Страница 1 из 22
Нинель Лав
Жена поневоле
Когда мужчина обещает счастье – 3 книга
«От сумы, да от тюрьмы – не зарекайся…»
1 Понедельник
Телефонный звонок, нарушив предрассветную тишину летнего утра, ворвался в спящую московскую квартиру и тревожными волнами заметался по пустым комнатам.
Открыв глаза, Ларион немного послушал телефонные трели, недовольно поднявшись, взял в зубы со стола телефонную трубку и пошел в спальню.
Ах, как не хотелось ему будить ее сейчас, уставшую от ежедневной суеты, уснувшую далеко за полночь, но долг есть долг! – он хорошо знал это: недаром в его родословной значились все предки немецкой и английской крови до седьмого колена.
Почувствовав легкое прикосновение, Кира открыла глаза, удивленно посмотрела на Лариона и, услышав телефонные трели, метавшиеся по квартире, взяла из его пасти трубку радиотелефона.
– Слушаю вас, – сонно произнесла она и, прикрыв рот рукой, сладко зевнула. – Говорите.
– Слава Богу, ты дома! Твой мобильный отключен, и я еле отыскал номер твоего домашнего телефона… – хриплый голос подрагивал в трубке, мужчина спешил, комкал слова, тщетно пытаясь унять внутреннюю дрожь. – Приезжай ко мне – я, кажется, убил ребенка…
Борясь с дремой, несколько секунд Кира бездумно смотрела в потолок, пытаясь узнать голос мужчины, позвонившего в столь неурочный час, но, когда до нее дошел смысл произнесенных им слов, подскочила в кровати.
– Что за идиотские шутки? – возмутилась она – от такого черного юмора сон неожиданно пропал. – С кем я разговариваю?
Мужской голос в трубке обиженно замолчал, некоторое время в телефонных недрах что-то тоненько попискивало, потом раздался глубокий вздох.
– Не узнаете, Кира Дмитриевна? – с горькой иронией уже изменившимся тоном спросил мужчина на другом конце телефонного провода.
Теперь в голосе появились знакомые интонации, и Кира узнала звонившего мужчину.
Узнала и удивилась – Вячеслав Львович Бурмистров – один из владельцев крупного банка сам ей никогда не звонил. За два месяца их, можно сказать, шапочного знакомства, несколько раз звонила она, да и то больше разговаривала с его личным секретарем, чем с ним самим, долго выяснявшим, кто она и по какому вопросу желает поговорить с очень важным и занятым человеком. А вот с одним из его телохранителей Кира общалась довольно часто. Николай рассказывал новости, благодарил и уверял, что все у них в жизни будет хорошо. После их случайной встречи он искренне верил, что именно она – Кира Дмитриевна Чичерина принесла ему удачу, хотя на добрую фею Кира была совершенно не похожа: обыкновенная женщина бальзаковского возраста с кучей комплексов и еще большей кучей личных проблем.
– Это вы, так шутите, Вячеслав Львович? Или что? – включив бра над кроватью и взяв с тумбочки недавно подаренные часики из розового золота (в тридцать три, как известно, жизнь только начинается), Кира поднесла часики к глазам и удивленно вскинула брови – без четверти три! – Может, сегодня уже наступило первое апреля, а я об этом не знаю?
– Мне сейчас, Кира, не до шуток, и сегодня не первое апреля, а двадцать шестое августа – конец лета… Конец лета и моей спокойной жизни! У меня мало времени и поэтому отнеситесь к моим словам серьезно: я сказал вам правду – в моей спальне на кровати лежит окровавленный ребенок с ножом в груди, и кто это сделал, я не знаю…
Вот теперь Кира окончательно узнала спокойного, чуть флегматичного рассудительного банкира. Узнала, поверила его словам и попыталась правильно отреагировать на такое ужасное признание.
– Если все это правда, вам надо срочно вызвать своих адвокатов и сообщить о случившемся в полицию…
– Сообщить в полицию? Ты наверно шутишь, – перейдя на «ты», мужчина в трубке невесело усмехнулся. – С полицией мы потом как-нибудь разберемся, а сейчас для меня намного важнее, чтобы ты приехала ко мне домой и помогла – другого выхода из этой ситуации я не вижу.
