Кумите

– Что сказать?

– Тут целое дело. Дай расскажу толком. Я, чтобы не забыть, все на листике записываю.

Она унеслась с невероятной для такой тучности быстротой и буквально через секунду вернулась назад, неся в руках листик бумаги.

– Значит, так. Рассказываю по порядку. Видишь, я записала все. Ты уехал в половине девятого, и как только я закрыла за тобой дверь, раздался телефонный звонок. Это звонил твой тренер, он сказал, что хотел поговорить с тобой, и это срочно. Я ответила, что ты ушел, и не знаю, когда ты будешь. Тогда он сказал…

– Тетя Верочка, у меня скоро тренировка, нельзя ли покороче?

– Ну, он спросил, когда ты будешь, и просил, чтоб, как только ты придешь, сразу ему позвонил, это очень важно. И повторил несколько раз, что это очень важно… В девять вечера позвонил какой-то Виталик, спортсмен, и спросил, будешь ли ты на похоронах Вити завтра. Я сказала, что не знаю, но что у тебя утром тренировка и чтоб он сам тебя спросил, потому что…

– Тетя Вера! Господи, какие похороны?! Ты можешь говорить нормально?

– Хорошо-хорошо, я сейчас. Значит, так. В девять пятнадцать позвонил, – она посмотрела на бумажку, – Евгений Масловский, который сказал, что он президент. А чего он президент?

– Клуба «Черный дракон». Что он сказал?

– Тебя спрашивал, а потом сказал, чтобы ты завтра, то есть сегодня, пришел на тренировку не к девяти, а к десяти часам, и чтобы после тренировки ты обязательно к нему зашел.

– К десяти?!

– Да. Он сказал, что-то изменилось, и нужно именно так.

– Хорошо. Это все?

– Нет. Смотрю дальше. В половине десятого раздался звонок в дверь. Сначала я не хотела открывать, но потом рассмотрела того мужчину в глазок и узнала его. Это был твой тренер. Я его видела на фотографии, той, что висит в твоей комнате. Я открыла. Он очень извинялся. Потом начал расспрашивать, где ты, и сказал, что ему нужно с тобой поговорить, это настолько важно, что ты даже не представляешь. Что он должен рассказать тебе кое-что. Потом оставил записку. Все.

– Где она?! – воскликнул Юрий.

– Вот. Просил обязательно передать лично тебе, – и тетя Вера протянула листок бумаги.

«Юра, надеюсь, ты простишь за то, что весь вечер я так усиленно тебя ищу. Вчера после соревнований я был к тебе очень несправедлив. Сегодня я это понимаю. Надеюсь, ты не держишь на меня зла. Вчера я говорил так, потому что не думал серьезно обо всех изменившихся обстоятельствах. Мне очень нужно с тобой поговорить. Я должен кое-что тебе рассказать. Вечером я звонил, тебя дома не оказалось, а мобильный твой был отключен, поэтому я решил зайти и заранее написал эту записку – на случай, если тебя снова не будет. Только сегодня, после боя, впервые я понял, насколько мне дорога твоя жизнь. Для каждого настоящего учителя дороги его дети, а ты являешься немного моим ребенком. Поэтому я очень тебя прошу не держать на меня зла и перед тренировкой обязательно ко мне заехать домой. Адрес ты знаешь. У меня есть причина не говорить по телефону. Я очень долго думал, но потом понял, что это единственно верный путь. Поэтому я жду тебя утром. Единственная просьба: никому ничего не говори! И если ты не застанешь меня дома или мы с тобой вдруг не увидимся, никому в клубе не говори о том, что я тебя просил зайти, о письме и о содержании этой записки. Никому, особенно в клубе, ничего не говори! Твой тренер и, надеюсь, все еще друг Валерий Николаевич».

Сказать, что Сергеев был потрясен, значит не сказать ничего. Слова тренера просто сбили его с толку. Он абсолютно ничего не понимал, да и, наверное, не мог понять! Во-первых, чтобы тренер извинялся – такого он не мог припомнить. И не только его тренер. В спорте, как и в бизнесе, существует незыблемое правило: тренер всегда прав. Если тренер не прав, смотри пункт первый.

Во-вторых, для Валерия Николаевича было совершенно нехарактерно писать какие-либо письма. За все 10 лет Юрий ни разу не видел, чтобы его тренер что-либо писал. А тем более, написать такое длинное послание.

