Древесные улицы

Обычно Мистика задавала вопросы о прочитанном, когда хотела чем-нибудь впечатлить окружающих. Сейчас, она жаждала произвести впечатление на притихшую, мечтательную в последнее время подругу. И, похоже, ей это удалось. Санни отвлеклась и даже пару раз искренне посмеялась вместе с Мистикой. Они жарко проболтали около часа, чуть не забыв про заказ матери Мистики. Санни вдруг ощутила новую связующую их нить. Им вновь было о чем поговорить и что обсудить. Несколько вскользь упомянутых фраз о Филине производили на Санни дополнительный эффект слушать Мистику внимательнее, не упуская ни одной детали.

Под конец подруга сказала не без толики грусти:

– Вот бы вы лучше ладили.

Санни лишь неопределенно улыбнулась в ответ. Сердце её бешено стучало, как никогда прежде.

Как только Мистика скрылась из виду от их лавки, тетушка подошла к занятой исполнением заказа племяннице и завела свою обычную шарманку:

– Почему ты дружишь с этой Кладбищенской Вороной?

Санни сурово взглянула на тетку исподлобья.

– Не называй её так. Она… милая.

– Ага. Скорее жуткая и занудливая до нервного тика. Нудела тут про мрачные вещи. Тоже мне всезнайка-теоретик. Чур меня! Пусть остается теоретиком!

Тетушка косо посмотрела на погруженную в работу племянницу. «Ничем не пробьешь. А всё отцовские гены виноваты. Проклятый колдун. Говорила сестре, а она – любовь у нас, лю-бо-вь. Тьфу. Но девчонка складная и умная получилась. Может, удастся еще её направить в нужное русло…» После размышлений, она продолжила свою тираду, поджигая длинной спичкой самокрутку – «козлиную ножку»:

– Я думала, у меня кровь из ушей польется. Ну-ка, проверь. А? А? Нет? Фух. От одного её вида мурашки по коже.

Санни ухмыльнулась, запечатывая в пищевой пакетик чайный сбор от болей для матери Мистики. Весы качнулись, освобожденные от ноши. В воздухе стоял сильный запах трав, чая и дыма от самокрутки. Солнечные лучи проникали через решетчатые – слабое спасение от жары – окна преломленными спицами, играя и отбрасывая «зайчиков» с металлических и стеклянных поверхностей. День обещал быть долгим, тягостным, раскаленным и душистым особыми эссенциями. Санни отряхнула руки, поправила съезжающий набок фартук, потянулась за кувшинчиком с мятным лимонадом.

– Неужели, ты её боишься? – подначивая тетушку Лизелотту, выговорила приглушено девочка, отпив немного напитка из стакана.

Кружевным платком Санни промокнула лоб и виски от пота. Тетушка поперхнулась сизым клубком дыма, попросила и ей налить лимонаду. Зажатая между большим и указательным пальцем «козлиная ножка» мутно дымила. Паутины этого дыма зависали в застоялом нагретом воздухе лавки, не желая рассеиваться. Санни поудобнее устроилась на высокой табуретке, болтая ногами, чувствовала, что вот-вот уснет от тишины, знакомых запахов, жары и отсутствия потока клиентов. В голове кружили мистический танец новые знания, почерпнутые из разговора с Мистикой. Теперь она была уверена в том, что Руна – это её фамильяр. Ведь кошка сама за ней пошла и не покинула после того, как поела. Связь их усиливалась еще и тем, что тотем Санни был рысь. Значит ли это то, что сама Санни – ведьма?.. Пока думать об этом было рано. Ни особых проявлений, ни способностей. Лишь странные недомогания и внезапная влюбленность в Филина, которая вполне себе объяснялась всплеском гормонов и чтением романов.

Она вспомнила, как пренебрежительно однажды отец отозвался о домашних феях.

– А как же мама? Разве её ты не любишь? Она ведь домашняя фея.

Папа крепко задумался, тем самым издеваясь над дочерью, а затем изрек:

– Мама – другое дело. Ненавижу таких, как твоя тетка Лизелотта. Ей бы не высовываться, не то…

Он так и не договорил, переведя беседу в иное русло.

Тетка Лизелотта стукнула пустым стаканом о сосновый прилавок, затянулась, некрасиво щурясь, самокруткой, щелкнула пальцем с ногтем, покрытым кислотно-розовым лаком по кнопке вентилятора. Он загудел, набирая скорость лопастей.

