Карантин

Из чайника вырвалась белая струйка пара.

– Меня поили кофе,– сообщил Шоно,– можешь себе такое представить? Меня – кофе… Вот такая польская интрига. Уверен, что даже в Варшаве не подают хороший чай. У меня теперь ветра не на месте. Надо пить чай, как можно скорее. Если пьёшь чай, то никогда не ошибёшься.

Струя, шипя, упала в заварочный чайник.

– Хорошая здесь вода?– спросил монгол.

– Очень хорошая,– сказал китаец,– Лучше, чем в Минске была, и Запорожье.

– В Минске вода как мел…– Шоно оглядывал заставленные баночками стены. Под потолком медленно поворачивались амулеты,– Какой-нибудь новый товар бывает?

– Приходил человек незнакомый, предлагает,– китаец заглянул в гроссбух на столе,– Какое-то “одламки кальварийские”. Не понимаю, что это.

– Это Черепки Голгофы,– Шоно откинулся на спинку стула и тяжело дышал,– По-польски они так называются. Кальвария – так на латыни называется Голгофа. В Минске есть Кальварийское кладбище, там метро Пушкинская. Когда доберёмся, я тебя туда свожу.

– Голгофа? Я слышал, но не понял.

– На древнем еврейском языке это слово значит "Череп". Так называли холм, где распяли Иисуса Христа. В тех странах, где Библию читали на латыни, это место зовут по-латински – Кальвария. Например, в Польше. И в Англии.

– У вас, в христаинстве, очень сложная мифология.

– Ты быстро освоишь польский,– продолжал Шоно, не отводя взгляд от амулетов с танцующими иероглифами,– Польский язык отличается от русского не больше, чем тяньцзиньский говор от пекинского. И это очень мелодичный язык. Ты только послушай, как красиво звучит – w Szczebrzeszynie chrząszcz brzmi w trzcinie, i Szczebrzeszyn z tego słynie!

Китаец слили первую воду и снова наполнил чайничек.

– У меня кое-что для тебя есть,– произнёс Шоно,– Но мне нужны не деньги.

– Вам нужны Черепки Голгофы?

– Нет. Мне нужно знать про тех, кого привезли из-под Тарасово. Я уже знаю,– Шоно поднял руку,– что с ними случилось. Я хочу знать, сколько их. И кто платит за их лечение.

– В этой стране лечат бесплатно. Мне так сказали.

– Только граждан страны. Мне очень надо знать, кто за них платит и почему их лечат здесь, по соседству с обычными больными. Почему их не спрячут? Почему их вообще приняли?

– Почему ты думаешь, что я это знаю?

– Хранитель Востока всегда узнаёт такие вещи,– отозвался Шоно,– И я не думаю, что он скрыл это от сына. Вы живёте возле больницы и видите всё. У вас отличный семейный бизнес. Сидите на краю земли и скупаете добычу у местных охотников. То же самое, чем занимались ваши прадеды в Уссурии.

Китаец наполнил пиалку и подал гостю.

– Хранитель Востока знает много вещей,– произнёс он,– Хранитель Востока также хранит много вещей. Но это не значит, что он раздаёт их бесплатно.

– Мне есть чем заплатить.

– Старые запасы или новая добыча?

– Всего понемногу. И кое-что из наследства Ядвиги Туровской.

– Ты уже нашёл себе угодья?

– Я ищу ответы, а не угодья.

– Мы можем узнать то, что ты просишь.

– А как же могуи?

– Мы не повелеваем могуями.

– Если я буду знать, что здесь происходит, их будет легче остановить.

– Это не твоя работа. И не наша.

– Это радость акулы,– произнёс Шоно,– когда весь мир окажется под водой.

– Шоно, послушайте. Огонь в бумагу не завернёшь. А кто ближе к огню, тот первым и сгорает. Вы – охотник, а не царь леса. Мы готовы покупать у вас всё, что вы приносите. Но перебить могуев вы всё равно не сможете. Начались золотые времена, я согласен. Охотники ликуют, если их не съели. Но не надо пытаться охотиться на людей. Цапля не ест мясо цапли.

– Я тоже цапель не ем,– был ответ,– просто расследую. Надо найти, кто убил старую Ядвигу.

– Посмотри лес по дороге на Щитники,– сказал китаец,– говорят, там завелось что-то странное. Попробуй там поохотиться. Это не больница. Можно стрелять – никто не приедет. Это лучше, чем искать убийц с автоматами. Или вы мне не верите?

