Вторжение

– Ну и чо? – Александр Лейбович пожал плечами. – Вову отпустили, дело закрыто.

– Еще не совсем…

– Как это не совсем?

– А так! – зло выдохнул Абрамсон. – Есть сведения, что это был только первый этап. Через месяц-другой Индюка забьют в клетку всерьез и надолго. Если только тот заранее не сбежит… Бумаги, что он с Газпромом подписал, – фуфло. Подтереться и выбросить. Любой европейский суд опротестует. Особенно после того, как один из протоколов наш министр пропаганды завизировал. Он же госчиновник, а западники к этому очень серьезно относятся. Раз расписался – значит, интерес имеет. По всем законам выходит, что министр госпропаганды Зозуля – коррупционер…

– Кто в клювике принес? – серьезно спросил Семисвечко.

– Стальевич. А Дима Якушко подтвердил… – Якушко у Стальевича в замах ходит, – Александр Лейбович скривился, – одна команда… Что один ляпнет, то другой тут же поддерживает. Якушко после отставки Деда суетится, ему выслуживаться по новой надо…

– Мой человек вчера со Степашко базарил. Тот же цвет.

– Ну и хрен с ними! – Семисвечко набулькал себе швейцарской минеральной воды по пять долларов за поллитровую бутылку. – Это проблемы Индюка. Сам вписался, пусть сам и решает… Никто его не заставлял против Штази на выборах играть. Скорешился с Яблонским, пущай на пару и расхлебывают. Яблочный Индюк – это даже не смешно. Надо было заранее все продумать…

– Так-то оно так…

– Рома, давай по делу. У меня еще две стрелки сегодня.

– Лады. Ты с Фаттхом давно говорил?

– С неделю тому назад. А что?

– Непонятки по последней партии…

Бесшумный, как тренированный ниндзя, официант мгновенно расставил перед Семисвечко пяток тарелочек с закусками и удалился. Бизнесмен навалил на кусок булки ложку белужьей икры и затолкал его в рот.

– Чо за непонятки? – Одна из икринок вывалилась из полуоткрытого рта страдающего избыточным весом олигарха и скатилась по обтянутому синей рубашкой брюху под стол.

– С количеством…

Александр Лейбович покряхтел, извлек из внутреннего кармана пиджака листок с записями и расправил его на коленях.

– Где?

– По составу, что отправили транзитом через Малгобек.

– В среду? – уточнил Семисвечко.

– Угу…

– Вроде все в порядке. Кульман прогарантировал.

– А объемы?

– Тыща восемьсот тонн, как с куста.

– Вот именно, – кивнул Абрамсон.

– Что вот именно? – не понял Семисвечко. – Рома, хорош загадками говорить…

– Из Черноречья вышло две четыреста…

– Как так?! – возмутился Александр Лейбович.

– А вот так! – прошипел Роман Мульевич. – Мне ребята из Чечни позвонили. Отправили сорок цистерн, дошло тридцать. Этот сучок Кульман к нашему составу десять своих прицепил. А документы только на три десятка оформил. Если б тот поезд остановили, то мы бы с тобой и влетели.

– Погоди… А где тогда лишние?

– Отцепили по пути. Я думаю, в Майской или в Вознесенской. Там отводные ветки есть. Делов на пятнадцать минут…

– Вот сволочь!

– А я о чем толкую? Пора бы с ним вопрос порешать…

– Твои предложения, – Семисвечко уставился в тарелочку с остатками икры.

– Хаттабычу свистнуть, у него около Серноводской есть парочка мобильных отрядов. Организовать накат на кульмановских людишек плевое дело. Раз-два – и в дамки… Можно даже без персонификации наезда обойтись. Пройти широким бреднем, пожечь с десяток заводиков. Если все удачно срастется, Кульман на месячишко из дел вылетит.

– У него в районе Серноводской заводы вперемешку с моими.

– Ну и что? Предупредим людей, чтоб не трогали…

– А авиация? На Хаттаба они как волки навалятся. Будут глушить направо и налево. Вон, Штази, говорят, приказал ему голову Однорукого доставить. Любые награды обещает…

– Штази мы как-нибудь успокоим.

Семисвечко отрицательно покачал головой.

– Как-нибудь меня не устраивает. Штази – не Дед, его на кривой кобыле не объедешь. Да и не узнаем мы ничего, если он чо-то замыслит…

– Хорошо, – неожиданно легко согласился Абрамсон, – предложения по масштабным акциям со скважинами снимаются. Давай тогда под замес пустим кого-нибудь из кульмановских генералов. Пусть Однорукий или Джафар со своими ребятами опять покоцают колонну федералов. И им польза, и нам хорошо. Заодно Кваснин облажается. Он тут верещал, что активный этап операции позади, мол, все крупные формирования разгромлены. Штази это понравилось, а при противоположном раскладе он Кваснина точно в миссионерскую позу поставит…

– Это можно, – задумчиво заявил Семисвечко. – Но что нам это даст?

– То, что и в прошлый раз. Пока будут разбираться с потерями и искать виноватых, под сурдинку натравим спецгруппы на людей Кульмана. Переделить заводики чечены всегда готовы, только волю дай. Своих людишек поставим… Кульман чухнуться не успеет. А потом поздно будет…

– Ты с Березой уже обсудил?

– Обижаешь!

– Тогда нормально, – Александр Лейбович побарабанил пальцами по столу. – Оформляй заказ. Кульман совсем зарвался, его давно пора на место поставить…

– Оплата обычная, – предупредил Абрамсон.

– В курсе, – буркнул Семисвечко.

В станицу Галюгаевская Рокотов попал по собственной инициативе.

За тот год, что минул с момента его приключений в столице Беларуси, Владислав успел переделать массу дел – вернуть себе квартиру и восстановить документы, уволиться с работы, поставить скромный памятник из черного гранита на могиле Азада, съездить в Белград к Мирьяне, пробравшись в Югославию через Венгрию под видом мирного российского туриста, обручиться с черноокой сербкой, познакомиться с друзьями неугомонного Дмитрия Чернова по кличке Гоблин и пару раз побывать в Москве, где его радушно принял получивший очередное звание подполковник Бобровский.

С Москвы все и началось.

В столице Рокотов совершенно случайно познакомился с приехавшим в Главное Управление по Борьбе с Организованной Преступностью и Коррупцией жителем Ставрополья Михаилом Чубаровым, у которого в конце тысяча девятьсот девяносто девятого года был похищен родной брат. Стоимость освобождения Мити Чубарова была определена в полмиллиона долларов, которых у семьи казака не было в принципе. Чечены-похитители ни на какие уступки не шли и грозились, в случае отсутствия выкупа, прислать родственникам отрезанную голову заложника.