Страница 7 из 63
– Придется, видать, до ледостава на Яхроме еще одну экспедицию организовывать, чтобы узнать, чего там князья на своем великом сброде нарешали. – вздохнул я.
– Не обязательно, повелитель. – Ржавый покачал головой. – Даже если они и устроят поход, на южных кочевьях у наших границ это практически никак не скажется, так что мы спокойно можем не учитывать зимнолесцев в своих планах.
– К тому же, – добавил Михил из Гаги, – этот их «большой поход» едва ли соберет более двух-трех тысяч витязей.
– Это что ж так плохо-то? – подивился я.
– А где они больше наберут-то? Земли Зимнолесья обширны, но лесисты и заселены слабо. Даже Талдом, величайший и богатейший из их городов, вдвое, если не более, уступает в размерах Аарте. Пятьдесят-семьдесят дружинников у князя считается нормой. Ерхо-Рэймо, правда, похвалялся трехтысячным конным войском, но вряд ли он оставит свой удел без защиты, а, значит, с ним пойдет не более чем пять сотен бойцов.
– Ну не союзник, а сплошные слезы. – покривился я. – Ладно, дальше что было? Куда одну лузорию подевал?
– Недооценил хитрость и жадность заков, повелитель, обратно спускался не по Тара а тем же путем. – вздохнул Морской воевода. – Несколько буюруков из тех, что кочуют у порогов, стакнулись между собой, и посадили засаду – ждать нашего возвращения. Едва мы разгрузили товары и начали перетаскивать лузории по берегу, как эти песьи отрыжки атаковали. На счастье дозорные вовремя успели их заметить и подняли тревогу. Тогда Нвард взял всех абордажников и принял закскую лаву на копья, оставив гребцов работать на волоке. Врагов было изрядно больше, и хотя они и откатывались не менее трех раз, вскоре вновь бросались в атаку. Половина защитников полегла, из уцелевших многие были ранены, – все же льняные панцири, это не доспех и даже не кольчуга, – и я решился бросить один из кораблей, загрузив сколь возможно товаров на остальные. В этом бою и Нвард в плечо стрелу поймал. Перед этим, правда, моему неслуху успел дать прозвище, которое к нему теперь прилипло напрочь. Энгель порывался бросится в бой вместе с остальными, на что Нвард двинул ему в ухо и рявкнул «Лодку свою перетаскивай, мокроногий».
– Ну, если ноги мокрые, они, как правило, чистые. – произнес я. – Народу много полегло?
– Всего погибло за поход восемьдесят два бойца, еще семеро умерли от ран позже. Ну и трое от живота: больно уж в низовьях Яхромы вода илистая, от такой кровавый понос заполучить – это запросто.
– А вы что же, ее пили сырой? – спросил я.
– Ну так это же вода, государь, ее не пожаришь. – пожал плечами Михил.
– Да, в походах, если пешком, до трети войска от несвежей воды перемереть может. – кивнул Латмур. – Ну или если осада затянется. Одно спасенье, крепким вином воду разбавлять, и то не гарантия.
– Так… – я попытался собрать разбежавшиеся мысли обратно в кучу. – А кипятить вы ее не пробовали?
– А какой в том смысл, государь? – удивился Морской воевода.
– Действительно. – поддержал его командующий гвардией. – Воду сколько не вари, нажористей она не станет.
Печалька – микробов на Мангала еще не изобрели, объяснить для чего нужно кипячение будет проблематичненько.
– Жар убивает ядовитые миазмы и многие яды. – ответил я. – Вода, которую вскипятили, подобна прижженной огнем ране – не гноится, не вызывает жар и лихорадку. Ну, если только в нее опять какую-то гадость не насыпать.
– Вы уверены в этом, повелитель? – совершенно непочтительно усомнился в моих словах Латмур Железная Рука. – Мне о таком слышать не доводилось никогда. Откуда вам это известно?
– Рыбы нашептали. – отрезал я. – Издайте-ка, братцы, указ по войскам – некипяченую воду пить, только если она родниковая и свежая. Ослушников нещадно карать.
– Это не вызовет удовольствия солдат. – заметил Ржавый.
– Зато они будут живы и здоровы.
И надобно будет еще Йожадату подкинуть идею о «нечистой воде» – он разные грехи страсть как выдумывать любит, вот и применим его религиозный фанатизм в мирных целях. И в военных тоже.
Я повернулся к Михилу из Гаги.
– Товара много закам оставили-то?
– Половину с брошенной лузории. – покривился князь. – Надеюсь, они из-за него друг друга перерезали.
– Ладно, что совсем без потерь обойдемся я и не расчитывал… – вот полностью разделяю надежды своего Морского воеводы касательно заков. – К выгрузке приступили?
– Уже практически закончили. – ответил Михил. – Экипажам не терпится побыстрее получить свою долю и ударится по кабакам и борделям.
Так, надо бы сообщить Штарпену, что сегодня в порту патрули надо удвоить, а лучше утроить.
* * *
Примас, ожидаемо, за идею ввести новую догму ухватился двумя руками – да какое там, еще и зубами вцепился.
– Нечестивая вода, ваше величество? – рассуждал он во время обеда. – Хм, возможно-возможно…
– Скорее порченая. – умерил его пыл я. – Друджи вечно норовят досадить роду человеческому и измышляют для этого всякую мерзость. Воду, например, портят, отчего случаются кровавый понос и прочие иные расстройства.
– М-м-м-, гимны «Не прикасайся к скверне» и «Огонь очищающий» ничуть тому не противоречат. – Йожадату начал впадать в задумчивость. – Но истинно ли такое положение дел?
– До определенной степени – да. На самом деле… Ты знаком с понятием «неделимая частица», которая настолько безмерно мала, что разглядеть ее не считается возможным?
– Как, повелитель, вы и с трудами Вайшешики из Ньяя знакомы?! – пораженно воскликнул Щума Золотой Язык.
– Поверхностно. – ответил я. – Однако, как есть мельчайшие, невидимые глазу частицы неживой материи, то это справедливо и для материи живой, не так ли? И столь же справедливо то, что далеко не все, что можно съесть, полезно.
– Яды, например. – промурлыкала Валисса и обвела присутствующих таким ласковым взглядом, что не менее половины приглашенных на обед заметно поежились.
– Яды по определению не могут быть полезны, они суть изобретение друджа Куберы, готовить которые он научил людей им же на погибель! – воскликнул примас.
– И эти твои слова, первосвященный, лишь подтверждают правоту нашего премудрого и просветленного государя. – вступил в беседу Шедад Хатикани. – Что мешает друджам сгонять болезнетворных зверей, не важно, различимы они на взгляд, или малы чрезмерно, и через то вредить потомкам Гайомарта[2]?
– Боги и святые, разумеется. – язвительно ответил Йожадату.
– Они, кроме Тата, не всемогущи и не всеведущи. – пожал плечами министр царского двора. – А друджи хитроумны и зловредны.
– Впрочем, – добавил я, – такое объяснение понятно будет людям просвещенным, а черни довольно и простого объяснения, какое я дал изначально. Ведь человек тем от животных и отличается, что не пихает в себя еду в том виде, как она в природе встречается, а обрабатывает её: моет овощи-фрукты, мелет зерно и печет хлеб, варит и жарит мясо. Так же и воду надлежит перед употреблением обработать. Полагаю, такие доводы будут пастве понятны.
– Несомненно, государь. – согласился со мной первосвященник Ашшории.
– Епитимью соответствующую установить не забудь. – хмыкнул я.
После обеда, малым выездом, отправился поглядеть на то, как идут дела на стройке корреры.
Стройку затеяли у самого въезда в Верхний город, расположив пристанище бычьих плясунов таким образом, дабы оно, в случае оказии, вписалось в систему укреплений, исполняя роль этакого полубарбакана при воротах. Теоретически – разумно, хотя взяться решать, насколько это в случае чего будет эффективно не возьмусь. Лисапет и в молодости не великий был знаток фортификации, за проведенные в монастыре годы и подавно забыл даже то немногое, что знал, а уж я-то в этом и подавно разбираюсь на уровне какого-нибудь «Castle Strike» с уровнем сложности «легко».
К настоящему моменту на ведущейся стахановскими методами стройке было возведено уже три стены и изрядный кусок четвертой. Вот в отверстие, где когда-то должны будут разместиться ворота в корреру, наша кавалькада и въехала, причем сразу же моему взору представилась феерическая картина ругани Тумилова папаши с хефе-башкентом.