– Насчёт этого не сомневайтесь.,– ответил Шоно,– Если я сомневаюсь в человеке, то не веду с ним дел. А если я с кем-то веду дела – значит, не сомневаюсь.

Он отхлебнул остывший чай. По вкусу фирменный китайский пуэр напоминал дёготь.

В двери зашоркалось. Казалось, её кто-то царапает перочиным ножом.

– Я думаю,– прошептал Шоно,– кто-то слишком уверен, что мы ещё спим.

Китаец полез под прилавок и достал бейсбольную биту с выжженными иероглифами

Послышался металлический щелчок. Замок поддался и дверь приоткрылась.

Они успели разглядеть мальчишку школьного возраста, в тяжёлой бесформенной куртке, низко нахлобученной шапке и красным от мороза носом. За спиной – большой неповоротливый портфель. Видимо, с утра он отправился в школу, что в кватале отсюда, но решил, что ограбить ларёк интересней.

Шоно с китайцем едва успели его разглядеть. Школьник сунул голову в ларёк сквозь деревянные шторы – и тут одна из верёвочек соскользнула и бусы скользнули по щеке. Вспыхнула белая молния и запахло горячим асфальтом.

Китаец уже замахивался битой, но Шоно оказался проворней – он швырнул нож с лезвием, оплетённым монгольскими письменами, как ниндзя из японского боевика швыряет сюрикен. Нож вошёл прямо в шею. Школьник схватился обеими руками за рукоять, отступил на шаг и рухнул в снег.

Его плоть таяла грязно-белым дымом, обнажая серые кости скелета. Запах горячего асфальта сделался невыносим.

– Ещё один могуй,– заметил Шоно, втаскивая останки в ларёк.

– Половина – ваша,– отозвался китаец.

– Половина чего?

– Всего, что получится добыть.

Шоно прикрыл дверь и усмехнулся.

– Вы что, думаете, они успокоятся? Видите, они уже к вам в ларёк лезут.

– Раньше людей было меньше,– заметил китаец,– А могуев ещё не запирали. Они жили в лесах, степях, реках, на проклятых горах. Но человечество уцелело.

– Интересно,– произнёс Шоно,– он уже успел понять, что перестал быть человеком?

– Некоторые из могуев,– ответил китаец,– не понимают этого никогда.

6

Фасад школы – куб из белого силикатного кирпича с прямоугольными арками. Во дворе пусто, из спортзала слышались крики.

Шоно дожидался возле ворот. Казалось, но тяжёлые полуботинки вросли в снег и его не сдвинет даже удар кувалдой.

В воздухе ощущалась вонь. Запах был пока ещё слабый, к такому привыкаешь и перестаёшь замечать за несколько минут. Но если ты только что из чистого Копища, то замечаешь и едкий запах, и зыбкую сизую дымку.

К нему приближались трое. На фоне покрытого снегом двора они казались неразличимыми тёмными силуэтами. Когда они подошли ближе, оказалось, что они в лучшем случае ему по плечо.

Это были местные ученики. И, судя по мрачным лицам, едва ли у них были большие успехи в учёбе.

Тот, что шёл впереди всех, миновал ворота, подошёл к Шоно и уставился прямо на него.

– И чего ты высматриваешь, узкоглазый?

Здесь, в Пограничье, азиатские лица были редкостью.

Шоно не стал тратить время на ответ. Он схватил наглеца за капюшон и швырнул в сугроб. Потом прыгнул сквозь снежные брызги, схватил ещё одного и бросил вслед за первым. Третий попытался убежать, но Шоно прыгнул на него и они покатились по хрустящему белому снегу.

Через двор к ним бежал взрослый мужчина в шапке из фальшивой лисы.

– Что здесь происходит?

Шоно откатился в сторону и посмотрел на учителя снизу вверх. Тот казался перевёрнутым вверх ногами.

– Они напали на меня,– прохрипел Шоно,– начали бить. Все трое, толпой. Они хулиганы, закоренелые. Посмотрите!– Шоно раскинул руки,– У меня нет никакого оружия.

Учитель отступил на шаг. Шоно начал подниматься, с трудом сгибая ноги.

Троица горе-налётчиков тоже выбирались из сугробов.

– Расходитесь,– наконец, произнёс учитель

Он зашагал в сторону школы, поминутно оглядываясь. Троица уныло потянулась прочь от ворот.

Шоно прислонился к чёрному столбу и стал вытряхивать снег из-за отворота. Там его и обнаружила Марина – она шла с волков, окружённая стайкой одноклассниц.