Белые Врата

Спусковая

Один день он потратил на генеральную уборку — на что только не сподвигнет нормального мужика полнейшая бездеятельность. Даже ванную вычистил до блеска. Вечером вознаградил себя за трудовой подвиг бутылкой коньяка. Но пить в одиночку оказалось как-то совсем неинтересно. Разве что фото Бертрана взять себе в собутыльники. Хотя, нет, это уже перебор.

На второй день взялся за лопату. За несколько часов откопал шале ниже уровня окон, расчистил широкую дорожку к входной двери. Интересно, надолго ли хватит результатов его трудов? Сам он в итоге своего «лопатного подвига» упахался почти так же, как на пешем подъеме день назад. Даже алкогольное снотворное не понадобилось — отрубился, что называется, без задних ног.

Они шагают по леднику. Первым идет Бруно, потом Гаспар. Следом за ним братья-зайцы и Коко. Он идет традиционно последним, а впереди — Арлетт.

Солнце в зените, они идут, не отбрасывая тени. Справа чернеет морена, слева вдали — остроконечные пики. А вокруг них — огромное, белее белого, переливающееся огнями света, отраженного в снеге, поле ледника. Красиво. Слишком красиво. Смертельно красиво.

Они идут по полю трещин. Тем и коварен ледник — в текущем сезоне трещина здесь, в этом месте, в следующем году она закрылась, и открылась в другом. Бесполезно запоминать, отмечать, составлять карты. Через год вся эта информация не будет иметь ни малейшей практической ценности. Никакой уверенности, никакого постоянства. Сердце красавицы склонно к измене. В том числе и белоснежной ледяной красавицы.

Тропа натоптана, она проходит через мостики над трещинами. Но стопроцентной гарантии эти ненадежные снежные переправы над невидимыми разрывами в теле ледника не дают. И Литвин собран, как и всегда. Даже больше — нервы натянуты до звона в ушах.

Птичий вскрик. Внезапный, громкий, краткий. Хотя нет, не птичий. А вот идущая впереди Арлетт совершенно по-птичьи, будто крыльями, взмахивает руками. И мгновенно, молниеносно исчезает из виду. Под скрежет, словно сыплется битое стекло, вниз, в провалившийся под ней снежный мост, в трещину, мать ее!

Он замирает, цепенеет, леденеет. Как будто он не опытный, прожженный горами и потерями, многое повидавший белый гид. Будто он новичок, впервые оказавший в горах, на леднике. И сейчас стоит, онемевший и парализованный ужасом.

А потом он будто просыпается, стряхивает с себя оцепенение. Делает осторожный шаг вперед, потом еще один…

А потом он просыпается по-настоящему. В холодном поту. Один. Был бы рядом Ковалев — он бы прочитал Артему лекцию о том, что тот опять вертелся и что-то бормотал и стонал во сне. Но Ковалев далеко. А рядом с Алькой ему кошмары и не снились почему-то. Хотя понятно — почему.

Спустился вниз, на первый этаж, сунул нос в холодильник. Ополовинил бутылку молока, полегчало. Это всего лишь сон. Он сейчас пойдет, ляжет в кровать и заснет. И не будет никому звонить посреди ночи, чтобы убедиться, что все в порядке. Это просто сон.

Утро случилось неожиданно светлым. Снег почти перестал, падал редкими малышками снежинками. В небе, по-прежнему белом, угадывалось невидимое за облаками солнце. Но, по крайней мере, можно было определить местоположение светила. Уже хорошо. На улицах стали появляться прохожие.

Артем тоже прогулялся. Совершенная тоска, делать нечего. И погода, как назло… Ветер стих, и вокруг горы, полные пушистого снега…

Местные спасатели ему на глаза за всю его прогулку так и не попались. Или он им на глаза не попался — это как на вопрос посмотреть. После обеда засел за навигатор, слил треки на ноут. Покопался в информации, покрутил данные так и этак. И в процессе само собой нарисовалось простое и изящное решение. Пускай французские спасатели идут лесом. Французским, разумеется.

Совсем недалеко от Тиня есть вершина. Линия спуска абсолютно безопасная, богатый рельеф не позволит сойти лавине, удержит снег. И тот же самый рельеф обещает крайне интересный спуск: редкий лесок, небольшие кулуары и скалы для дропов. Выкат с этой вершины в стороне от Тиня, и поэтому… поэтому… Можно встать завтра пораньше, затемно, до того, как проснется хоть кто-нибудь. Кто-нибудь, кому топающий по городку с рюкзаком и лыжами Литвинский может не понравиться. И уйти туда, на ту вершину. Подняться на столько, сколько хватит сил. Скатиться, хотя бы раз. И вернуться в шале. Лыжи можно от греха подальше прикопать по дороге в снегу, потом сходить за ними, например, ночью. Хлопотно, конечно, но местные спасатели не оставили сомнений в серьезности своих намерений.

Все, решено. Именно так он и поступит.

Будильник на пять. Собрался быстро, все было готово еще с вчера. Завтрак, заправить термос, собрать себе сухой паек, ведь вернется он только к вечеру.

Он прошел по темным улицам Тиня как призрак. Бесплотностью и бесшумностью данный призрак не отличался. Но был невидим, и, как следствие, недосягаем, для тех, кто мог ему помешать. Что и требовалось, собственно.

Рассвет Артем встретил примерно на трети пути к намеченной точке. Восход солнца он позволил себе отметить небольшой передышкой в подъеме и глотком коньяка. А ведь было что отмечать. Сегодня еще светлее, чем вчера. Об окончании бурана пока говорить рано, но, судя по всему, дело к тому идет. Что ж, все условия способствуют тому, чтобы сегодня случился dream day — свежевыпавшего снега столько, сколько можно представить в самых смелых мечтах, да и условия видимости значительно улучшились. У Литвинского замечательное настроение. Боевое. И даже подъем в гору не выматывает, а, скорее, наоборот, заводит, подготавливает к тому, что его ожидает на спуске. К тому, ради чего все это. И он довольно бодро передвигает лыжами, поднимаясь траверсами вверх и подпевая «Offspring» себе под нос.