Почувствовав волнение хозяйки, Ларион осторожно положил лапу на ее руку. Его длинная рыжая шерсть мягкой щекочущей волной коснулась человеческой кожи. Кира посмотрела на преданного пса и погладила его по голове.
– Хорошо, – покладисто согласилась она, стараясь не думать о случившемся. – Но в этой ситуации, мне кажется, вам лучше обратиться к вашим знакомым в правоохранительных органах, они лучше помогут вам, чем я.
Но Вячеслав Львович Бурмистров слушать ее советы не стал – он вообще к женским советам относился с большим пренебрежением и сарказмом.
– Приезжай, на месте все решим, – коротко сказал он и повесил трубку.
В телефоне раздались короткие гудки отбоя, а Кира все сидела в кровати, сжимая трубку в руке, гладила собаку и бездумно смотрела в угол спальни, постепенно справляясь с потрясением от услышанного признания.
Окровавленный ребенок с ножом в груди!
Ужас какой!
Это же надо такое придумать!
В том, что ее знакомый банкир был способен на убийство, Кира, ни сколько, не сомневалась – скорее «да», чем «нет» – бизнес – дело жестокое, а бизнес, в котором крутятся большие, ну очень большие деньги, и подавно.
Его неожиданное признание заключало в себе столько странностей, а его необъяснимые поступки вызывали у Киры столько вопросов, что голова шла кругом.
Откуда взялся этот ребенок в доме Бурмистрова (он не женат и детей у него нет! или есть?)?
Как можно сомневаться в своих действиях?
Это же не гадание на ромашке: «убил – не убил», а конкретное случившееся действие, которое вряд ли забудешь всю оставшуюся жизнь или перепутаешь с чем-то другим, а Вячеслав Львович явно сомневался в содеянном. Это было странно и было только два объяснения его сомнениям: либо он был в таком состоянии, что не помнил, что творил, либо он этого не делал.
«Пациент либо жив, либо мертв – третьего не дано!»
Если он это все-таки сделал, то зачем?
Зачем ему – богатому, очень богатому, публичному человеку убивать кого-то самолично (если только не из чувства удовлетворения или мести) и подвергать себя уголовной ответственности?
В наше сумасшедшее время разгула криминала, передела собственности и вседозволенности всегда можно избавиться от нежелательного человека без особых хлопот и переживаний: заплатив профессиональному киллеру за «грязную работу» – банкиров и криминальных авторитетов нынче отстреливают каждый день, и обыватели к этому уже привыкли.
Но убийство ребенка? Это уже ни в какие рамки!
На лицо была какая-то маниакальная педофилическая агрессия!
Агрессия кровавая и безжалостная, на которую Вячеслав Львович был не способен! Не способен, не в силу своих физических возможностей: плотному, хорошо тренированному мужчине среднего роста легко справиться с беззащитным ребенком, а в силу своей индивидуальной непереносимости крови.
Кира знала об этой индивидуальной особенности организма Бурмистрова совершенно точно – от вида даже слабого намека на кровь Вячеслав Львович бледнел, закатывал глаза, ноги его подкашивались, и его приходилось поддерживать под руки и приводить в чувство с помощью нашатырного спирта. Поэтому его признание в самоличной, кровавой расправе и вызывало у нее столько сомнений.
Если же он этого не делал, то кто сделал? И почему в его доме? В его кровати?
Кто и почему так подставил хозяина дома, оставив его один на один с совершенным убийством?
Но даже если допустить, что Вячеслав Львович все-таки виновен в содеянном преступлении (под влиянием алкоголя или наркотиков человек способен на такое зверство), то, причем здесь она?!
Она не прокурор, не духовник, чтобы выслушивать покаянные речи и отпускать грехи. Она не имеет никакого отношения ни к правоохранительным органам, ни к криминальным структурам, и все это, совершенное им или кем-то другим, лично к ней никакого отношения не имеет.
Так причем здесь она?!