Страница 30 из 62
Сонин чай уважало не только наше семейство, но и всё, хотя бы раз гостившее в нашем доме, человечество. Не знаю, что она туда добавляла, помимо чабреца, но вкус получался отменным. Расколоть её никогда не выходило, Соня непременно отвечала: «Должна же у меня быть хоть одна загадка!» Я в отместку называл её ведьмой, а чай приворотным зельем. Та довольно подхихикивала и подливала мне ещё.
Маму застали в гостиной – мерила комнату шагами и теребила пальцы, прокручивая массивные кольца. Почему-то в вечернем платье.
– Гордей! – всплеснула она руками. – Может ты объяснишь мне что происходит?!
Я подхватил её кисти и развел ей руки в сторону, вальсируя на месте:
– Ты чертовски красива в этом платье!
Сбить её настрой удалось лишь на мгновение. Она чуть склонила голову набок, кокетливо закатила глаза и слегка подернулась румянцем. Потому как, и большинство «советских» женщин не умела принимать комплименты, хотя очень старалась приноровиться и не уступать «светским». Уже через пару секунд на лице появилось недовольство, она высвободила руки и театрально ахнула:
– Ты что, расстался с Миланой?
– Ма, что за паника? Люди иногда расстаются, это совершенно нормально. Узами брака мы не связаны, так что ничего криминального в этом событии я не вижу.
– И напрасно, – не унималась она. – Милана самая подходящая для тебя партия. Красива, воспитана, из приличной семьи… Сколько можно рыться, в самом деле! – она плюхнулась на диван, прижала ко лбу запястье, как героиня третьесортной пьесы, и воззвала в потолок: – Господи, кто-нибудь объяснит ему, как важно иметь в наше время опору в виде крепкой семьи.
– Мам, ты переигрываешь, – спокойно заметил я и занял кресло у столика. Как раз вовремя, Соня внесла чай.
– Переигрываю? – возмутилась она. – Вот так, значит, ты общаешься с родной матерью? Видел бы тебя сейчас папа! Ах, если бы папа был жив, – вздохнула и пригрозила: – Ты бы уже не только семью, ты бы уже и детишек завел. Двое.
– Да какие от неё дети! – вмешалась Соня.
– Породистые! – парировала мать.
Моя заступница уткнула руки в мягкие бока и хмыкнула:
– Ну точно, от экой-то кобылы!
– Не сметь! – взвизгнула мама. – Милана порядочная девушка!
– Видели мы этих порядочных… сегодня порядочная, завтра припадочная, – пробурчала себе под нос Соня, разливая чай. Я прикрыл лицо рукой, пряча улыбку, родительница, не разобрала слов и возмутилась:
– Что ты там ещё бухтишь, старая грымза?! Избаловала его донельзя. Ты должна поддержать меня, речь идет о счастье нашего мальчика, а ты?
– Да не уж-то такой лось, без нас со своими бабами не разберется!
– Ой, иди уже, – махнула на неё мама, – не мешай мне с сыном разговаривать.
– Да, пожалуйста, тоже мне важный разговор.
Соня подмигнула мне, сжала кулак, держись, мол, и отправилась на кухню. Матушка приняла вертикальное положение, расправила платье на коленях, сцепила руки замком и насупилась. Я сыграл на опережение и твердо заявил:
– Любые разговоры о Милане исчерпаны, приговор вынесен, обжалованию не подлежит. Уговоры, угрозы, а также шантаж и подхалимаж – методы абсолютно не действенные, так что, ма, не трать понапрасну нервы. Побереги себя.
– Сынок… – попробовала всё же она, но я не дал ей возможности продолжить:
– Мам, это точка, на запятая. Я всё сказал.
– Господи, как ты мне напоминаешь отца в такие минуты! Не повернуть, ни сдвинуть!
Она сделала вид, что обиделась и манерно отвернула от меня лицо. Я наконец приступил к чаю, а «обиды» как будто не заметил.
– Куда это моя мамулечка собралась в таком красивом платье, интересно?
– Подлиза, – фыркнула она и повернулась: – К Ираиде Львовне на бридж.
– Я на десять минут в душ, потом отвезу тебя, собирайся.
В машине она ещё раз пыталась заговорить со мной о Милке, но я пресёк попытки на корню, вопросом хочет ли она видеть меня счастливым. Подействовало. Мама поджала губы и оставшуюся часть пути лишь недовольно пыхтела. Подвез до дома приятельницы и отбыл, сообщив, что меня не будет до послезавтра.
Обитель Аси встретила шумом, как в первый вечер появления гостей. В беседке были организованы посиделки. Вновь шашлыки, веселье, сегодня ещё разносилось не стройное пение под звуки гитары. Я направился к беседке, больше проверить там ли Ася. Игра и основной вокал принадлежали бородатому мужику звавшемуся, как выяснилось позже, Костик. Вошел и кивнул всем, дабы не сбивать творчество. Впрочем, вокалист тут же отбил лихой аккорд, ударил по струнам, заставляя инструмент замолчать и принялся знакомиться. Компания состояла из двух пар, Ульяны, двоих детей, включая «Зефирку» и, недовольного моим появлением, армянина. Вновь представленных я никого, кроме Костика, не запомнил, с разочарованием отмечая – Ася здесь. А это значит побыть вдвоем удастся нескоро, если вообще удастся. Даже если шепну «давай сбежим», подействует ли. Скромно сидит в уголке, наблюдает за происходящим, дежурно улыбается. Делает вид, что участвует во всеобщем веселье.
Естественно, меня пригласили присоединиться, народ отмечал «крайний вечер». В том смысле, что завтра отбывали. Приглашение я принял и даже с удовольствием лопал шашлык, который в моей тарелке оказался в самую последнюю очередь. Армяшка постарался. С Аси глаз не сводит, словно коршун с добычи.
А меня Ульяна окучивает: то зелень передаст, то зазывно улыбаясь погладит себя по шее. Я стараюсь контактировать со всеми, даже Костику подпеваю где могу, а сам Аську палю – отгадать мысли пытаюсь. Не прошло и получаса застолья, Ульяна в конец оборзела, опустила руку под стол и на ногу мою определила. Сжала чутка. «Вы охерели, мадам?» – подумал я, соображая, как выпутываться. И девушку не хотелось ставить в неловкое положение, и накалять хрупкий «мир» с Асей. Спасла забежавшая из сада «Зефирка».
– Там кто-то пришел, – крикнула она. Воцарилась тишина, и мы услышали переливы звонка.