Страница 7 из 62
Саша повторялся. Сидел напротив и мямлил. Ни одного толкового ответа я не услышал, поэтому с нажимом повторил:
– Я хочу знать, что конкретно ты сделал, для того чтобы наше вино встало на эти полки?
Он повторил всё слово в слово. Я попробовал посчитать сколько раз за сегодня услышал от него «ценовая политика», сбился со счета и не выдержал:
– Иди, Саша, иди, но помни: я жду от тебя результатов. Положительных, отрицательных, но результатов.
Я откинулся в кресле и уставился за окно – пригревает. А не смотаться ли мне за лаком сейчас? И сразу отвести Василичу, пусть прямо завтра начинает, погода позволяет. Я покопался в сети, нужный корабельный лак в наличии только в одном магазине. Закинул в корзину - доставка завтра. Нет, однозначно самому нужно ехать.
Мать застала меня буквально на пороге. Я нырнул в шкаф, избавиться от галстука, в этот момент она и вошла.
– Сын, нам нужно поговорить.
Я подхватил её за плечи, чмокнул в щеку и проводил до своего кресла. Усадил, сам позади встал.
– Что за спешка, мам, разве мы дома не поговорим?
– Ты прекрасно знаешь, что нет. Приходишь который день поздно, уходишь рано, а у меня режим, – повернула она шею и подняла на меня глаза: – Иногда мне кажется, ты меня избегаешь.
– Не драматизируй, пожалуйста, – помассировал я ей плечи, притупляя бдительность. Хватка у мамы бульдожья. – У меня работа. И сейчас я должен бежать.
– Нет уж, ты присядь. Присядь, присядь, – выразительно постучала она ногтем по столешнице, указывая на кресло для посетителей. Я послушно сел и упер подбородок на руку – весь внимание. Мама скривилась: – Не паясничай. Милана вернулась?
– Это всё, о чем ты хотела поговорить?
– Нет не всё. Тебе двадцать семь, Гордей, ты семью заводить собираешься?
– Именно, мама, именно. Всего двадцать семь, – поднялся я. Никакой срочности у того разговора нет. Сейчас перейдет к внукам. Только когда она их нянчить собиралась, между танцами и французским? Безусловно, я рад, что она ищет себя после ухода отца, только на мне пусть не отыгрывается. Я выразительно глянул на часы и протянул: – О-о… Всё, мам, я опаздываю, меня люди ждут.
Мать враз скисла, я послал ей воздушный поцелуй и скрылся за дверью, пока она ещё что-нибудь не выдумала.
Банки были небольшого объема. Набрал Васильича, посоветоваться, тот не ответил. Наверняка носится по пристани, а из-за шума волн не слышит. Тогда я добавил ещё одну емкость и направился в сторону касс. Одно из колес на прихваченной тележке крутилось через раз, её постоянно заносило куда-то вправо, следовало ручную брать, пери теперь эту дуру. С трудом объехал горы ламината и свернул в главную аллею.
Я бы сто процентов преодолел эти несколько метров, оставшиеся до касс, и даже не обратил на них внимания, не зацепи я тот стенд с макулатурой. Два верхних журнала соскользнули на пол, я поднял их, вернул на законное место и увидел её. С противоположной стороны магазина она неторопливо шла навстречу. Я зажмурился и помотал головой абсолютно киношным жестом. Сто раз прокручивал нашу встречу, сто раз представлял где увижу её впервые, но не в строительном, черт, магазине, заскочив на минуту за лаком! Так буднично, что кажется – не правда. Быть не может.
В руках держит блокнот, перелистнула страницу, закрыла его и… подняла глаза. Увидела. Резко остановилась. Точно, блядь, она! И нас разделяет несчастных метров двадцать... Я смотрел не мигая, будто, если моргну она рассеется туманным облаком. Ася вспыхнула, покрываясь румянцем, отвела глаза. Суетливо осматривается вокруг, словно защиты ищет. От меня защищаться собралась? Вцепилась руками в тележку скучающего рядом мужика. Я поначалу не обратил на него внимания, а теперь дошло – они вместе. Ася – моя Ася! – и гребаный армянин выбирают себе обои! Долбануться можно. Нет, я ничего против армян не имею, но на этом месте любой мужик – гребаный мудак.
Этого ей показалось мало – недостаточно ещё меня добила – Ася подхватила его под руку и стала разворачиваться, пытаясь одновременно пихать его и тележку. Мужик не сразу сообразил, чего от него хотят и поначалу упирался, она что-то шептала ему, а мне хотелось орать на весь зал. Перекрикивать эту дебильную мелодию, льющуюся из динамиков. Они скрылись за ближайшими стеллажами, я подхватил банки с лаком в обе руки.
Не смог. Я так долго искал её и не смог подойти. А сейчас не могу уехать. Припарковал машину ближе к выходу и сижу, как долбанный Пинкертон, в машине. Жду. Не хочу ставить в неловкое положение.
– Блядь, ты дебил? – спросил я себя. – Какое, на хрен, положение!
Они спустились через двадцать четыре минуты. Она осмотрелась по сторонам, я на всякий случай прижался к сиденью. Увидеть не должна, на парковке полумрак, а стекла машины затемнены. Ася, в огромных, темных очках, резво направилась к Жигулям, нетерпеливо скрылась внутри, её спутник складывал покупки в багажник. Белая «семерка» выглядело плачевно.
– Он её выкрал, держит в заложниках… что? Что?! Что, блядь! – долбанул я по рулю. Я ни черта не понимаю в этой женщине.
Я «проводил» их. Негласно, но не особо скрываясь. Оказывается, приехала к тетке, надо же. А потом долго стоял на углу и ждал, что армянин уедет. Поможет разгрузиться и уедет. Мне не хватило и часа, чтобы понять - человек не наемный и не случайный. Ворота и не думали открываться, а он выезжать. Я посчитал брошенные у машины окурки, захлопнул дверь и уехал.
Уехал недалеко, до ближайшего бара. Сто грамм виски и стейк, к которому даже не притронулся. Вискарь, напротив, опустошил до дна и попросил повторить. К черту! Все эти стенания и душевные муки, к чертям собачим. В топку их! Напьюсь, чтобы не думать, чтобы ни единой паршивой мысли не осталось.
Я дурак переживал, мучился, казнил себя за то опоздание, а она преспокойно обои выбирает! Не удивлюсь, если она тогда, восемь лет назад, и вовсе не пришла на эту встречу. И смыться наверняка планировала заранее. Да, пошла она! Я хлопнул второй стакан, чувствуя разливающееся тепло по жилам, заказал такси и махнул в «Пьяную устрицу», самый непотребный клуб в городе.