Античная наркомафия - 9

В отличие от Ганнона, лично наблюдавшего извержение вулкана Камерун, нам с аналогичным зрелищем на Реюньоне не подфартило, но вершина курилась убедительно, а ещё убедительнее выглядели следы последнего извержения в виде застывшего чёрного потока базальтовой лавы до самого берега и малорослые деревья, явно молодые, растущие на месте прежнего сгоревшего к гребениматери леса. Из-за этого действующего вулкана не менее трети острова для хозяйственной деятельности непригодно, так что полезных для неё площадей меньше, чем на Маврикии, да и те, которые есть – проблемные. Извергается вулкан, Серёга говорил, не каждый год, но за десятилетие не по одному разу, и где лавой не зальёт, там пеплом посыплет, а ведь при этом же ещё и трясёт наверняка весь остров. В общем, жизнь на нём – сильно на любителя. Но это для людей и их скота, для которых под посевы и выпас много земли нужно, а дронту-то что?

Остров Родригес к востоку от Маврикия в несколько раз дальше, чем Реюньон, да и по размерам в разы меньше его, и подходящих для дронта площадей на нём уж точно меньше, чем на Реюньоне. Но и на Родригесе свой местный дронт имеется. Ещё сволочнее маврикийского, как Серёга нам говорил, дронтом-отшельником в реале был обозван из-за неуживчивости в обществе себе подобных. Но ведь завёлся же даже там. Какого хрена не одронтел подобно им обоим их летающий предок на Реюньоне, хрен его знает. Черепахи и утко-гуси там водятся точно такие же, а вот вместо голубя там ибис остраусеть пытается, но не так уж и успешно. Жрёт, как и все ибисы, червей и прочую животную мелочь, а не фрукты, так что дронту не конкурент. В общем, надо туда дронта завозить, и пусть он там пробует прижиться. Сумеет – молодец, не сумеет – сам себе будет злобным буратино.

На Мадагаскар одронтевшего голубя завозить смысла нет. Там его есть кому на ноль помножить сразу же – и четвероногие хищники имеются, и пернатые, и двуногие без перьев. А на Сейшелах – ну, пока-что экологическая ниша для него под вопросом, но один ведь хрен и плодовую растительность завозить на острова надо, и от крокодилов зачищать хотя бы часть архипелага надо, так что будет со временем кормовая база и для приличного дронтового поголовья. Жаль, для группенфюрера мадагаскарского эти Сейшелы слишком уж малы. Если на самом Мадагаскаре его не убережём – хрен где вообще убережём…

Черепахи здесь практически такие же, как и на Марвикии – местный островной карликовый подвид гигантской мадагаскарской. Их реально до хрена, и если не совсем уж по-браконьерски их уничтожать, как это делалось в реале, истребление им не грозит. Их и в реале на Сейшелах всех истребить не успели, в отличие от Мадагаскара и Маскаренских островов, хотя и шло дело к тому, но местную сейшельскую черепаху спасла численность и широкая расселённость по множеству островов – ещё уцелела на коралловых атоллах к тому моменту, как спохватились и взяли под охрану. А как размножилась снова – завезли и на Мадагаскар, и на Маврикий. Учитывая малое число наших будущих колонистов, их скот размножится явно раньше, чем существенно проредятся тутошние черепахи. Просто исходно совсем уж оголтелого браконьерства не надо допускать. Ну и чересчур население наращивать здесь никчему. Колония ведь нужна будет прежде всего как промежуточная база подскока на маршруте в Индию. Хотя, есть на Сейшелах и свои местные ништяки. И этот жопастый орех местных пальм, за скорлупу которого эти выжившие из ума богатые азиаты готовы платить золотом по весу, если демпингом идиотским цены не обвалить, и местный сейшельский чёрный жемчуг. Хороший ювелирный жемчуг в античном мире и вообще ценится на уровне камней-самоцветов типа тех же изумрудов, алмазов и рубинов с сапфирами, а уж редкие жемчужины особой величины и цвета оставляют далеко позади и настоящие драгоценные каменья.

– Так это правда, что ли, что эта Клеопатра Та Самая жемчужину невгребенной ценности в чаше с вином на глазах у Антония растворила и вылакала? – поинтересовался Володя, припомнив расхожую легенду.

