Страница 15 из 152
Да и всех ведь уязвимых видов и не одомашнишь. Какой вменяемый колонист заморочится разведением тутошней сухопутной черепахи, например, которая растёт – ага, черепашьими темпами. Мы дронта в медленном росте подозреваем, а ведь с ним речь идёт о считанных годах, пара-тройка максимум. А с черепахой этой и на десятки лет счёт идёт. Ну, Наташка судила по сейшельской, которая здешней родственная. На Мадагаскаре есть гигантская – по крайней мере, выокая аероятность застать её там живой и трезвой, а эти – произошедшие от неё островные карлики. Так сейшельская черепаха лет в двадцать, если не в двадцать пять, только начинает размножаться, достигнув половины от максимального размера. Для неё это метр с небольшим длины панциря, немногим больше того же дронта, но коренастая, живой вес может и трёхсот кило достигать. Тутошняя – примерно такая же, а на Мадагаскаре, вроде бы, и до тонны её вес по раскопанным панцирям насчитывают. И на этой в принципе верхом прокатиться можно, если скорость и направление не важны, а уж на той мадагаскарской – и пахать запросто. Но хрен ли толку, если ждать её дорастания до этих размеров лет пятьдесят, не меньше? Слон вдвое быстрее вымахает, бык – и вовсе вдесятеро. Ну и кому нужна домашняя живность, растущая полвека? Так что тут уже без вариантов, только заповедник. Пока народу немного, ему и земли много не нужно, остров же исследовать успеют, и тогда будет понятнее, какую территорию отвести под будущий заповедник для этих черепах и дронтов.
В принципе-то эти черепахи и на Реюньоне точно такие же, даже везти их туда не нужно, а завезти, как я уже сказал, только этих дронтов, но у Наташки был и ещё один довод в пользу сохранения их и на самом Маврикии – дерево додо. Додо – это, если кто не в курсах, другое название вот этого кура проклятого, который дронт. А дерево евонное – это местный вид сапотовых, родственных и во многом близких эбеновым. Тоже твёрдое и тяжёлое, красивое на срезе, так что относится к ценным породам. Подозреваю, что из него и вырезалось в основном то дубьё, которым голландцы того дронта по башке его тупой и бестолковой охреначивали. Ага, дронтовой дубинкой по дронтовому же жбану, гы-гы! Но Наташка говорила, что обозвано это дерево евонным не за это, а за то, что дронт жрал его плоды и срал его семенами. Ну, в смысле, через желудок с кишками евонными эти семена должны проходить, дабы их жёсткая оболочка размягчилась и позволила им прорасти. Без этого, типа, хрен прорастёт, и из-за вымирания дронта в нашем реале дерево под угрозой – растут деревья, какие уцелели, плодоносят обильно, но ни хрена семена не прорастают. И не так уж мало видов растительности размножается именно, что через говно поедающей её плоды живности, для чего, собственно, съедобные и вкусные плоды и предназначены, так что версия в общем и целом правдоподобна.
Ценно же для нас именно это дерево, как наша биологичка нам объяснила, из-за двух его характерных особенностей. Во-первых, сапота эта дронтовая помимо основного ствола отращивает дополнительные боковые, да ещё и выпускает со своих сучьев эдакие ходульные корни, которые как укоренятся в землю, уже и сами разрастаются в своего рода дополнительные стволы. Ну, не в таких масштабах, конечно, как южноазиатский баньян, за лес разросшееся старое дерево не примешь, но попытка обаньянеть неплохая. И часть этих дополнительных стволов с остволевшими ходульными корнями можно смело рубить для собственных надобностей – вот хоть на стройматериалы, хоть на дронтоохреначники, хоть вообще на дрова. Если в меру, то дереву от этого существенного вреда не наносится – растёт себе дальше и продолжает боковые стволы с остволевшими корнями отращивать. А древесина, как и у многих сапотовых, вполне "железная", обрабатывать тяжело, но зато изделие вечное получается, а дрова – с высочайшей теплотворной способностью. Чуть ли не на уровне угля. А во-вторых, дерево считается быстрорастущим, то бишь восполнения срубленной древесины ждать придётся не слишком долго. Обычно тропические деревья с твёрдой и не гниющей древесиной растут медленно, так что быстрый рост – особо ценное качество. Правда, тут стопроцентной уверенности нет, потому как те источники, откуда Наташка эти сведения брала, весьма немногословны. Дерево ведь настолько редкое, что о рубке его на древесину давно уже нет и речи, так что ни в каких подробных справочниках деловой древесины оно не фигурирует. Что нарыла она в прежней жизни из случайных и часто дилетантских источников, то нам и сообщила, а проверить – это уже наше дело.
