Белые Врата

Лена во всем новом, с иголочки. Ослепительно-белая курточка Lacroix со стразами и меховой опушкой на капюшоне, как же без этого? Обтягивающие брючки, тоже белые. Вообще, по мнению Литвинского, белую горнолыжную одежду покупают только самоубийцы — не видно ж человека на снежном склоне. Но, видимо, в данном конкретном случае, жажда красоты пересилила доводы разума. Конкретно пересилила. Накрашена Лена так, словно собралась в ночной клуб, а не на склон. Впрочем, до ее лица Литвину дела не было. Но она ж и кататься не умела, ну совершенно. Его слов и объяснений не слушала, пищала, верещала, цеплялась в него мертвой хваткой. Пару раз умудрилась уронить весящего раза в два больше ее Литвинского, хорошо хоть без последствий, не считая пары миллионов убитых нервных клеток гида. Давно он с такими не работал, ох, давно, отвык. Ну, совершенно безнадежный случай. Вот же удружил Макс…

— Артееееем… Я устала! Пойдем, выпьем глинтвейна?

— Хорошо, — он успел прийти к выводу, что с Леной лучше не спорить. Хочет в кафе — пойдем в кафе. Себе дешевле. Цели научиться кататься это передержанное в перекиси и солярии чудо явно не ставило, поэтому у Литвина один выход — улыбаться и ждать, когда Лене надоест. Он еще придумает, как отомстить Полякову. Безусловно, деньги не пахнут. Но не настолько же…

— Артем, ты давно катаешься?

— Что? — он отвлекся на созерцание пары дивно красивых Stockli Stormrider. Титаналовый «топшит», про-модель Доминика Перре, если он не ошибается, выпускалась только один год в таком дизайне. Редкая модель, красивая. — Извини, Лен. Повтори, пожалуйста.

Лена капризно надувает перламутрово-розовые губы. Потом все же передумывает обижаться.

— Куда ты так смотришь?

— Да вон лыжи стоят. Редкая модель.

Лена бросает равнодушный взгляд в сторону стойки с лыжами.

— Они дорогие?

— Ну… прилично стоят.

— Дороже моих? — ревниво интересуется девушка.

— Я точно не знаю, — дипломатично пытается уйти от ответа Литвин. Вот же детский сад!

Лена задумчиво помешивает соломинкой глинтвейн. Расчетливый взгляд на Артема. Литвинский отвечает ей предельно невинным взглядом.

— Артееееем… Пойдем в гостинцу.

Уфффф, наконец-то!

— Тебя проводить до гостиницы?

— Можно даже… до номера.

— До номера?

— Мой… Вова… уехал до вечера. В соседний городок, у него там встреча с кем-то… Дела, типа и все такое… Так что… мой номер в нашем распоряжении…

— В нашем?!

— В нашем, — она берет его за руку, дополняя жест взглядом коварной искусительницы, который, видимо, был долго и тщательно репетируем перед зеркалом. Как и облизывание губ. Литвина передергивает. Что ж за напасть-то такая?!

Резко убирает руку.

— Лен, ты, может быть, чего-то недопонимаешь? Так я тебе сейчас объясню! Я — гид. В мои обязанности входит… — он начинает демонстративно загибать пальцы, — научить тебя кататься. Если ты сама хочешь, конечно. Сопровождать тебя на подъемниках, при переходах с трассу на трассу. Даже в кафе с тобой сижу, как видишь. Могу тебя пофотографировать, поснимать видео. Могу твои лыжи дотащить до гостиницы. Но это — все! За всем остальным иди на… к Вове!

— Я что… — Лена неверяще хлопает густо накрашенными ресницами, — тебе не нравлюсь?!

— Нет, — отрицательно качает головой. Надо бы смягчить ответ, но она его конкретно достала за этот день. Редкой непроходимой тупизны экземпляр — Ни капельки.

Лена кипит. Пыхтит, кусает губы, нанося урон своей «неземной красоте».

— Ах, ты… Я тогда… Я скажу Вове, что ты ко мне приставал!

Литвин не выдерживает и фыркает. Это даже не детский сад. Это ясли!

— Да! И еще я скажу… что ты пытался меня… изнасиловать!!!

Давно его так не веселили. Он смеялся так, что слезы выступили. Лена смотрела на его веселье, кипя от негодования.

— Тебе конец, Артемчик!

— Ох, Лена, Лена, — качает головой. — Неужели ты думаешь, что твой Вова тебе поверит?

— Он меня любит!

— Это, конечно, характеризует его не с самой лучше стороны… — Лена наморщила идеально гладкий лобик, пытаясь понять сказанное. — Я общался с твоим Вовой. Нормальный мужик, голова на плечах есть. Он совершенно точно не поверит, что такую, как ты… — Артем смерил ее красноречивым взглядом, — кто-то будет насиловать. Ты ж сама предлагаешь всем…

Он успел перехватить ее руку с длинными ногтями, летевшую к его щеке. Крепко сжал запястье. Зафиксировал взгляд.