Страница 18 из 138
В училище уже знали о моих успехах, даже со стенгазетой подсуетиться успели. Директор, появившись в аудитории перед занятиями, лично пожал мне руку. В общем, на меня, как на чудо из какой-нибудь кунсткамеры, ходили смотреть студенты и даже студентки со всех трёх курсов. А свои, естественно, устроили расспросы, что там да как в этой Японии. Угостил их японской жвачкой, даже Коле с Федей дал – не отказались.
— А завтра вот ещё в «Останкино» ехать, — как бы между прочим заметил я.
— Это зачем? — поинтересовался белобрысый Витёк. — Интервью собираются с чемпионом мира делать?
— Неа, на запись финального концерта «Песня года». Там Магомаев, Ротару и Пугачева будут мои песни исполнять, ну и мне, как автору, предложено поприсутствовать.
— Ничего себе…
— Так Макс и на прошлом конкурсе был, я даже помню, как с ним ведущий общался, — добавляет Арсен.
Я и без того был главной звездой училища, а сейчас мой статус и вовсе вознёсся до небес. Бывшим лидерам Коле и Феде только и оставалось, что грустно жевать подаренную мною японскую жвачку. По ходу дела дошёл до кабинета директора и упросил завтра пораньше отпустить меня с учёбы, чтобы успеть подготовиться к визиту на «Песню года». Инга тоже планировала вырваться из универа пораньше, пропустив последнюю пару.
Тем же вечером позвонил маме, дав ей очередной повод порадоваться за сына. А на следующий день (я после училища, а Инга после универа) мы стали собираться в «Останкино». Платье и костюм были тщательно отутюжены, туфли и ботинки начищены, она себя оросила японскими духами, я – французским парфюмом «Givenchy Gentleman», купленным в «Берёзке». Инге нравился этот чертовски брутальный аромат на основе пачули.
Мы выехали на такси сильно заранее, чтобы Инга успела сделать причёску в знаменитой «Чародейке» на Калининском проспекте. Моя красавица, оказывается, успела уже и там обзавестись знакомствами. А я ещё и кое-какие сувениры из Японии захватил, нёс их в красивом полиэтиленовом пакете.
Двери служебного входа в концертную студию «Останкино» я открыл в десять минут шестого, пропуская Ингу вперёд. Помощницей редактора оказалась совсем юная, миловидная брюнетка со слегка восточным разрезом глаз. Улыбаясь, вручила Инге билет на 11-й ряд и провела нас в фойе, где помимо скучающих гардеробщиц никого ещё не наблюдалось.
— Можете сдать одежду в гардероб, — предложила она нам.
Когда мы с Ингой разоблачились, девушка предложила моей спутнице пока погулять либо пройти в зал, а меня повела к Людмиле Ивановне. Оказавшаяся крашеной блондинкой Черникова оценила мой внешний вид, одобряюще покивала и объяснила план дальнейших действий. Он был простым: я сажусь во второй ряд между Пахмутовой и Паулсом, на месте не кручусь, аплодирую вместе со всеми, как можно чаще улыбаюсь, а если ко мне подходит с вопросом кто-то из ведущих – отвечаю внятно, тщательно контролируя свою речь.
— Магомаев и Синявская, я так понимаю, будут петь «Памяти Карузо»? — спрашиваю я. — А Ротару с Пугачёвой?
— София Михайловна исполняет «Лаванду» и «Хуторянку», а Алла Борисовна – «Позови меня с собой» и «Вояж». На моей памяти такого ещё не было, чтобы в финале «Песни года» исполнялись сразу пять песен одного автора.
— Всё когда-то случается в первый раз, — философски заметил я.
— Ах да, чуть не забыла… Я же ведь ещё редактор «Голубого огонька», у нас запись программы послезавтра, в воскресенье, Ротару поёт «Хуторянку». Съёмки будут проходить в этом же павильоне. Вы не будете против посидеть за столиком в кадре среди гостей?
— Почему бы и нет? — сдерживая довольную улыбку, согласился я. — А что насчёт моей девушки?
— Ох, опять девушка… Везучая она у вас. Посадим её рядом с вами, не переживайте. Я вам позвоню ближе к съёмкам, пока можете идти в зал.
— Спасибо огромное, Людмила Ивановна! А могу я перед тем, как займу своё место, пообщаться с артистами?
На лице редактора отразилось сомнение.
— А без этого никак?
— Нет, ну если нельзя – значит нельзя…
— Ладно, ступайте за кулисы, но это под вашу ответственность. Сильно артистам не докучайте, им нужно подготовиться к выходу на сцену.
Я сильно и не докучал. Заглянул чисто поздороваться, всё-таки давненько не виделись. Магомаев меня на радостях приобнял, осыпав при этом моё плечо пеплом сигареты, которую так и не выпустил изо рта. Хорошо, что он сам же и сдул, а то я, некурящий, попытался бы стряхнуть, и только размазал бы пепел по дорогому пиджаку.
Рассказ про японские приключения занял минут десять. Зная, что чем-то удивить объездившего полмира Магомаева сложно, подарил ему ещё одну[1] нецкэ. На этот раз вырезанную не из слоновой кости, а из корня дерева, изображавшую странствующего певца. Я этих нецкэ в магазинчике сувениров накупил с десяток, спустив перед отлётом последние йены, для символических подарков – самое то. Правда, одну, в виде двух влюблённых, очень красивую, оставил себе, в качестве брелока на ключи.
Софа, у которой в гримёрке ошивался её супруг, встретила меня немного сдержанно, но при этом всё же приобняла, обдав ароматом дорогого парфюма. Жаль, что нам разрешили обменять всего 100 долларов, я бы этих японских духов с десяток флаконов закупил. И уж Ротару с Пугачёвой не пожалел бы по флакончику. Может, и стоило понаглеть, попросить у Такеши впридачу к синтезатору несколько коробочек «Shiseido Zen»… Хотя какое бы тогда мнение у японцев сложилось бы о русском спортсмене? Понятно, не самое лучшее.
Подарил ей Maneki neko – статуэтку кошки, которая, по японским поверьям, приманивает счастье.
За двадцать минут до начала концерта добрался наконец до гримуборной Аллы Борисовны. Услышав на свой стук в дверь: «Войдите», я обнаружил её сидевшей перед зеркалом с пудреницей в руках.
— Макс! — расплылась она в улыбке. — А мне сказали, ты в Японии.
— Вчера только утром прилетел, и вечером мне позвонила редактор программы, пригласила на запись «Песни-79».
Алле вручил веер с цветастым орнаментом. Такой не стыдно и на стену пришпилить.