Конвой

Конвой

Глава первая

НА ВАСИЛЬКОВСКОМ ТРАКТЕ

Волошек сидел в корчме, что на Васильковском тракте, и допивал последнюю кружку пива. Не потому последнюю, что больше ему не хотелось, или было поздно, или он пожелал остановиться, прежде чем наклюкается в свинью. А оттого, что деньги, добытые в Бремене, кончились, а три медяка, отложенные на ночлег, унёс Жирмята — его единственный товарищ, бродивший целыми днями по Киеву в поисках хоть какой-то работы для двух добрых мечей. Работы не находилось, и впору было думать уже не о возвращении в родные края, а о том, как не протянуть с бескормицы ноги.

Корчма была забита до отказа. Забита в основном такими же бедолагами, как и они с Жирмятой. У кого на грош больше, у кого меньше, неважно — все они здесь кандидаты в разбойники и, как следствие, в висельники; или же в батраки, что для бывших воинов означает не многим лучший конец. И последним пристанищем перед окончательным падением стала для таких вот неудачников корчма на Васильковском тракте, где всё значительно дешевле, чем в городе, но всё же не бесплатно, да и кредита хозяин не признавал, а потому даже корчма была лишь отсрочкой. Иные, желая протянуть подольше, ночевали в Голосеевском лесу (ибо в городе бездомных бродяг отлавливала стража), а питались на монету в день, забирая остатки со стола этой же корчмы. Но сегодня погода не располагала к экономии. Туман стоял такой, что жулянские драконы носились над самыми крышами, сшибая с домов печные трубы. И час назад одна из летучих уродин снесла дымник в аккурат над корчмой, так что чад повалил внутрь, посетители бросились вон и продрогли до костей, ожидая, пока угар не развеется. Вернувшись, многие полезли за последними монетами, чтобы согреться. Так что кому как, а хозяину убыток прибылью обернулся.

Итак, Волошек растягивал пиво, стараясь не думать о том мгновении, когда кружка опустеет и ему придётся что-то решать. До полуночи хозяин, конечно, не выгонит. До полуночи они с Жирмятой ещё в постояльцах числятся. Но сидеть за столом просто так, не ублажая глотку выпивкой, — значит сообщать окружающим: мол, вот ещё один покачнулся на шатких мостках судьбы. И хотя здесь кого ни возьми, под любым эти мостки ходуном ходят, Волошеку было бы неприятно публично признать поражение, и он скорее всего вышел бы на улицу дожидаться товарища в сырости тумана.

Отсрочка пришла в лице невесть как забредшего в корчму старого плешивого эльфа. Вот уж не думал Волошек, что эльфы бывают старыми и плешивыми! Навидался он их порядком, и все как один эльфы неизменно выглядели молодо, и безобразий, вроде плешивых голов или кривых зубов, за ними не подмечалось. Самое большое уродство — выбитый глаз или шрамы. Да и то сказать, какое же это уродство? Скорее украшение. Этот же выглядел сущей карикатурой на остроухих собратьев.

Чутьё у эльфов что надо. Вот и гость, быстро окинув взглядом корчму, каким-то макаром разглядел в молодом человеке породу и направился прямо к его столу. Не забыв, однако, прихватить у хозяина пару кружек. Знал старый эльф: здесь не принято заговаривать без угощения.

Не спрашивая позволения, гость уселся напротив и молча подвинул кружку Волошеку. Подумал, пригубил из другой и только после этого произнёс:

— Весьма вероятно, вы сумеете мне помочь, — голос эльфа походил на хруст зёрен в кофемолке: шёпот и грохот одновременно.

Волошек принял пиво без возражений, а сердце ёкнуло: вдруг да повернулась к нему удача, и сейчас старик предложит достойную работу, которая вытащит их с Жирмятой из этой дыры.

— Вы ведь не здешний, — эльф не спрашивал, он утверждал. — Говор выдаёт вас.

Молодой человек мог поклясться чем угодно, что за последние два часа не произнёс ни слова и уж тем более не выступал с речами, по которым кто-то мог бы определить его лёгкий акцент. Однако с потенциальным нанимателем он спорить не решился и кивнул, соглашаясь.

— Я ищу ходовую книгу, — перешёл Плешивый к делу. — Большинство здешних бродяг — люди малограмотные и давно утратили интерес ко всему, что не идёт на корысть чреву. Но вы не бродяга, вы путешественник. К тому же человек весьма образованный. Это бросается в глаза…

— Увы, — Волошек развёл руками. — Я не великий знаток книг. Старший мой брат, наверное, смог бы помочь вам в выборе, у него богатая библиотека, но от меня пользы не много.

Конечно, он догадался, что упомянутая книга лишь повод, чтобы вывести разговор на серьёзное дело. Но обычай требовал показать заинтересованность в словах собеседника. Глотнув пива, Волошек спросил:

— Но почему вы не пойдёте к букинистам и не пороетесь в их развалах? Я слышал, на Петровке можно найти всё что угодно.

— Этой книги нет у торговцев, — прохрустел эльф.

— Хм. Мне всегда казалось, что ходовые книги потому так и называются, поскольку их продают изрядным числом.

— Не в том смысле ходовая, — поморщился старик. — Книга содержит сведения о Ходе. Очень важные сведения. И она одна-единственная. Ни букинисты, ни антиквары не имеют её в своих каталогах редкостей. Тем более эту книгу не встретишь ни в библиотеке, ни в магазине…

Эльф помолчал.

— Ещё её называют Печатная книга. И вовсе не потому, что она отпечатана в типографии.

Оказывается, Плешивый умел и шутить.

— Хотя бы как она выглядит? — спросил Волошек.

— Не имею понятия, — пожал эльф плечами. — Дело в том, что никто не знает, как она выглядит. Возможно, она вовсе невидимая, возможно, отбрасывает только слабую тень. Или, скажем, появляется лишь при полной луне. Любая странность может указать на искомую книгу.

— Увы, — повторил Волошек. — Не припомню ничего такого… странного… Быть может, я и видел её, но не придал значения, не узнал.

Эльф вздохнул.

— По сути важна не книга, а её содержимое… Но если бы вы её встретили, то, думаю, вспомнили бы…

Старик пробормотал что-то про заклинание, про печать, про конец света…

«Сумасшедший», — с сожалением подумал Волошек.

Работа слепила кукиш и, хихикая, умчалась к более удачливым клиентам. Молодой человек остался. Что ж, за угощение всё одно следовало отплатить вниманием. Грусть усугубилась запахом жареных колбасок и пощёлкиванием жира на сковороде — хозяину, наконец, удалось наладить очаг.