– Ей меня не напугать, запомни это деточка, – продолжила крутить шарманку бессмысленного разговора тетушка, погасив в глиняной пепельнице окурок.

Янтарные глаза её, подведенные черным карандашом, внимательно следили за густым сизовато-седым локоном последнего дыма. Тотем тетушки был куница.

Вентилятор крутился со скрипом и гулом, барахлящий, покашливающий монстр, толком не мог разогнать ни дым, ни духоту помещения.

– Просто не люблю позеров.

Тоже самое имел ввиду и отец? Только вот оттенок сказанного был совсем уж… темным.

Санни подперла щеку кулаком, осознавая конец дурацких теткиных реплик, как в паршивом спектакле одного актера. Кто-кто, а главный позер Улицы Ив была прямо перед ней – её строптивая, импозантная, беспрекословная тетушка Лизелотта. И она не потерпит конкурентов! Свежая кровь в виде Мистики не задавит экстравагантность клоунады стареющей Лизелотты, когда-то в этом же возрасте наводящей страх и смех на всю округу.

***

Вечером закрытие лавки легло на Санни. Мама ушла к одной из многочисленных бабушек-клиенток с баночками мазей, бутылочками отваров, пузырьками масел, букетиками сушеных сборов и прочими снадобьями. Тетка по такому случаю ускакала в ближайший бар. Она любила потусоваться с молодежью – будущими и вчерашними студентами, молодыми мамочками, богемными завсегдатаями. Целый день Санни донимали предчувствия, связанные с Филином. Она пугалась чрезмерных мыслей о нем, гнала от себя, как пар от чашки с жасминовым чаем. Ничего не получалось. Чему быть, того не миновать, любил повторять её отец.

Руна сидела на мшистом камне около автобусной остановки. Она только что закончила методично намывать мордочку и принялась что-то пристально высматривать в длинных зарослях осоки. По этой же дороге с рыбалки направлялись домой к бабушке на Туманную Холмистость Филин и Ром.

Закат пылал пожаром, разбавленный коралловыми и фиолетовыми зигзагами. Руна повела носиком, ощетинилась усиками и шерсткой в сторону сачка Филина. Мальчик замер, поправил очки на переносице, метнул быстрый косой взгляд туда же, куда несколько секунд назад были устремлены голубые глаза кошки. Ром же направился прямиком к Руне. Кошка дала себя погладить, хотя до сего момента никому из незнакомцев не позволяла и пальцем прикасаться.

– От тебя сильно пахнет рыбой, – стараясь не обращать внимания на танцующие замысловатый танец радужные огоньки в осоке, сказал сухо Филин.

– Так мы сегодня герои. Вон, какого сазана выловили!

Ром снова, как открытый, беззаботный ребенок, продемонстрировал улов.

– Да-да. Идем отсюда. Сумерки надвигаются.

Ром поджал губы, еще раз почесал Руну по загривку и мрачно кивнул. Солнце стремительно закатывалось за горизонт. С каждым его визитом время ускоряло свой бег. А ведь товарищ предупреждал его об амплитуде.

Вдруг воздух повсюду завибрировал, накалился. Руна спрыгнула с камня, вальяжно засеменила от остановки к повороту, откуда спустя миг показалась уставшая, но какая-то вся сияющая нездешним светом Санни. Белая шляпка её порозовела от закатного света. Филин аж зажмурился, глаза его под стеклышками очков заслезились, дыхание сперло. Ром выпрямился во весь свой долговязый рост, подправил лямки рюкзака, широко улыбнулся.

– Отсрочка, – хрипловато выговорил он в пространство. – Вот уж не думал Фил, что на Улицах Ив обитает Рассветно-Закатная ведьмочка.

– Кто?

Филин попытался выровнять дыхание. Ему стало жарко, в груди кололо, от какой-то ранее неведомой, но сладостной боли, пульс участился от одного мимолетного взгляда на девочку в цветочном платье и бело-розовой шляпке, что с ним прежде не бывало. Санни взяла кошку Руну на руки, воркуя с ней, как молодая мамаша с дитём.

– Спасибо, – с благоговейным трепетом прошептал Ром, уставившись на девочку.

– Это всего лишь Санни. Дочка владелицы травяной лавки, – пробурчал недовольный, насупившийся мальчик.