Дерево мы нашли и опознали, видок у разросшегося в самом деле характерный, слегка баньянистый в натуре, древесина – без инструмента моей мануфактуры даже и не подступайся, дабы зря не расстраиваться. Но это ядровая у довольно толстых палок, если тонкую рубить, в руку толщиной и меньше, то там той ядровой древесины стержень разве что в палец толщиной, а вокруг него – заболонь, которая и на вид светлее, и гораздо мягче ядровой. Граница между ними не такая чёткая, как у эбеновых, но на глаз видна, да и под топором или пилой чувствуется. В общем, все превосходные свойства, которые Наташка нам описала, к ядровой древесине относятся, а заболонная – ну, не совсем уж говённая, но и ничего выдающегося. Подозреваю, что как раз она-то и растёт быстро. Собственно, она нас и предупредила сразу, что в этом не уверена. В принципе многие тропические деревья так и растут – первым делом в высоту в погоне за солнечным светом, а ствол – так, лишь бы только выдерживал, и вот на этом этапе многие растут быстро, а вот вширь, когда как раз и наращивается ценная ядровая древесина – это обычно уже медленно. Как с этим вот у этой дронтовой сапоты дело обстоит, внятно нам только колонисты расскажут лет через десять, если не все двадцать, а пока-что я могу сказать определённо только, что на балку строительную хорошую бревно нужно не менее, чем в ляжку толщиной. После удаления заболони и отёсывании бруса – как раз сколько надо, столько и останется.
Так ли необходим дронт для прорастания семян евонного дерева, вопрос тоже не столь уж однозначен. Версия давняя, семидесятых ещё годов. Что плоды этого дерева дронт лопает охотно, это факт. Но лопают их и черепахи тутошние гигантские, и попугай чубатый. Наташка припомнила, что и сам автор дронтовой версии обычным индюшкам те семена скармливал, и где-то в районе трети высранных ими проросли. Какой процент их всхожести из-под дронта, мы пока можем только гадать, но самого факта хотя бы участия дронта в общих усилиях не оспаривают и противники версии. Участвовал в числе прочих, а вот был ли в этом деле основняком или работал наравне с теми черепахами и попугаями, никто толком не знает. Те-то ведь тоже вымерли, так что сравнивать в нашем реале, когда спохватились, было уже некого и не с кем. Но принято считать, что хотя можно и без него, основняк – всё-таки дронт. Типа, семена этого дерева всё-таки под его пищеварительный тракт заточены, и с ним у них всхожесть наибольшая, а с другими гораздо худшая. Опять же, проверить это можно только со временем, пока же пущай размножатся завезённые уже куры с индюшками, а мы при наших сборах в обратный путь высранных дронтами семян прихватим побольше. Ну и не высранных тоже – ага, для полноценного эксперимента.
– По сравнению со вчерашним гусём этот голубочек – не пойми чего! – заценила Ирка за обедом заваленного нами дронта, – Есть-то можно, но если по уму, то мариновать надо, чтобы был помягче, а потом готовить со специями, чтобы был хоть какой-то вкус.
– У тебя тут есть компания, чтобы попробовать разные способы готовки и найти самые лучшие, – ответил ей Мерит, кивая на баб-колонисток.
– Ну да, вы-то своими челюстями всё перемелете, что съедобно! – она всё ещё дожёвывала свою порцию дронтятины, когда мы уже запивали обед кокосовым соком.
Кокосовые пальмы на Маврикии обрадовали нас неподдельно. Наташка не была уверена, есть ли они уже на Маскаренских островах. С одной-то стороны за миллионы лет времени придрейфовать самим у орехов было более, чем достаточно, но с другой обычные для Индийского океана ветры и течения не очень-то такому переносу способствуют. Люди же – на Мадагаскар-то они из Индонезии наверняка давно добрались, доземледельческая волна во всяком случае, но те же самые ветры с течениями, скорее всего, пронесли бы их севернее Маскаренских островов, то бишь Родригеса, Маврикия и Реюньона. Тем более, что вероятнее всего они двигались и не напрямик, а через острова к югу от Цейлона, и в этом случае проходили мимо Маскаренских островов ещё севернее. Поэтому мы сильно опасались не найти кокосов ближе Мадагаскара, да и там не были уверены, найдём ли их сразу без прочёсывания его восточного побережья. Но нам повезло – приплыли кокосы на Маврикий и без индонезийцев, и свежим соком зелёных орехов мы могли понаслаждаться уже здесь. А орехи ведь нужны и на посадочный материал для островов Атлантики. Хоть и попали уже на Кубу заказанные нами и добытые эдемскими финиками через ольмеков проростки кокосовых пальм с тихоокеанского побережья, и поставки оттуда как начались, так и продолжаются, это ведь мизер. Носильщикам же через весь перешеек Теуантепек с ними топать, и товар этот для ольмекских торгашей уж всяко не основной. Да и финики как-то больше у себя в Эдеме посадить те проростки норовят, чем с Тарквинеей делиться. Рощица небольшая уже есть, но будущих урожаев с неё и для самой Вест-Индии мало, да и сколько лет ещё ждать тех урожаев?