В-третьих, само письмо состояло из сплошных противоречий! Чего стоит только его окончание: «…не говори о том, что я тебя просил зайти, о письме и о содержании этой записки». О каком письме идет речь? А «если ты не застанешь меня дома или мы с тобой вдруг не увидимся»? Зачем приглашать к себе человека, если ты можешь уйти? А намеки о чем-то, что он якобы должен рассказать и о чем долго думал?

Не понимая ничего, Юрий задумчиво вертел письмо в руках. Ему в голову не пришло ничего лучше, чем спросить:

– Как он выглядел?

Тетя Вера заметно растерялась:

– Как это – выглядел? Да как на фотографии, только чуть старше.

Она умела читать по его лицу иногда даже лучше, чем мама. И теперь весь поток проскользнувших у Сергеев мыслей она прочитала так явно, как если бы он произнес их вслух. Прокомментировала же двумя фразами:

– У тебя неприятности? Ты убегаешь?

Стоило ему ускользнуть от ответа, как был бы устроен натуральный строгий допрос, в процессе которого ничего не осталось бы сокрытым или тайным. Поэтому, чтобы избежать допроса с пристрастием, Юрий объяснил:

– Позавчера мы немного повздорили с тренером после соревнований. А сегодня он, очевидно, понял, что был не прав. Он написал мне, что просит его простить и обязательно зайти к нему перед тренировкой. Он хочет поговорить со мной о чем-то важном. Наверное, это касается последних соревнований. Так что я пойду.

Валерий Николаевич жил в новом районе, в обыкновенной 16-этажке, и за 10 лет занятий спортом Сергеев бывал у него не раз и не два. Он прекрасно знал и жену тренера Наталью Ивановну, и его дочерей, ведь ученики знают все о любимом учителе и о тех, кто его окружает.

Юрий звонил в дверь очень долго, но ему никто не открывал. Это уже начинало его тревожить. Но вдруг за дверью послышались неуверенные шаги, и женский голос испуганно спросил:

– Кто это?

– Валерий Николаевич дома?

– Кто это? – повторил голос.

– Это Юра Сергеев, его спортсмен. Валерий Николаевич дома?

Дверь открылась. На пороге стояла жена тренера Наталья Ивановна. Она была очень красивой и приветливой, и всегда улыбалась. Но теперь выглядела очень испуганной, а на ее распухшем лице виднелись явные следы слез.

– Юра, заходи, – она посторонилась в дверях, давая ему пройти в квартиру.

Вскоре они уже сидели в уютной гостиной. Наталья Ивановна была в длинном халате, волосы ее были растрепаны, и по ее опухшим глазам можно было предположить, что она не спала всю ночь. Руки ее заметно дрожали, и, чтобы скрыть это, она положила их на колени. Из кармана халата предательски торчал край мокрого носового платка.

– Валерий Николаевич просил меня утром прийти… – начал Юрий и замолчал, увидев, как изменилось лицо Натальи Ивановны.

– Что-то случилось?

Она задрожала, а из ее глаз полились крупные слезы.

– Валерий Николаевич со вчерашнего вечера не возвращался домой, – с трудом проговорила Наталья Ивановна.

– Что?! Но он звонил! И даже был вчера у меня!

Наталья Ивановна зарыдала, у нее началась истерика. Сергеев всегда терялся при виде женских слез, не знал, как себя вести, но в этот раз, сообразив, бросился на кухню и принес стакан воды. Вскоре ей стало чуть легче, и она смогла связно все рассказать.

Вчера вечером тренер домой не вернулся. Впервые за 20 лет семейной жизни он не пришел домой ночевать. Они жили очень хорошо, так что факт существования другой женщины можно было полностью исключить. Наталья Ивановна сразу поняла, что с мужем что-то случилось. Не в силах лечь спать, всю ночь она обзванивала больницы, морги и знакомых. Нигде его не было, а знакомые его не видели. Но самое странное было другое.

Сегодня утром Валерия Николаевича вызвали в прокуратуру к следователю, по поводу дела об убитом спортсмене, Викторе Качалове. Он проходил свидетелем – ведь был его тренером. Всем было известно, что дело собирались закрывать, но для проформы нужны были все свидетельские показания. И Валерий Николаевич собирался пойти. Нет, Наталья Ивановна понятия не имела, о чем хотел поговорить с Сергеевым ее муж. Вчера ночью она позвонила на мобильный Масловскому. Утром, после девяти, Масловский пообещал приехать. После его приезда она сразу же обратится в милицию.