Страница 3 из 5
Паолино завел люксоматон на два оборота, придвинул его к вазе – и на письменный стол упала тень. Либертэ даже икнула от удивления. На столе – как в театре теней – появилась картинка, хорошо знакомая всем в Лариспеме: профиль свергнутого короля Наполеона III[5]. Так вот что изображали причудливые бороздки! Паолино хмыкнул, довольный произведенным эффектом. Он отложил люксоматон – ваза вновь стала обыкновенной.
– А теперь покажи товар!
Либертэ с трудом заставила себя отвести взгляд от вазы и достала добытое во время последней вылазки. Тяжелая серебряная статуэтка, изображавшая двух всадниц, отрез шелковой ткани с вышитыми золотыми пчелами, колье и золотой крест, украденные в доме с тремя лунами. Паолино покачал головой.
– Недурно. Весьма недурно.
Он взял статуэтку, поставил ее на ладонь – так осторожно, словно всадницы были из хрусталя. Осматривая крест, Паолино на мгновение замер. Через лупу он разглядел три луны, выгравированные на обратной стороне.
– А где, ты говоришь, вы это отыскали? – спросил он нарочито равнодушным тоном.
Но Либертэ не растерялась. Она прекрасно видела, как привлек внимание перекупщика герб. Девушка пожала плечами.
– Не знаю, – солгала она, чувствуя, что заливается краской.
Паолино бросил на нее быстрый взгляд. В это мгновение он особенно был похож на хищную птицу! У Либертэ по затылку пробежали мурашки, но она взяла себя в руки и постаралась не выдать волнение.
– Скажи мне только… кроме креста и ожерелья ничего больше не было?
В памяти Либертэ промелькнул смутный образ мужчины… О доме с тремя лунами она старалась не вспоминать. В тот вечер что- то случилось, но что именно, Либертэ не знала. Кармина заявила: просто сработал патрульный автомат, а никакого светловолосого незнакомца в помине не было.
Однако чуть позже Либертэ заметила, что один из ножей Кармины отсутствовал, а другой был в крови. Но как Либертэ ни старалась, эту тайну разгадать не могла.
– Нет, не думаю, – ответила она.
– А книги там не было?
Либертэ покачала головой и, стараясь не встречаться глазами с перекупщиком, сказала:
– Нет. Больше ничего. Всё вместе это будет стоить сто быков.
– Смеешься ты, что ли?! – воскликнул Паолино. – Шестьдесят! И радуйся, что я такой щедрый сегодня.
Либертэ облизала пересохшие губы. Ей не терпелось поскорее уйти. Тесная затхлая комната, толстяк Паолино, заполнивший всё, плач детей в гостиной – это чрезвычайно раздражало. Если бы только Кармина не нуждалась в деньгах, Либертэ уступила бы. Шестьдесят быков – это в два раза больше, чем зарабатывает плотник за целый месяц, а уж плотникам по нынешним временам жаловаться не на что.
– Коллекционеры, которым вы всё это продадите, дадут двести быков лишь за крест, – заявила Либертэ. – Девяносто быков, вот последняя цена.
Паолино придвинулся так близко, что Либертэ была вынуждена отступить.
– Я бы мог заставить тебя отдать мне всё задаром. Тебе повезло, что приносишь мне прибыль. Восемьдесят пять.
Либертэ сглотнула и едва заметно кивнула.
– Вот и славно.
Порывшись в ящике комода, Паолино достал шкатулку, открыл ее ключом, что висел у него на шее, отсчитал восемьдесят золотых быков и пять серебряных телят, передал их Либертэ. Та сочла за лучшее поскорее убраться.
– До встречи, красотка! – крикнул вслед Паолино.
В гостиной играли дети; девушка столкнулась с ними и чуть не упала. Со всех ног она сбежала по лестнице и поспешила прочь с улицы Дюларбен. На бульваре Луиз-Мишель остановилась передохнуть. Грязный воздух Лариспема показался ей упоительно свежим по сравнению с атмосферой покинутой квартиры. Либертэ еще раз всё подсчитала. До суммы в пятьсот быков им с Карминой как будто не хватало именно восьмидесяти пяти. И теперь они у них есть! Ура! Они успели! Срок истекал через два дня. Либертэ облегченно улыбнулась. Настроение заметно улучшилось.
Девушка вскочила на велосипед, просмотрела свой путевой лист. В нем были обозначены автоматы, требующие ремонта. Четыре можно вычеркнуть. Два из них Либертэ уже починила, всё просто. С двумя другими чуть сложнее. Для починки нужны особые детали, этим Либертэ займется завтра. Оставался один автомат, последний в списке. Он находился на улице Груссе рядом с Лашез, самым большим кладбищем города. Либертэ вздрогнула. Это место совсем ей не нравилось.
