Белые Врата

Постполетная

Падение вертолета по склону остановила невидная снизу скальная расщелина. В нее «вертушка» и завалилась, вниз кабиной.

Артем даже сознание не потерял. Несколько ударов вызвали кратковременную дезориентацию, но сказалось умение группироваться при прыжках, поэтому, едва падение остановилось, Артем зашевелился, оглядываясь.

Сразу натыкается на безумный панический взгляд Кирьянова. В сознании, отлично. Кто-то стонет рядом. Залитое кровью лицо Саши. Они садились в вертолет последними, соответственно, оказались сверху, при таком положении машины — кабиной вниз. Но весь масштаб катастрофы оценить пока невозможно. Надо вылезти, осмотреться, потом начать вытаскивать людей. В ноздри бьет резкий запах керосина.

Двери заклинило, не открываются. Артем высвобождает ноги из-под чьего-то тела. Ударом ноги в пластиковом жестком ботинке с третьей попытки выбивает стекло. Кивает Кирьянову, тот начинается поспешно пробираться к нему. Вроде бы Леша руками, ногами двигает свободно. Значит, их уже двое, кто не пострадал и может оказать какую-то помощь остальным.

Артем высовывается из иллюминатора. «Вертушка» заняла собой почти всю расщелину, прямо перед его лицом — открытый склон. «Экипажу хана», — отстраненно думает Артем, глядя на задранный в небо хвост вертолета с медленно вращающимися обломками винта. Кабина в самом низу, наверняка разбита и смята. Выжить там невозможно.

Подтягивается на руках и вываливается наружу. Снаружи тоже пахнет керосином. Пробит бензобак, явно. Плохо, ох, как плохо. Скоро пары керосина достигнут критического объема и тогда… достаточно одной искры…

— Леха! — хрипит он в разбитый иллюминатор. — Подавай мне Сашку. Потом остальных!

Однако вместо Саши в проеме показывается голова Кирьянова.

— Лех, ты чего?! — не слышал он его, что ли? — Саню мне давай, он сверху!

Князь поспешно выбирается из иллюминатора, падает на камни, кашляет.

— Леш, ты как? — Артем наклоняется к нему. — Пострадал? Сломано что? Говори?!

Кирьянов медленно разгибается, встает на ноги. И Артем видит — трясущиеся губы, панический остекленевший взгляд.

— Бл*дь, Литвин, щас же здесь все… — безумный взгляд в сторону покореженного вертолета. — Ты чувствуешь, керосином воняет?!

— Чувствую. Надо людей вытаскивать. Кого успеем. Лех, давай, я тогда в «вертушку», буду подавать, а ты принимай.

Кирьянов его не слушает. Шатаясь, шагает в сторону вертолета, начинает судорожно выдирать первую попавшуюся пару лыж из грузового отсека.

— Леш, ты чего?! Ты что делаешь?

— Артем, щас здесь все пи*данет к чертям! Надо сваливать!

— Эй, Леш, стоп! Погоди, ты что… Ты куда?!

Он все-таки слегка контужен, реакции заторможены, да и не смог бы он остановить Кирьянова, даже если бы попытался. И поэтому Артем просто стоит, слушает эхо своих слов и смотрит, как от него вниз по склону быстро удаляется фигура Князя.

Может, он и дурак, но за Кирьяновым не поедет. Просто не сможет.

Артем успел вытащить окровавленного, без сознания, но живого Сашку, оттащил подальше от «вертушки». Успел даже подойти обратно к машине.

В лицо бьет жаром, мгновенная вспышка пламени опаляет небосвод. Он слепнет, глохнет, опрокидывается назад. Но успевает перевернуться. И ползет, ползет от стремительно занявшегося погребального костра из машины и людей, прочь от языков пламени, которые лижут ему куртку. Мгновенно накаляются пластиковые ботинки, ногам нестерпимо больно, но он все равно ползет. Хотя бы до Сашки, и там залегает, уткнувшись в снег, накрыв полой куртки лицо Семенову.

Он лежит так долго, ощущая спиной обжигающе горячий воздух, слушая треск пламени и собственное бешеное сердцебиение.

А потом он сидит, привалившись спиной к скальному выступу — брату-близнецу того, который убил сегодня всю их группу. Сидит, отрешенно глядя на догорающий остов «стрекозы», вдыхая запах гари с примесью паленого мяса. Глаза его слезятся от едкого дыма, на душе пусто. А сверху, сквозь хрустально-прозрачный горный воздух на него медленно опускаются, печально кружась, крупные траурно-черные хлопья пепла.

У Сашки пробита голова. Кровотечение практически прекратилось, но он без сознания. Хотя это и к лучшему, возможно. Потому что… потому что шансов у них нет. На вершине горы, с которой уже не спуститься — все снаряжение сгорело. Можно, конечно, попробовать пешком. Но Сашку он не бросит. Да и что там делать, под Клыком? На десятки километров нет жилья. Все равно сдохнут, только внизу. Если уж умирать, то здесь — наверху.

К тому же, если и есть у них шанс на спасение, то только здесь, на вершине, рядом со сгоревшим вертолетом. В надежде на спасательную операцию. Когда станет ясно, что «вертушка» не вернулась, должны будут поднять другие машины вертолетного отряда. Найти их при свете дня труда не составит, учитывая, что они сообщили, куда именно летят. Так что разбитый вертолет сверху можно будет легко заметить. Только вот случится это в лучшем случае завтра. Значит, им предстоит провести ночь на горе. Как минимум, грядущую. А дальше… Лучше не думать об этом и озаботиться сиюминутными вопросами выживания.