Страница 8 из 13
– Кажется у нас проблемы в Гажине, сэр. Хотелось бы мне ошибаться, но...
– Как вовремя! Только проблем в Гажине нам не хватало, – проворчал я, умело скрывая ликование. – Что там у них стряслось?
На самом-то деле я был готов пуститься в пляс. Вольный город Гажин, надо же! Туда в лучшем случае трое суток добираться, если найти очень хорошего возницу и подменять его время от времени, чтобы не останавливаться на отдых. Ну или на корабле по Хурону, а потом морем, вдоль берега, но так, пожалуй, еще дольше получится. В общем, красота. Ну и сам Гажин не худшее место для отдыха – большой, богатый, шумный, гостеприимный, как все портовые города. А проблема – ха, можно подумать! Заранее не сомневаюсь, пустяк какой-нибудь, особенно по сравнению с составлением годового отчета.
– Что у них там стряслось, сказать сложно, – Ренива продолжала хмуриться и, кажется, даже не слишком притворялась. – Но отчет начальника Тайного Сыскного войска Гажина – такое нелепое вранье, что я, честно говоря, не могу представить, зачем ему это было надо? Я даже сперва поискала, не приложена ли к отчету табличка с запиской: «Правда, я хорошо пошутил?» – или что-то в таком роде. И другой отчет, настоящий. Но нет, никаких записок. Странно. Сэр Голех Облона всегда был таким положительным, надежным, аккуратным, все бы так...
– А что там, собственно, с его отчетом?
– Фальсификация от начала до конца. Причем совершенно нелепая, никому не нужная фальсификация. Раз в четыре дюжины дней сэр Облона, как положено, отправлял нам краткий рабочий отчет о текущих делах. Насколько я помню, ничего особо ужасного у них не происходило, но почти в каждом отчете фигурировала парочка заколдованных трупов, с полдюжины неведомых чудищ, несколько более безобидных нарушений Кодекса Хрембера и всякие прочие мелочи – не удивительно, город-то большой! Но и ничего такого, с чем тамошняя команда не могла бы справиться самостоятельно. А теперь поглядите на этот отчет! Тут говорится, что за истекший год в Гажине не было совершено ни единого преступления, попадающего под юрисдикцию Тайного Сыска. Бред какой-то. Нет, чтобы похвастаться достижениями и получить заслуженную Королевскую награду...
И правда бред. Я и сам преизрядно удивился. Дело в том, что Голех Облона был моим старым – не другом, конечно, но почти приятелем. В Смутные Времена он занимал незначительную должность при Королевском Дворе, был кем-то вроде старшего помощника младшего секретаря и порой работал на меня, добывая полезную информацию, которой Его Величество Гуриг Седьмой делился крайне неохотно даже с союзниками. Между делом я успел обучить парня нескольким опасным фокусам – талантом он не блистал, но был усерден – и даже проверить в деле. На меня регулярно устраивали какие-то нелепые засады, просто дня потерпеть не могли. Ну вот и Голех рядом со мной пару раз влип – и ничего, держался молодцом, совершенно не мешал мне спасать его шкуру, а это мало о ком можно сказать. Собственно, именно поэтому я и рекомендовал его на должность начальника Гажинского Тайного Сыска. Все же, можно сказать, бывший ученик, смерти в глаза заглядывал, пусть даже из-за моего плеча – не так уж мало.
И кому как не мне было знать, что тщеславие – самое слабое место Голеха. Этот чудак мечтал о Королевской награде с первого дня вступления в должность, из кожи вон лез, приукрашивая в ежегодных отчетах свои заслуги. Ни на секунду не сомневаюсь, что он папу с мамой в Холоми упек бы, если бы за их головы была обещана хоть какая-нибудь жалкая почетная грамота. И тут вдруг он отправляет нам отчет, в котором пишет, будто бездельничал в течение всего года – при том, что на самом-то деле работал, как проклятый. Поступить так, оставаясь в здравом уме, он не мог, в этом я не сомневался. С другой стороны, если бы Голех сошел с ума, запах безумия немедленно привлек бы внимание окружающих: начальник Тайного Сыска, столичного, или провинциального, должность публичная, такой человек всегда на виду. Выходит – что? Околдовали его, не иначе.
– Это действительно странно, – сказал я.
Слово «действительно» произнес с особым выражением, глядя в глаза Ренивы, чтобы поняла: речь уже не о том, чтобы дать мне хорошенько отоспаться в каюте, или на заднем сидении амобилера. Об этой идее, в любом случае, следовало забыть. По всему выходило, что в Гажин мне придется отправляться Темным Путем. Несколько секунд, и я на месте. Обидно, конечно, но ничего не попишешь. Околдованный начальник Тайного Сыска – бедствие похуже землетрясения и наводнения вместе. Впрочем, я не терял уверенности, что смогу отоспаться в ходе расследования. Или задержаться на денек в Гажине после того, как разберусь с делами. Все-таки ритм жизни там совсем не тот, что в столице, а одно, пусть даже самое запутанное дело не идет ни в какое сравнение с нашим обычным бардаком.
Самое досадное, что я не мог отправиться в Гажин прямо сейчас. Даже если бы Голех Облона сам прислал мне зов и слезно взмолился о помощи, я не смог бы оказаться рядом с ним прежде, чем покончу с писаниной. Это нынешний Король справедливо полагает, что годовой отчет не самая важная вещь на свете, и с ним вполне можно подождать, если стряслось нечто из ряда вон выходящее, например, Дух Холоми проснулся, или, скажем, очередное нашествие Одиноких Теней случилось. А при его папаше порядки были строгие. То есть, если бы вдруг выяснилось, что в Последний День года Мир рухнет, это означало бы, что я просто должен представить свой годовой отчет Его Величеству днем раньше. И никаких послаблений. Суровые послевоенные нравы.
Удивительно еще, что враги Короля и Ордена Семилистника не пронюхали, что в последние дни года я намертво прикован к письменному столу, так что столицу можно брать голыми руками. Я бы на их месте ушами не хлопал.
Окинув взором кипы все еще не оформленных документов, я чуть было не отказался от надоевшего мне чувства досады в пользу праведного гнева, благо это настроение взбадривает не хуже гимнастики. Но тут дверь моего кабинета распахнулась, и вошел Шурф Лонли-Локли. Надо понимать, с плотоядными червями было покончено. Сэр Шурф парень обстоятельный, дела на середине не бросает. По выражению моего лица он сразу понял, что тут творится, молча уселся на стул у окна и принялся за работу. Самопишущие таблички мелькали в его руках так, словно он тасовал карты. Это зрелище оказало на меня столь умиротворяющее воздействие, что я вручил ему кружку горячей камры. От сердца, между прочим оторвал. Пока еще курьер из «Обжоры Бунбы» с очередным кувшином притащится...