Во время Второй революции на кладбище шли упорные бои. Тройка решила проявить уважение к усопшим и уберегла могилы от участи, постигшей частные особняки. Кладбище не уничтожили, а просто огородили. Теперь оно было заброшенным: никто за ним не присматривал. У ворот стоял большой памятник коммунарам[6]. По аллеям кладбища день и ночь ходили патрульные автоматы, готовые парализовать электричеством как злонамеренного мародера, так и бесстрашного студента, ищущего новых впечатлений.
Либертэ ехала по бульвару. Мимо шли матери семейств с малышами, с заводов и фабрик возвращались работницы. Вот ее обогнал новенький паромобиль с блестящим хромированным кузовом. Впереди сидели двое мужчин. Из выхлопной трубы вырвалось густое облако пара с запахом моторного масла. Машина мчалась вперед на всей скорости и вскоре повернула на соседнюю улицу.
Густой дым вновь пробудил смутное воспоминание о доме с тремя лунами и светловолосом человеке. Девушка вздохнула. Что за шутки проделывает с ней память?
Вот наконец и ворота кладбища. Либертэ обогнула северную стену, на которой еще виднелись следы картечи, остановилась у рекламного автомата. Это был женский бюст. Ему полагалось вращаться и громко расхваливать магазины белья «Колетт». Но сейчас манекен не двигался, его голова была опущена, руки поникли. Либертэ прислонила велосипед к стене кладбища, стараясь не думать о могилах с другой стороны. Она обошла голосомат, присела на корточки, открыла табло управления ключом, что висел у нее на шее.
– Да тут просто проводок отошел, – с досадой сказала она, подключая контакты.
Автомат с легким скрипом выпрямился. Либертэ закрыла дверцу.
– Посмотрим, что у нас получилось…
Автомат принял обычную позу и кокетливо протянул руку к жестяным волосам. Либертэ улыбнулась. Голосомат широко открыл рот и пронзительно закричал:
– КРОВЬ ПОМНИТ ВСЁ!
– Что? – пробормотала Либертэ, перестав улыбаться.
– КРОВЬ ПОМНИТ ВСЁ! КРОВЬ ПОМНИТ ВСЁ!
Прохожие начали оборачиваться. Побледнев, мастерица ринулась к табло управления и немедленно выдернула провод, который только что подключила.
Автомат вновь умолк и обвис.
– Что он сейчас сказал? – спросил у нее мужчина в рабочей блузе.
С покрасневшим лицом и растрепанными волосами Либертэ поднялась с колен.
– Ох… не знаю. По-моему, «скидка двадцать процентов по пятницам на всё».
Приходилось выкручиваться на ходу.
– Разве нет?
Мужчина покачал головой. Вид у него был крайне испуганный. И смотрел он на автомат так, как если бы у него на глазах сбывался самый дурной сон.
– Нет, – ответил он. – Я хорошо расслышал. Совсем не это.
– Кто-то изготовил новый цилиндр и поместил его внутрь. Как только ты подключила карту, головка считала содержание. Вот и всё.
Гийом Клеман, патрон Либертэ, рассматривал в лупу цилиндр с тонкими бороздками. На нем не было никакого знака – ни подписи, ни рисунка. Гийом поместил его в фонограф и нажал на кнопку. Пронзительный голос вновь стал выкрикивать зловещие слова.
– Но кто мог такое сделать, патрон? И что это значит – «кровь помнит всё»?
Гийом выключил фонограф, снял очки и протер глаза. День оказался утомительным, а он так и не смог сделать всё, что наметил. На столе ждала груда писем, доставленных пневматической почтой. Он рассеянно посмотрел на них и в который раз подумал, как нужен ему секретарь.
– Ты слышала о Кровавых братьях, не так ли?
Либертэ сглотнула. Если в деле замешаны Кровавые братья, то ей крупно повезло. Цилиндр мог взорваться у нее в руках, а не просто нести какую-то околесицу.
5
Последний монарх Франции, свергнутый в результате революции 1870 года. После его низложения была провозглашена так называемая Третья республика.
6
Парижская коммуна – революционное правительство Парижа в 1871 году, во главе которого стояли социалисты и анархисты. Находилось у власти с 18 марта по 28 мая (этот период также называют Парижской коммуной), затем восстание было подавлено; тысячи сторонников коммуны погибли в уличных боях или были расстреляны.