– Сильно преувеличено и наверняка переврано в мелких деталях, – ответил ему Серёга, – В вине жемчужину не растворишь, а в винном уксусе той концентрации, чтобы можно было выпить и не скопытиться, жемчужина будет растворяться не одни сутки, так что в том виде, как ей это приписывают, она такую фортель выкинуть не могла физически.

– А что могло быть на самом деле?

– В принципе-то египетские жрецы могли уметь получать и соляную кислоту, а в ней карбонат кальция растворяется в самом деле быстро и эффектно. Правда, и кислота при этом реагирует далеко не вся, так что пить это залпом я бы уж точно не стал. Но если развести вином до безопасной концентрации и пить не одному человеку, а всем, кто был на том пиру, то почему бы и нет? Суть ведь легенды в чём? Эта показушница поспорила, что потратит на блюда для этого пира невообразимую по тогдашним меркам сумму. Ну и вот таким манером выиграла спор. Собственно, для этого ей даже не требовалось полное растворение жемчужины, а достаточно было просто испортить её до потери ценности. И я думаю, что так и было – жемчужина ведь наверняка была не только отборного сорта, но и очень крупной по размеру, и если ждать, пока растворится полностью – не тот уже будет эффект. А для неё же смысл был в том, чтобы сей секунд впечатление произвести. Ну и цена жемчужины в десять миллионов сестерциев мне кажется сильно преувеличенной…

– Два с половиной лимона римских денариев или аттических драхм, – прикинул я, – Шесть штук драхм – это талант серебром. Шестьсот штук – это сотня талантов, а эти заявленные два с половиной лимона – это четыреста с лишним талантов. Думаю, что пару ноликов прибавили последующие пересказчики легенды. Но и несколько талантов за одну пускай даже и уникальную жемчужину – это очень круто для такого способа их расхода.

– Млять, счастье этой сучки в том, что мы хрен доживём до ейного рождения, – хмыкнул спецназер, – Сам бы башку ей свернул за такие, млять, обезьяньи понты! На что три шкуры со своих колхозников дерут? Вот на это пускание пыли в глаза иносранцам?

– То-то и оно. И хотя вешать абсолютно всех собак на одну только Клеопатру Ту Самую было бы несправедливо, потому как не с неё эти безобразия начались, и я даже не уверен, переплюнула ли она в этом своих предшественничков, которые тоже ведь были обезьяны ещё те, но случай – наглядный. Иметь такой уникальнейший для античного мира НИИ, как этот ихний Мусейон, иметь такие деньжищи на эти обезьяньи понты, и не иметь их на внедрение всех этих наработок своих яйцеголовых – это кем надо быть, млять?

– Гражданами Птолемеевыми, – подсказал Серёга, и мы рассмеялись.

– А за что этот чёрный жемчуг так круто ценится? – спросил я его.

– За редкость. Обычно он бывает светлый – белый, серебристый, кремовый или желтоватый. А цветные жемчужины – ну, я имею в виду яркий такой, насыщенный цвет – среди него попадаются редко, поэтому и ценятся при равных прочих повыше. И чем реже цвет жемчужины, тем она ценнее. Самые редкие – ярко-голубые, их вообще единицы, а из более-менее распространённых – чёрные. Все прочие цвета встречаются чаще, поэтому и ценятся не так высоко, хоть и один хрен выше светлой массовки.

– Тем более, что и эту массовку ещё и не в каждой десятой раковине найдёшь, – заметил Володя, – И ныряешь ведь, млять, за грёбаными раковинами вообще без ни хрена, гробишь здоровье, рискуешь жизнью, и хрен тебя знает, найдёшь ли ты в этой очередной раковине хотя бы грошовую некондицию.

– Жемчужина хорошего ювелирного качества и достойного размера попадается даже не в каждой сотой раковине, – уточнил геолог, – И это речь о светлой и относительно малоценной массовке. Яркие цветные – на десяток светлых хорошо, если одна попадётся. А чёрные – очень хорошо, если одна на сотню. А крупная, правильной формы и хорошо насыщенного чёрного цвета – одна на тысячи. Вот за это, Макс, они так и ценятся.