Страница 4 из 23
— Я граф, — напомнил я.
Он чуть помрачнел.
— Напоминаете, что я дал лишь виконта?… А потом барона?
Я покачал головой.
— И в мыслях того не было. Но графский титул — разве мало?
— Нет, — ответил он все еще недовольно, — для Юга важнее, подтвержден ли ваш титул обширными землями. Это у нас граф всегда выше виконта, а на Юге выше все-таки тот, у кого больше земель, городов, сел…
Он говорил со знанием дела, я подумал, что так и должно быть, все-таки Юг более продвинут по части прогресса. Значит именно там быстрее наступит время, когда богатство будет решать все даже без привлечения титулов. И простолюдин, если он несметно богат, станет выше герцогов и всяких графьев, как простолюдин Билл Гейтс богаче и влиятельнее принца Монако, короля Швеции и королев Испании и Англии вместе взятых.
В зал заглянул Уильям Маршал, Барбаросса сделал нетерпеливый жест, Уильям покачал головой и отступил, плотно закрыв дверь.
Барбаросса вздохнул.
— Уильям — прекрасный канцлер. Хорошо понимает людей, мудрый человек… но его одного мне мало. Еще бы таких десяток! Мы бы…
Глаза его загорелись, я посмотрел на стиснутые кулаки и спросил тихо:
— Что?
Он выдохнул, сказал уже другим голосом:
— Не то, что ты подумал. Он тоже миновал возраст турнирных побед. Нам обоим хочется, чтобы мы стали самыми богатыми. Чтобы у нас цвета торговля, чтобы открывались школы, строились дворцы… Тебе этого не понять, тебе еще подраться хочется!
— Да уж, — буркнул я, — так хочется, так хочется, что прямо по ночам не ем.
Он поднялся из-за стола.
— Раз заговорил про еду, пойдем. Там уже накрыли столы. Перекусим, подумаем, послушаем народ.
— Да, — согласился я. — Очень мудро советоваться с простым народом: всякими там графами, баронами, маркизами, виконтами…
Он важно кивнул, и моя шпилька упала на пол, жалобно звякнув, так и не пробив толстую королевскую шкуру. Мы вышли из покоев, которые я упорно называл кабинетом Часовые бодро грохнули тупыми концами копий в пол, вытянулись. Морды сытые, лица преданные.
— Благодарю за службу, — сказал я громко.
Они проревели дружно:
— Рады стараться… Ва… ва…
Голоса их в растерянности оборвались, Барбаросса зло зыркнул, для него это глумление над священными ритуалами, но смолчал. Мы пошли навстречу шуму и гвалту из распахнутых дверей большого зала. За двумя длинными столами все едят и пьют, не дожидаясь короля, это нововведение Барбароссы. То ли хочет понравиться «простому народу», то ли наплевать на сложный церемониал, упрощает, где может.
Алевтина, высокая и величественная, как валькирия, сидит рядом с пустым королевским троном в таком же кресле с высокой спинкой, с мягкой улыбкой выслушивает комплименты от двух представителей простого, даже совсем простого народа. Такой же заученной улыбкой встретила и супруга, что Барбаросса, как государственный деятель, вряд ли оценил.
Я сел на оставленное мне место, не среди близких к королю людей, а как бы даже в оппозиции: по ту сторону стола. Мясо подали, как ни странно, мягкое и хорошо прожаренное, словно и не для свирепых мужчин, а для слюнтяев с расшатанными зубами, затем рыбу без костей, похожую на кистеперую или латимерию. За столом шум не меньший, чем при взятии ворот замка, а ножи, расчленяя зажаренных целиком оленей, звякают так же, как во время битвы. Но в какой-то момент все стихло, я видел как мужчины застывают, опускают ножи, нижние челюсти опускаются так же, как и ослабевшие руки. Я проследил за их взглядами: по лестнице в наш зал спускается леди Беатрисса.
На мужских мордах, что стали почти человеческими, проступило некое мечтательное выражение, одинаковое как для молодых рыцарей, так и для старых. Смотрят зачарованные, а леди Беатрисса соступает со ступеньки на ступеньки царственно, совсем не пленница, а королева этого дворца. Даже Алевтина засмотрелась на нее сперва с любопытством, потом с откровенной симпатией и восторгом.
Голубое платье ниспадает до пола, узкий золотой пояс перехватывает тонкую талию, золотые волосы крупными локонами падают на плечи на спину. Рядом со мной у рыцаря открыт рот и на лице такое выражение, словно увидел ангела.
— Волшебная принцесса, — прошептал кто-то за спиной.
— Хозяйка фей. — ответил другой голос, такой же восторженный. — Господи, ну почему я женат!
— А вот я нет, — сообщил кто-то злорадно.
— У нее отобраны все земли, — предостерег некто.
— Плевать, — ответил грубый голос. — У меня своих хватает! А вот такого сокровища…
Леди Беатрисса сошла с последней ступеньки и остановилась, спина прямая, взгляд устремлен на короля, но и на него она ухитряется смотреть, как на пустое место. Я подумал, как же ей страшно, каких усилий стоит сохранять осанку, не дрогнуть ни одним мускулом на лице, выдавая панику. Поистине, ее гордость родилась раньше ее самой, что значит двенадцать поколений знатных предков.
Рыцари бросали на короля нетерпеливые взгляды. Какой-то осанистый граф даже приподнимался дважды, готовый броситься навстречу бегом и привести ее к столу, однако у нас не простолюдины пируют, каждое слово и каждый жест весомы. Барбаросса все медлил, оглядывал всех с угрюмой подозрительностью, наконец прорычал, как лев, пожирающий антилопу:
— Сэр Ричард!
— Я здесь, Ваше Величество, — ответиля смиренно.
— Вы, как упустивший леди Беатриссу в своих владениях… возможно, сумеете поймать ее здесь? И даже приведете за наш королевский стол?
За столом захохотали. Если для них привести эту волшебную женщину кажется честью, то для меня — унижением. Я стиснул челюсти, поднялся, злой и нахмуренный, но пока обходил стол, мелькнула неожиданная мысль, что король таким образом защитил меня от завистников.
Я подошел к леди Беатриссе, она вскинула голову и посмотрела мне в глаза. Это ты виноват, сказал ее взгляд. Это ты виноват… Да, ответил я взглядом, это я виноват.
Она замедленным движением подала мне руку, словно не уверенная, что я приму, я так же строго и чинно, не делая поспешных движений, принял, и мы пошли к столу, глядя только перед собой. За столом затихли, я тоже выгляжу странно, мы остановились перед королем, он прорычал зло: