Зловредный старец

– Так-так… – Золотой Язык в задумчивости рассматривал мои каляки-маляки. – Получается, что через вот это нижнее отверстие воздух попадает в печь, проходит через решетку и снизу дует на дрова и уголь, выходя через трубу в противоположной части камеры для топлива?

– Горячий воздух, нагретый пламенем от загоревшихся дров, поднимается вверх – это общеизвестно, – а поскольку природа не терпит пустоты, он тянет за собой воздух холодный, который в свою очередь в топке нагревается, создавая тягу и так увеличивая жар, что даже уголь через какое-то время загорается. А уж он горит так горячо, что сам же новые порции угля зажигает. – я замолк, припоминая не забыл ли чего важного. – Кажется, там еще от высоты трубы зависимость есть – чем она выше, тем лучше.

По крайней мере на кораблях начала двадцатого века, которые как раз на угле-то и ходили, трубы были не так чтоб сильно меньше мачт, и что-то я такое на форуме WoWS[4] читал, что вроде это было для тяги. Я там, правда, все больше по техническим разделам шарился (ну и во флудилке, разумеется), а не историческим, но нечто такое где-то в тех краях видал.

Может и ошибаюсь, конечно. Историк из меня еще хуже, чем технарь.

– Тут я, досточтимый, не могу быть уверен. Надо проверять.

– Надо. – задумчиво протянул Щума. – Обязательно надо. Ведь, подумать только, это получается самодувный мех.

Он оторвался от рисунка и испытующе поглядел на меня.

– Повелитель, откуда вы берете все эти знания?

– Рыбы нашептали.

– Какие рыбы? – опешил философ.

– С плавниками и хвостом. – охотно пояснил ему я. – Ладно, я тебя собственно, зачем звал-то…

Пододвинув к центру стола давно отброшенный в сторону и забытый трактат «Пневматика» я ткнул пальцем в чертеж «Шара Аксандрита».

– Вот это надо к делу приспособить.

– Ваше величество, – вздохнул наставник царевичей, – я уже говорил, что ума не приложу как это можно сделать.

– Это от того, что ум твой слишком большой и мыслишь ты о высоком. Был бы подурнее да поприземленнее, так враз догадался бы. Мельничный жернов что вертит?

– По разному. – ответил Щума. – Или водяное колесо, или же ветряк. Бывает еще, что ослика по кругу водят.

– А если вот эту вот – я ткнул пальцем в чертеж, – хреновину присобачить?

Глава гильдии философов подумал, потому подумал еще раз и вынес вердикт:

– Будет крутить жернов, но это выйдет мельнику во много раз дороже.

– Это только если его приделать к одному жернову. А если к десяти, через шестеренки там всякие?

– Через шестерни и от водяного колеса можно. – пожал плечами Золотой Язык.

– А если сто?

– А сто-то зачем? – искренне изумился Щума.

Следующие полчаса помалкивал уже он, покуда я ему излагал концепцию индустриализации пополам с иными способами использования парового двигателя – от пароходов и локомобилей, до насосов в шахтах и паровых молотов. Под конец моего спича философ сидел с собравшимися в кучу глазами.

– …и многие, многие иные применения может пытливый ум найти для парового движителя. – закончил я.

– Государь, – Щума устало и как-то обреченно поглядел на меня. – А вы меня с теми рыбами не познакомите?

* * *

Едва наставник царевичей успел свалить из царского кабинета, как туда же принесло нового Главного министра. И опять всего из себя модного.

Всё же не устает меня этот толстяк поражать. Поначалу-то кажется, что тюфяк-тюфяком, жадный и трусливый дурак, а поди ж ты – и модник-эстет каких поискать, кутюрье, талантливый и уважаемый управленец, наездник от Тулпара[5], искушенный в придворных интригах пройдоха, да еще, как выяснилось, и мечник.

Мы тут, третьего дня, с Латмуром вышли на балкончик, посмотреть как у царевичей идут занятия по боевой подготовке, а там – глядь, – не Вака моих внуков по плацу гоняет, а Штарпен Ваку, да так шустро, что десятник от меча князя едва защищаться и уходить успевает. Я прямо там чуть и не сел.

– А что ваше величество так удивляет? – невозмутимо спросил Железная рука, глядя на мою ошалелую физиономию. – Штарпен когда-то был сотником Блистательных.

– Эммьюууэ?.. – уточнил я, не приходя в полное сознание.

– Мы с ним вместе служили. – охотно пояснил Ржавый. – А когда прошлый командир гвардии, князь Большой Горы, из-за преклонных лет уже не смог исполнять своих обязанностей, я возглавил Блистательных, а Штарпена ваш царственный брат поставил во главе столицы.

Ага. Каген, значит, вертикаль власти на силовиках строил. Понятно теперь, отчего в период междуцарствия все не развалилось к чертовой матери вдребезги и напополам. Да и опасения возводивших меня на трон заговорщиков, относительно столичного гарнизона и его подчинения наместнику Аарты, теперь кажутся куда как обоснованнее.

– Князь Хурам не показался мне таким уж дряхлым. – заметил я.

– Хурам? – удивился главногвардеец. – Нет, государь, наместник Запоолья – это сын прошлого капитана Блистательных. Он сам-то выше простого витязя не продвинулся, и покинул наши ряды еще во времена командования своего отца. А вот на чиновничьей службе вполне преуспел.

Внизу, под балконом, князь Когтистых Свиней ловко крутанулся и с громким хеканьем опустил клинок на шлем Ваки. Наставник царевичей, пошатываясь, сделал пару шагов назад, опустил свой меч и потряс головой.

– А служил Хурам, я так понимаю, под рукой князя Штарпена? – мне вспомнились слова столичного градоначальника о их взаимной неприязни.

– Отнюдь, повелитель, под моей.

– И чего же они тогда промеж собой не поделили? – изумился я.

– Что могут не поделить двое молодых мужчин? – усмехнулся Латмур. – Хурам у Штарпена невесту увел.

Сегодня, бывший уже теперь, наместник Аарты и Ежиного удела, а ныне – Главный министр Ашшории, – вынес окружающим очередной модный приговор. Облачен князь был в роскошное алое шервани с серебряным шитьем и позументами (и таким количеством карманов, что Вассерману впору было бы удавиться от зависти), на левой руке у него красовалась обтягивающая замшевая перчатка, украшенная кристалликами горного хрусталя – вот кто меня тянул за язык, про стразы ему рассказывать? – а с кисти правой, на витом шелковом шнуре,свисал веер из перьев павлина.

Ну нифига себе принц Корум[6] на бодипозитиве!

– А, князь, заходи-заходи, дорогой. – поприветствовал его я. – Присаживайся, рассказывай, каково оно тебе, на новой-то должности.

– Благодарю, ваше величество, еще никак. – Штарпен поклонился и сел в предложенное кресло. – Принимаю дела, потихоньку рву на голове волосы.

– Ты с волосами особо не усердствуй, а то шапка по лысине скользить будет и на нос станет съезжать, что в твоем положении уже как-то несолидно. – я облокотился на столешницу. – Случилось уже что-то, или ты так пришел, поплакаться?

– Столичному пределу новый наместник требуется. – вздохнул князь Когтистых Свиней. – Я, до времени, этот чин за собой оставил, как и посольские дела с неявной дипломатией, но долго ли я смогу так вот, на части рваться?

– И что предлагаешь?

– Ну…

– Не нукай, не запряг. – я ведь уже рассказывал, какой у меня премерзкий характер? – В жизни не поверю, что ты просто за советом пришел, никого в виду не имея.

Штарпен тяжко вздохнул.

– Вы, повелитель, ведь распорядились неявных на две части разделить, для внешнего и внутригосударственного соглядатайства. Там, организационно, почти все готово, но тех, кто служил при Танаке внутри Ашшории… Благоразумно ли им теперь доверять, после известных событий?

Это означает «После того как тебя, дурня старого, вместе с наследниками едва не уконтропопили» в максимально обтекаемых фразах, надо полагать.

– Тем, кто служил в Аарте – однозначно не стоит. – кивнул я.

– Значит, придется всю службу создавать практически из ничего. Так отчего бы не поручить это дело тому человеку, который так замечательно справился с расследованием покушения?

– А он для такой должности не слишком ли молод? – Главный министр развел руками. – Да и сомневаюсь я, что Тумил согласится.