояние, когда впервые попал в ее квартиру. Пять комнат, обставленных дорогой антикварной мебелью, с хрустальными люстрами, шикарной аппаратурой и даже камином. Катя явно пыталась его этой роскошью соблазнить. Но, разгадав этот маневр и привыкнув к обстановке, Юрий перестал обращать внимание на роскошь, а вскоре даже счел ее уродливой, слишком вульгарной и напыщенной, как и сама Катя. И после этого ему стало легко.

Вечер прошел, как всегда. Несмотря на красоту, Катя была прежней: вопросы – глупыми, еда – готовой, из ресторана, а движения – неуклюжими. Когда она решила перейти к любви, то выключила свет и притащила откуда-то простыню, чтобы укрыться. Юрий решил, что выдержит еще раза два – не больше. Почувствовав его на себе, Катя закрыла глаза и замурлыкала: – Правда, мы всегда будем вместе, милый? – Ничего не ответив, он подумал, раздвигая ее бедра: «Всегда – слишком смешное слово для такой дуры, как ты».

Ри в диком раздражении отшвырнула от себя гребень. В последнее время она ловила себя на странной мысли: больше всего, пожалуй, даже больше отсутствия денег она ненавидит приближающееся утро. В обнажающем свете убогое помещение становилось тем, чем было на самом деле: закутком сезонного прибрежного пансионата с частью покосившейся, частью поломанной мебелью, символом успеха – засиженном мухами грязным зеркалом с несколькими трещинами по углам… Дешевая забегаловка, а не ночной клуб…

Она с раздражением отшвырнула от себя гребень. «Персональная гримерка» – темный чулан рядом с кухней, проходной, без двери, с закопченными стенами, отделенный лишь пластиковой занавеской от узкого прохода, по которому сновали официанты. Ее грязный гребень лежал на выщербленном столе, с которого слезла полировка и краска, тут же в диком хаосе располагались захватанные, липкие баночки и бутылочки с лосьонами, кремами, гримом, валялись использованные ватные диски со следами тонального крема и краски, карандаши для губ и глаз, тени, румяна, тюбики с ярко-красной помадой… Все явно дешевое – жадность Ри не позволяла ей пользоваться дорогой косметикой.

Несколько дней назад Масловский решил устроить ей царский подарок и прислал журналиста из желтенькой газетенки, чтоб он сделал про нее большую статью с фотографиями. О ней, красотке Ри, восходящей звезде стриптиза и эротического танца. Статья должна была быть посвящена ей, стриптизерше, и рассказать о красоте искусства танца с обнаженным телом и о том, что она актриса и танцовщица, а не проститутка.

Загоревшись этой идеей, Ри повела журналиста на шоу и даже захватила на приватный танец, чтоб потом, в кабинке ночного клуба, наговорить всякой тупой ерунды. Например, о том, что, раздеваясь за деньги, она думает о красивом искусстве. И еще о том, что за право смотреть на ее тело последние деньги отдадут сотни мужчин, потому что ее тело – образец чистоты и не принадлежит всяким похотливым подонкам. И конечно о том, почему у нее такое странное сценическое имя – Ри и что на древнеирландском языке слово «Ри» означает «Король». Журналисту совсем не надо было знать, что ее зовут просто Мариной. Марина Гордеенко умерла в прошлой жизни. Да и сама она уже давно не называла себя так.

На самом деле единственным искусством, о котором она думала постоянно, были деньги. А ночной клуб был всего лишь дешевым баром на песке в районе дорогого курортного пляжа, где как грибы после дождя за последний год на каждом углу выросли десятки таких заведений, отличавшихся только давностью своего возникновения и ценой.

Хозяин дал взятку в мэрии, зацементировал прямоугольную площадку возле моря, сделал подобие эстрады, установил столики, закупил дорогую музыкальную аппаратуру и освещение, отгородил бар, устроил уединенные кабинки для ужинов и приватных танцев, дал напыщенное название клубу – «Харбин», нанял несколько дорогих стриптизерш (Ри и еще двух) и шесть дешевых танцовщиц, устраивавших нечто вроде кордебалета, расклеил по всему городу отпечатанные красочные афиши с обещанием потрясающего эротического шоу и китайской кухни – и на перенаселенном побережье развлечений среди ночных клубов появился еще один.

Номер Ри повторялся дважды за вечер, выступала она в конце, как настоящая звезда, в полном одиночестве, и, почти как звезде, ей предоставили отдельную гримерку. Выслушав столь заманчивое предложение, она не замедлила согласиться.

Где-то к концу второго месяца работы Ри поняла, что успела по-настоящему возненавидеть себя. Но именно тогда с ней произошло событие, которое впоследствии сыграло очень большую роль в ее жизни. Тогда она еще не знала о том, что тот человек будет значить так много в ее судьбе. В их первую встречу она даже не узнала его имени. И, конечно, предположить не могла, что маленькая неприятность, в которую вляпалась по собственной глупой воле, когда-то станет для нее роковой.

В кабинке для приватных танцев сидел мужчина лет 35-ти с рыжими волосами и проницательным взглядом карих глаз. Ри нажала кнопку магнитофона и приступила к танцу.

Честно сказать, танцевала она тогда плохо. Не попадала в такт музыки, движения были угловатые и какие-то корявые. На лице клиента не отражалось вообще никаких эмоций. Перейдя к заключительному аккорду – танцу на коленях клиента, Ри вдруг нащупала что-то твердое в кармане его брюк. Бумажник. Еще мгновение – и он оказался у нее в чулке. В тот же самый момент боль, пронзившая руку, повалила ее на пол, лицом вниз. Она ощутила жесткий ворс ковра и закричала. Мужчина вдавливал ее лицом в пол, а в кабинке по-прежнему громко гремела музыка. Заломив ей руку за спину, он наклонился над ней. Бумажник был у него в руках. Ри даже не почувствовала, как он его вытащил.

– Ты воровка, – спокойно сказал мужчина. При этом лицо его было таким странным, как будто его невероятно забавляет происшедшее!

Она промолчала. Он отпустил ее, и она смогла сесть. Всхлипывая, потянулась за одеждой.