Страница 41 из 62
– Пустишь? – прижался он к косяку.
– Да, конечно, входи.
Я пропустила его в прихожую и, не дожидаясь, когда он избавится от обуви, отправилась в кухню. Закрыла окно, ежась от скопившегося в тесноте кухни холода, нажала кнопку чайника. Почувствовала, что он возник за спиной, повернулась и спросила:
– Как ты меня нашел? Только не говори, что опять Наташка постаралась, – предупредила я, – ей этот адрес неизвестен.
– Было бы очень удобно, но нет, пришлось приложить некоторые усилия, – улыбнулся он. Окинул беглым взглядом помещение, выбрал стул у окна, присел, коснулся ладонью батареи и разочарованно заметил: – Черт, холодные.
– Замерз? – спросила я, приглядываясь к тонкому, больше похожему на рыбацкую сеть джемперу. На такой сверху не мешало бы накинуть пальто или пиджак, но день был достаточно жаркий, а лететь он никуда, и тем более за Урал, не собирался. Поездка вышла спонтанной, домой заскочить он, судя по всему, не успел, иначе додумался бы прихватить кое-что из вещей. – В этих краях весна зачастую опаздывает. Наливай чай, грейся, а если хочешь кофе, можно сварить в турке. Только придется самому, я должна ненадолго отлучиться.
– Не беспокойся, я справлюсь.
Я достала из шкафа турку, кофе и коробку с чайными пакетами. Показала где взять приборы и со словами: «не думай, что я забыла про свой вопрос, мы к нему ещё вернемся», заторопилась в ванную. Следовало умыться, причесаться и сменить, наконец, пижаму на более подходящий для приема гостей комплект. И гость этот особый, пусть и видевший меня без пижамы. От которого трепещет нутро, сердце заходится в беге и только разум призывает сохранять спокойствие, равнодушие. У него почти получается вразумить… но не очень.
В ванне я пробыла дольше чем следовало. Взволнованно прислушивалась, то наоборот сильнее включала воду, словно не веря, что Гордей действительно сидит за стеной самый что ни на есть материальный, из плоти и крови. Много раз зачерпывала в ладони холодной воды и прижимала к лицу, пытаясь сбить радостный блеск в глазах – догадается. А потом решила: плевать, пускай. В одном полотенце прокралась в комнату, одеваться. И хотя мой последний отпускной день допускал неформальный вид, я решила, что в банке он будет не уместен, поэтому облачилась в белую блузку и юбку-карандаш. Так привычнее.
Когда я вновь появилась на кухне, Гордей сидел, прижавшись головой к стене, и прикрыв глаза. Рядом пустая чашка из-под кофе.
– Кофе будешь? – спросил он, не открывая глаз. Я ответила, он распахнул их, рывком поднимая запрокинутую голову, и присвистнул. А потом присовокупил: – Господи, да ты вылитая училка! Строгая, по математике.
– Мне на работу нужно, – напомнила я, думая почему именно по математике? Разве строгость определяется точностью науки? Или считается «технари» гораздо организованней, а посему и строже «гуманитариев»? Бред какой-то. Он пошутил, а мне ерунда всякая в голову лезет. Я приняла из его рук чашку с кофе, сделала глоток и отставила на полированную поверхность столешницы, оставшись стоять напротив него. – Итак, как ты меня нашел?
– Нашел и нашел, какая разница. Сейчас не это главное.
Он прав. Действительно не это. Но об этом мне говорить гораздо проще, нежели о другом. А более нейтральные темы в голову не приходят – ну, не о погоде же с ним разговаривать!
– И всё-таки? – попробовала я настоять.
– В день, когда ты прилетела, я тебя видел в порту. Мельком и со спины. Поэтому не узнал, но увидев вновь в магазине, уверился – то была ты, Ася. Тогда я отправил надежного человека навести справки, он пробил все прибывшие рейсы за последние полчаса и нашел тебя в списке пассажиров. Этот же человек смотался в город отправления и потратив немало усилий вышел на этот адрес. Вот и всё.
– И дорого тебе обошлась эта информация?
Гордей неоднозначно покачал головой, что следовало расценивать «как посмотреть», я не сдержалась и, чувствуя приятное тепло внизу живота, фыркнула:
– Стоило так тратиться.
– Выходит стоило, – заключил он и подхватил мою руку, легко дотянувшись, благодаря более чем скромным размерам кухни. Притянул меня и усадил к себе на колени, ловко, непринужденно, как в танце. Я не противилась, расположилась с удобством на обеих ногах, а Гордей прижал меня и зашептал в самое ухо: – Иначе, как бы я себя сейчас чувствовал, зная, что ты в очередной раз сбежала?
– Я не сбежала… – настойчиво прошелестела я в ответ, но он прервал меня, запечатывая мне рот поцелуем.
Вскоре он уже шарил рукой по моей блузке, а ещё через несколько секунд взревел:
– Господи, кто-нибудь подскажет мне как справиться с этими чертовыми пуговицами?!
– Ты к кому? – отстранилась я, держа его за плечи и пряча улыбку. – Здесь никого нет. Только ты и я. Или ты «надежного человека» с собой прихватил?
– Теперь ты больше похожа на мою Асю, – изучая мои зрачки заявил он и ухмыльнулся: – Но предупреждаю, будешь шутить в такие минуты, я тебе нос откушу. Или сосок, когда-нибудь я доберусь до него.
– Много болтаешь, Казаков, – парировала я и приступила к пуговицам.
Расстёгивала блузку и диву давалась – не узнавала себя. Кто эта смелая особа, на коленях Гордея? Если всё же Аська, глупая неудачница Аська Гренц, то откуда она понабралась этих вольностей? Этот раскованный тон, которым она говорила, эти нетерпеливые пальцы, снующие по застежкам… откуда?
Последняя пуговица пала под напором моих рук, блузка распахнулась окончательно. Гордей развернул меня, вынудив на мгновение привстать, бесстыдно задрал мне юбку до талии и снова усадил, только теперь напротив – глаза в глаза. Придвинул к себе теснее и скользнул ладонями на спину. Нашел застежку бюстгальтера и сказал:
– Тут сам справлюсь.
Голос пьянящий, с хрипотцой. «Аська», – шепчет он моё имя, сминая грудь. И я сдаюсь под его напором окончательно, делаясь податливей, и как он нетерпимей. Целую его куда-то в щеку, касаюсь губами мочки, прикусываю её и только тогда понимаю, его брюки расстёгнуты. Он приподнимает меня, отгибает тонкую полоску трусиков и входит в меня. Я делаю робкое движение, пугливо скачет мысль – я не умею, я всё испорчу. Но он подсовывает руки под мои бедра и помогает двигаться в нужном темпе…